Встречи с грузинским Патриархом Илией II

В 1977 году умер Грузинский Патриарх Давыд. В «Журнале Московской Патриархии» был опубликован снимок погребения почившего и — крупным планом — митрополит Сухумский и Абхазский Илия. Меня тогда поразил его благородный, одухотворенный облик. Новый Грузинский Патриарх, избрание которого произошло не без искушений, побывал в Москве, где служил с нашим Патриархом Пименом. Помню в Елоховском соборе пропели «Господи помилуй» и ещё какое то песнопение по-грузински и оба Патриарха приветливо переглянулись. Искушение при избрании, о котором я упомянул, было следующим. Патриарх Давыд завещал избрать Местоблюстителем после своей смерти митрополита Илию, но когда вскрыли его сейф, текста завещания там не оказалось. Посылались телеграммы на имя Брежнева и Куроедова — что, вот, мол, Илия антисоветский элемент и т. п. и поэтому нельзя допускать его к патриаршеству. Большие искушения начались в самом начале служения нового Патриарха — это дело митрополита Николая, лишенного сана за аморальные поступки и епископа Гайоза, который серьезно ополчился против Илии. Николай умер года три назад. Рассказывали, что в последние годы жизни его допускали проповедовать, а отпевать его Патриарх благословил как архиерея, в полном облачении. Что касается Гайоза, то он угодил за решетку на 15 лет за серьезные преступления.

Приезжая в Грузию — первый раз в 70-е годы, второй — в начале 80-х (тогда я был послушником и семинаристом) я бывал на службах Святейшего и был свидетелем духовного подъёма, произошедшего в Грузии, благодаря его деятельности. Интересно, что, будучи одним из руководителей Всемирного Совета Церквей, Патриарх Илия выступил против входа советских войск в Афганистан. Учась в семинарии, я с интересом читал издание Грузинской Православной Церкви «Крест виноградной лозы». Особенно мне нравились рождественские и пасхальные послания Патриарха. Они были очень содержательными. В каждом послании он касался какой-то актуальной темы — например, взаимоотношений науки и религии, проблемы абортов и т. д.

В свой последний приезд в Грузию в 90-м году с Патриархом Илией я впервые встретился лично. На руках у меня было рекомендательное письмо от схиархимандрита Серафима (Томина) — известного священнослужителя из Оренбурга. Патриарх ласково принял меня в своем кабинете. Прочитал письмо отца Серафима, поинтересовался программой моего пребывания. Я кратко отвечал, а потом… вдруг встал и заторопился. Патриарх тоже встал — раз, мол, нет больше вопросов, то и с Богом. Потом я себя корил, что не воспользовался уникальной возможностью пообщаться с Грузинским Патриархом.

Через день, вечером, в самый день праздника Преображения Патриарх приезжал в древнюю столицу Грузии Мцхету, в монастырь Самтавро, где служил молебен по случаю престольного праздника. Я был на этом молебне, так как проживал в монастыре во время тогдашнего посещения Грузии. Все эти двадцать лет со времени последнего приезда в Грузию у меня в душе оставался осадок — ну зачем я тогда встал и аудиенция прервалась.

