 |
| Радонеж | Сергей Белозерский | 17.08.2011 |
Как сообщается, кабинет министров готовит законопроект 
«О защите здоровья населения от последствий потребления табака», который предусматривает ряд мер, направленных на сдерживание продажи и потребления табачных изделий. Мотивы этого более чем очевидны — катастрофическое воздействие табакокурения на здоровье людей установлено вне всяких сомнений. За сухими цифрами статистики по раку легких и гортани, сердечно-сосудистым заболеваниям, инсультам и бронхитам стоят миллионы личных трагедий — преждевременных, и, как правило, чрезвычайно мучительных смертей.
Курение является настолько распространенной привычкой, что порицая ее, рискуешь навлечь на себя почти всеобщее неудовольствие; среди моих друзей, людей, которых я искренне люблю и уважаю, немало курильщиков — и, насколько легко обличать врагов, настолько трудно обличать друзей. Тем не менее, миссия истинного друга — и миссия Церкви — состоит в том, чтобы с любовью предостерегать людей от всего того, что может явиться для них источником как временного, так и вечного несчастья.
Но — это так в отношении любого греха — людей очень трудно убедить оставить то, что их губит. Поэтому предложения правительства вызывали волну критики. Для примера рассмотрим статью известного журналиста Бориса Клина «дайте закурить», опубликованную в «Комсомольской Правде». Статья интересна тем, что автор собирает довольно типичные возражения против мер правительства.
«Если мораль у чиновников, выдвинувших новые антитабачные запреты, есть, то явно двойная. Если курение — преступление, то мест, где оно совершается, в стране быть не может в принципе» — пишет автор. Что же, любое правительство должно исходить из своих возможностей — если некое зло невозможно искоренить, это еще не значит, что его не следует сдерживать. «Если бы я был Государь Император, я бы запретил всем быть плохими, и приказал бы всем быть хорошими» — детская мечта, неосуществимая в нашем падшем мире, но из ее неосуществимости никак не следует отказ от возможных и реалистичных мер по сдерживанию зла.
Рассмотрим другой аргумент, который выдвигает Борис Клин:
«Лишение возможности покурить причиняет моральные и физические страдания. Это самые настоящие пытки».
Но именно поэтому ограничения на никотин и необходимы — потому, что это настоящий, без скидок, наркотик, вызывающий привыкание и серьезный абстинентный синдром. Да, лишение наркотика вызывает страдание. А не лишение — худшее страдание и, в итоге, смерть. Никому в голову не приходит выступать против ограничений на продажу спиртного под тем предлогом, что у людей, страдающих алкогольной зависимостью, невозможность выпить прямо сейчас вызывает страдание. Возможно, правда, причина протестов именно такова — но ее не озвучивают. По словам тех, кто пережил такое состояние, лишение героина для человека, который к нему привык, настолько невыносимо, что наркоман, как тот бесноватый, разрывает цепи и разбивает оковы — лишь бы убежать и хоть как-нибудь добраться до вожделенной дозы. Никто (кроме самих наркоманов и немногих либеральных фанатиков) не приводит это в качестве аргумента за свободную продажу героина. Напротив, то, что вещество вызывает привыкание, а его отмена — абстинентный синдром, как раз и является причиной к сдерживанию его потребления.
Борис Клин продолжает: «В Конституции сказано: «Никто не должен подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию». Статья 21. Так вот, обращаю внимание на слова «никто». В Конституции не сказано «никто, за исключением курильщиков табака»
В чем разница между пытками, запрещенными конституцией, и мучениями, которые претерпевает наркоман, в том числе никотиновый?
В том, что в цикл «доза — эйфория — абстинентный синдром — новая доза — меньшая эйфория — более тяжелый абстинентный синдром» человека загоняет не государство. Если бы это государство сажало людей на никотиновую зависимость — это было бы нарушением конституции. Но увы, это зло, которое люди причиняют себе сами. Ограничения на продажу и потребление табака никоим образом не являются источником страданий — источником страданий является табак.
Другой аргумент, который Борис Клин не приводит, но который звучит довольно часто — аргумент от личной свободы, «я могу потреблять то, что хочу, и вы не должны мне указывать» — не выдерживает критики по двум причинам. Во-первых, человек, претендующий на такую свободу, претендует так же и на общественную помощь. Должно ли общество лечить людей от болезней, вызванных курением? Может ли человек, у которого начался рак легких или гортани, рассчитывать на то, что ему будут помогать? Может ли человек, которого свалил инфаркт миокарда на почве курения, рассчитывать на то, что к нему приедет скорая помощь? Если мы говорим «да» — а мы и должны так говорить, если хотим остаться в сколько-нибудь человечном обществе — мы не можем признать курение «личным делом». Бремя снижения (или утраты) работоспособности, помощи тем, кто утратил здоровье и т. д. ложится на общество в целом. Вторая причина — табак не вводят внутривенно, его курят. Люди, которые вовсе не принимали решения курить, так же им дышат. Особенно горько и страшно видеть, как молодая мать везет коляску о курит, отравляя своего малыша. Нет, она не пытается его убить — просто никотин, как мы уже отметили, это наркотик, вызывающий привыкание.
В XIX веке Великобритания и Франция воевали с Китаем из-за попытки китайских властей запретить в Китае продажу опиума. Превращение населения этой страны в наркоманов было настолько выгодным делом, что для защиты сверхприбылей понадобились войны, получившие название опиумных. Как писал англичанин Монтгомери Мартин, «ненасытный Молох каждый час требует все новых жертв, и убийца-англичанин и самоубийца-китаец соперничают друг с другом в приношении этих жертв на его алтарь».
Другой наркотик — никотин — пока не навязывается нам иностранной военной силой; его навязывают, с одной стороны, производители табака, с другой — его потребители. Можно только вздохнуть с облегчением, видя, что у государства появилась политическая воля к «сбережению народа». Да, люди, страдающие зависимостью, будут чрезвычайно раздражены — но государство не должно исходить из их раздражения. Государство должно исходить из стремления сохранить их здоровье и жизнь.
