Учебники истории — лишь отражение национального самосознания

О том, почему в России возник спрос на ревизию истории, в интервью «Русскому миру» рассуждает директор Института научной информации по общественным наукам (ИНИОН) академик РАН Юрий Пивоваров.

— Юрий Сергеевич, чем объяснить повышенный интерес общества к истории — учебникам, архивам, мемуарам, кино и сериалам, основанным на документах?

- Спрос на новые и обновляемые учебники объясняется просто: власть нуждается в смене вех. То же самое происходило в СССР в начале 30-х годов. Нужно было национализировать революцию 1917 года. Её хотели сделать «домашней». То же самое происходит сейчас. Как историк могу заверить, что революция 90-х была не менее глубока, чем революция 1917-го, преобразования Петра I или Ивана Грозного. Сегодня, видимо, закончился этот период истории, и психологически обществу и власти понадобилась некая ревизия вновь возникших воззрений и мифов. Неслучайно господин Путин фактически пошёл по пути товарища Сталина, когда вмешался в процесс составления новых учебников истории. И выбор сделан: содержательно национализировать те громадные перемены, которые произошли в России в конце ХХ — начале ХХI века. Но если у Сталина был отказ от интернационального марксизма в пользу национального, то у господина Путина — от интернациональной демократии в сторону суверенной.

— Как проблему выбора решает новый учебник и книга для учителей «Новейшая история России. 1945−2006 годы» А.В. Филиппова?

- Отчасти его автор попытался вернуться — именно вернуться — к взгляду на сталинизм и советскую Россию, не столь критичному, какой был в 90-е годы, ввести равновесное отношение к личности Сталина. Что объяснимо. Ведь сегодня идет попытка примирения трёх Россий — царской, советской и постсоветской. Попытка дать более объективную, как кажется команде Путина-Медведева, оценку того, что было при советской власти.

— Вы не верите в примирение?

- Знаете, когда в ГДР начиналось движение за воссоединение с ФРГ, оно шло под лозунгом: «Мы один народ». Мои друзья в ФРГ иронизировали: «Мы тоже один народ». Понимаете? Проблема внутренних расколов характерна для многих народов и культур. Для России тоже. И не факт, что они будут преодолены.

— Но это не означает, что к примирению не надо стремиться?

- У нас примирение идёт. Посмотрите на фуражку русского офицера. На ней звезда и двуглавый орёл. Посмотрите на символы государства. С одной стороны, это советский гимн с подретушированным текстом Михалкова, с другой — трёхцветный русский флаг, с которым воевали цари, а у армии красный флаг. Это постмодернизм. Если же говорить серьёзно, историю с историей примирить невозможно. Примирить дореволюционную, советскую и современную Россию — тоже. Думаю, что любая конвенция русского человека с коммунизмом — это преступление против самого себя. Главная проблема отечественной истории — попытка ответить на вопрос: чем была советская власть? Я убеждён, что это самая большая трагедия России за 1000 лет её существования. Тот тип индустриализации, который Сталин навязал России, оказался тупиковым. По подсчётам учёных, если бы развитие России продолжалось так, как оно шло с конца ХIХ века и до 1917 года, то к 1940 году наша страна приблизилась бы к США. А благодаря «индустриализации» мы проиграли и холодную войну. То же «всеобщее» образование, которое дал СССР Сталин, было гораздо выше в прежней России. Дореволюционную планку образованности мы не превзошли до сих пор. Солженицын называл её «народосбережением». Не будь коммунизма, россияне не находились бы в ситуации демографической ямы. Менделеев в 1900 году считал, что к 2000 году русских будет до 400 миллинов. Сегодня русских — 142 млн. И не потому, что не хотят рожать, а потому, что произошла антропологическая катастрофа — уничтожение элит. А элиты — это не Мамонтовы и Абрамовичи, и не Столыпины и Путины, а учителя, писатели, военные, священство, профессура. Но их всегда косили — в 1914—1921-м, потом террор 1937-го, потом война, потом «мягкий» террор 50-х, наконец, 90-е, когда началась экономическая миграция и утечка умов.

— Тогда как хотя бы сгладить противоречия?

- Нужно национальное согласие хотя бы по поводу своего прошлого. Оценки могут быть разными, но мы должны договориться о базовых вещах: что такое государство, нация и культура. На них крепится общество. Мы должны дать оценку основным событиям национальной истории. Она пока не дана, потому что не достигнуто национальное согласие. Когда мы к нему придём, вслед за ним, возможно, придёт и примирение.

— Без примирения как тогда изучать историю? Она должна быть нейтральной, когда подаются безоценочные факты или надо создавать новые мифы? Но создание мифов в СНГ и Балтии — это ложь и передёргивание, которые рождают националистов. Где выход?

- Нет и не будет объективной истории. Что значит объективно рассказать о Гитлере? О том, что он развязал Вторую мировую войну, убивал евреев и цыган, хотел уничтожить славян? В то же время при нём Германия в 30-е годы преодолела экономический кризис, ликвидировала безработицу, Гитлер создал бренд немецкого автопрома и первый народный автомобиль, построил знаменитые автобаны, ввёл оплачиваемые отпуска и доступный туризм, создал массовый спорт. Достижения можно перечислять дальше, но если я это стану делать, мне нужно плюнуть в лицо, потому что Гитлер — мразь. Как, впрочем, и Сталин. С той лишь разницей, что Гитлер чужих убивал, а этот своих. И что мне с того, что страна при нём давала угля и цемента, как никакая другая в мире, строила заводы и ГЭС, когда они воздвигались рабским трудом десятков миллионов невинно заключённых? Такого рабства не было даже при крепостном праве. Какое «объективное» отношение у меня, как у историка, может к нему быть: с одной или с другой стороны? Да, мы выиграли Великую Отечественную войну. Но на одного немца мы, по разным подсчётам, положили более 7-ми своих. В чём гений генералиссимуса Сталина, который так готовил страну к войне, что РККА фашистами была разгромлена в первые месяцы противостояния? Так что факты, истина или объективность — это слова. Что же касается преподавания истории, историю надо различать на науку и учебную дисциплину. Всегда преподаваться будет то, что наработано наукой.

— То есть будут преподавать мифы вместо истории?

- А учебники, на мой взгляд, лишь отражение национального самосознания. И оно всегда и у всех наций и народов построено на мифах. Русские — не исключение. «Война и мир» Толстого — один из краеугольных мифов русской культуры. Но Толстой всё выдумал о войне 1812 года. Мир, который он создал, для русского сознания более реален, чем реальный мир. Реальный Кутузов никакого отношения к нам не имеет, а вымышленный — воплощение глубинного русского духа. А ведь Кутузов был лентяй, интриган, эротоман, обожавший молодых французских актрис. Но ведь придуманы и образы Наполеона, Александра-Освободителя, Джорджа Вашингтона, Клеопатры. Но эта придуманность стала фундаментом для создания культуры и истории целых наций. Так что мифы не случайно складываются. Они отражают элементы той истории, которая была.

Беседовал Антон Самарин

http://www.russkiymir.ru/russkiymir/ru/publications/interview/interview0128.html