В нынешний приезд я встретился с Патриархом уже в первый день. Дело было так. С Ревазом Давыдовичем Чхеидзе и его сестрой Инессой мы нанесли визит митрополиту Даниилу — одному из ближайших (если не самому ближайшему) помощнику Патриарха в его резиденции в Преображенском женском монастыре в Тбилиси (это бывшая резиденция последней грузинской царицы Дариджан). После чаепития было запланировано ехать в Патриархию на вечернюю молитву Патриарха в храм Входа Господня в Иерусалим. Мы, однако, засиделись, и, когда встрепенулись, ехать было уже поздно. И, вдруг, митрополит говорит: «Ничего, поедем, может быть, Патриарх в саду прогуливаться будет». И мы поехали. Где-то в половине одиннадцатого ночи входим на территорию Патриархии. Я осмотрелся — недурственно — строения в три-четыре этажа, прекрасная церковь, сад. Внутри Патриархии обратили на себя внимание большая мозаичная икона Спасителя с двуперстием и Иверская икона Богородицы. Ждём в приемной. Патриарх, в принципе, уже готовился отходить ко сну, врачи ему рекомендовали не перенапрягаться перед сном. Но приехал его большой друг — Реваз Давыдович Чхеидзе, и он не мог отказать. Для меня всё было как в каком-то фантастическом сне, хотелось даже ущипнуть себя. Входит Патриарх в белоснежном подряснике, поверх которого белая легкая жилетка, без головного убора. Микроскопическое благословение (руки плохо слушаются — болезнь Паркинсона). В беседе двух старцев меня поразило, насколько Патриарх внимателен к людям, подробно он расспрашивал Реваза Давыдовича о его пребывании в Москве, условиях проживания и т. д. Потом обратил внимание на меня («Сей же что»?), скромно сидящего рядом. Я кратко рассказал о себе, о цели своего приезда, о мероприятиях, проведенных в нашей общине по линии русско-грузинских связей, о том, что на ключевых постах у нас в общине несколько грузинок и т. д. Резо Чхеидзе дополнил мой рассказ тем, как его поразила первая наша встреча, когда в Иверской часовне на Красной площади я совершал молебен о Грузии, знание мною грузинской истории и грузинских святынь и т. п. Патриарх выслушал всё это с прикрытыми глазами и пригласил меня побывать на его службах в женском монастыре в микрорайоне Тбилиси «Овчары» на престольный праздник Рождества св. Иоанна Крестителя. Служить пригласил в ближайшие субботу и воскресение в Троицком кафедральном соборе (в принципе, это у них монастырь — первая Лавра, даже).

На следующий день, вечером, я был в монастыре. Море людей в церковном дворе. С трудом пробираюсь в храм и становлюсь слева, ближе к иконостасу. В конце службы подходит ко мне митрополит Даниил и приглашает пройти в алтарь на благословение к Патриарху. Владыка приглашает пройти по солее — но я же не в облачении. Склонив голову, стал обходить амвон и головой ударился о крупную лампаду. Добрая половина ее содержимого выливается мне на голову и на рясу. Провожу рукой по голове — и рука вся в масле. И вот в таком виде пришлось идти под благословение к Патриарху. «Вы не устали?», — тихо спрашивает он меня. «Нет, нет», — порывисто-смущенно отвечаю я. В воскресенье, в конце литургии в Троицком соборе, я передал Патриарху статью президента Академии народной дипломатии В.А.Фролова «Два языка — одна молитва» и книгу моих воспоминаний.

Надо сказать, что грузины очень почитают своего Патриарха, проявлений народной любви просто море. Было трогательно видеть, как протодиакон заботливо приглаживает его волосы после снятия митры, как припадают на коленях к руке Патриарха, сидящего в кресле, лобызают её и потом касаются её челом. Патриарх тих и благоговеен, от него исходит большое умиротворение. Его облик светится смирением, никакой позы, простота и в тоже время величие.

После литургии получаю приглашение ехать на трапезу в Патриархию. Недоверчиво переспрашиваю Реваза Давыдовича: точно ли я приглашён. Он уверенно подтверждает. Трапеза проходила в большой зале. Состояла она из нескольких рыбных блюд, различных приправ, овощей, вина и фруктов. На трапезе присутствовали кроме Патриарха ещё четыре архиерея, два священника, президент Академии наук Грузии, бывший ректор Тбилисского университета, бывший министр экономики Грузии, возглавляющий сейчас какой-то патриарший фонд, ну, и мы с Ревазом Давыдовичем и его сестрой Инессой. После молитвы включили большой телеэкран и параллельно трапезе смотрели новости. Потом звук приглушили и начались выступления. Вначале выступили президент Академии наук и бывший ректор университета, а затем кратко каждый из архиереев. Первым выступил престарелый митрополит Михаил, духовник Патриарха. Сказав краткое слово, он подошёл сбоку к столу Патриарха, встал на колени и прикоснулся фужером с вином к фужеру Патриарха, поцеловав после этого его руку. Для нас это необычно, но для грузинского темперамента вполне естественно.

