 |
| Фома | Сергей Худиев | 23.07.2011 |
Нашумевшая на этой неделе статья Бориса Фаликова 
«Бесконечная сказка о попе» начинается с замечания автора о причинах роста в России антиклерикальных настроений. «Если раньше к РПЦ относились с благожелательным безразличием, — пишет он, — то теперь, когда она стала реально задевать интересы многих людей и учреждений, на смену пришли гораздо более резкие высказывания и действия». Действительно, обвинений в адрес Церкви мы слышим довольно много. Обозреватель «Фомы» Сергей Худиев попытался систематизировать их и пришел к выводу что «отвратительная Церковь» у каждого своя. Нашлись претензии к современным православным и у него самого.
Если Вы пытаетесь сказать что-то важное и никто не вступает с Вами в спор, значит, что-то не так — то ли Вы говорите никому неинтересные банальности, то ли Вас просто не слышат. Поэтому то, что Церковь провоцирует сегодня споры — это замечательно. Собственно, она вызывает споры с первых дней своего существования. Важно только понять, о чем мы спорим.
Но я начну с менее важной вещи — как мы это делаем. Да, разговоры о Церкви приобретают некоторую взвинченность — но это проблема медиа; среди антиклерикалов есть люди значительно более грамотные и беседоспособные, чем нашумевший Александр Невзоров (да и нетрудно быть грамотнее Невзорова) — но в телевизор попадет именно Невзоров, поскольку скандал, шум и драка считаются более интересными для зрителей, чем содержательная дискуссия.
Скандалисты привлекают больше внимания, чем спокойные люди, что создает визуальный эффект сплошного скандала. Но в скандалах лучше вообще не участвовать — а если попробовать вести именно беседу, важно уточнить ее предмет.
Таких предметов может быть несколько, но я хотел бы остановиться на одном — на соблазне, который представляют для внешних (по словам этих внешних) церковные люди. Они толстые и на мерседесах ездиют, поддерживают проклятое самодержавие и так далее и тому подобное. Многие из претензий такого рода носят взаимно исключающий характер — Церковь обвиняют и в том, что она злобно хулит нашего дорогого отца товарища Сталина и в том, что она вот-вот канонизирует проклятого людоеда Сталина; в том, что она предается бешеному национализму и антизападничеству и в том, что она предательски уклоняется от борьбы за национальное дело; в том, что она поддерживает проклятых капиталистов и в том, что она мешает развитию капитализма. Набор претензий бывает настолько четко привязан к личным предпочтениям критика, что «отвратительная Церковь» у каждого своя. Имеет ли она что-то общее с реальной Церковью? Отчасти да — к Церкви принадлежат разные люди, и каждый желающий соблазниться найдет неприятных лично ему людей, благо выбор есть. Но это обращает нас к другому вопросу — о том, что соблазн есть явление двустороннее; одни дают повод, другие его используют.
Хорошо ли давать поводы к соблазну? Плохо, конечно. Но если человеку обязательно нужно соблазниться, он найдет чем. Есть хорошая немецкая поговорка про то, что тот, кто хочет, найдет тысячу способов, тот, кто не хочет — найдет тысячу отговорок.
Почему человек может хотеть идти в Церковь? По единственной причине — он поверил во Христа. Поверил в то, что около двух тысяч лет назад Иисус из Назарета действительно установил Таинство Евхаристии, действительно умер за наши грехи и действительно воскрес из мертвых. Если это правда — а это правда — довольно странно отвергать Спасителя из-за легендарного «толстого попа на мерседесе», тем более, что за двадцать лет в Церкви лично я этого персонажа так и не встретил. Если это неправда — то это и следует отвергнуть, как неправду, апеллировать к толстым попам опять-таки незачем.
И тут можно высказать упрек нам, православным. Мы как-то мало говорим о Господе Иисусе. А ведь центральный пункт полемики между Церковью и миром — это воскрес ли Христос. Ответ на все остальные вопросы определяется ответом на этот.