Воспользовавшись паузой, после очередного архиерейского выступления, я громким, отчетливым голосом говорю: «Ваше Святейшество! Сейчас в выступлениях вспоминали предстоятелей Грузинской Церкви. Разрешите мне рассказать краткую историю о Патриархе Ефреме, которую я услышал, учась в аспирантуре при ОВЦС в конце 80-х годов. Патриарх ехал в Париж на какую-то конференцию ВСЦ. Значительную часть его багажа составлял большой объём вина. И вот, во время таможенного осмотра, вино потекло, и это было обнаружено. Таможенники категорически запретили провоз вина. На что находчивый Патриарх спокойно сказал: «Во время моего визита намечено совершение нескольких богослужений и разве вы не знаете, что Грузинский Патриарх может служить только на грузинском вине?». Инцидент был благополучно разрешён. Рассказываю я эту историю и вижу, что и Патриарх и все присутствующие меня внимательно слушают и с интересом рассматривают. Потом выступил Чхеидзе, который плавно перебросил мостик к моему основному выступлению. Попробую воспроизвести по памяти его содержание.

«Ваше Святейшество и Блаженство! Досточтимые владыки, отцы, братья и сестра Инесса! По милости Божией, в четвертый раз посещаю я удел Божией Матери — древнюю Иверию. Каждая поездка была яркой, содержательной и запоминающейся. Каждая имела свою цель. Предыдущая, в 90-м году, в преддверии развала Союза — посещение грузинских монастырей, а нынешняя — совершение молебнов у грузинских святынь. И это, слава Богу, произошло. Причём, на молебнах значительная часть молитвословий, благодаря нашим прихожанам-грузинам, совершалась на грузинском языке. Я заметил, что мои приезды в Грузию проходили в переломные моменты её истории. Так, в последнюю поездку я был очевидцем сноса памятника Ленину на центральной площади Тбилиси, а во время нынешнего пребывания — ваш парламент принял закон о равенстве всех религий, что вызвало естественную реакцию недоумения и возмущения у православных Грузии.

Как правило, во всех поездках были какие-то искушения. В первую поездку я пытался вброд перейти Куру и, чуть было не был унесён её бурным течением. В этот приезд — и далее я рассказал о лампаде, масло из которой вылилось мне на голову и на рясу. При этом я припомнил, как у самого Патриарха Илии, когда он был ещё иеродиаконом, был похожий случай. Убравшись в алтаре Сионского собора, он подошёл к кресту св. Нины, чтобы приложиться к святыне и клобуком задел лампаду. Всё масло при этом вылилось на него. Отец Илия переживал, как он поедет в Духовную Академию в масляном подряснике и клобуке. И что интересно — приехав домой, он вытер чистым полотенцем рясу и клобук и никаких пятен не осталось. Удивительно, что когда я на следующий день осмотрел свою рясу, то тоже никаких следов масляных пятен почти не было".

В общем, разговорился я основательно. Вспомнил рассказы о. Евлогия (ныне архиепископ Владимирский) об Илие II (они были сокурсниками), о. Серафима (Томина), который молился с ним за монашеским правилом на балконе Патриархии, чтение журнала «Крест виноградной лозы». Чувствую, задел Святейшего за живое, он, с нарастающим интересом, слушал мое выступление. Я продолжил говорить о том, что давно изучаю историю Грузии и Грузинской Православной Церкви, наши взаимоотношения и, хотя являюсь русским патриотом, монархистом, приверженцем идеи «Москва-Третий Рим», стараюсь критично подходить к нашим действиям, стараюсь объективно оценивать причины проблем в наших взаимоотношениях в прошлом и настоящем и, даже готов принести извинения за явные перекосы с нашей стороны. Говорил о том, что я размышляю об этих проблемах, анализирую их, и пытаюсь нащупать нестандартные, творческие подходы к их разрешению. И всё это под углом зрения блага св. Православия. Вопросы национальные, экономические, геополитические при этом для меня вторичны. Я, находясь в Грузии, постоянно подчеркиваю, что мой визит носит частный, неофициальный характер. Откровенно говоря, он по определению переходит на более высокий уровень хотя бы потому, что вот уже 25 лет я в гуще церковно-общественной жизни в России.

Закончил я своё выступление различными благопожеланиями и тут Патриарх неожиданно «алаверды» — в ответ стал пространно вспоминать своё восьмилетнее обучение в Московских Духовных школах (он был первым студентом), ректора прот. Константина Ружицкого и его супругу, Патриарха Алексия I. Говорил о том, как он любит Россию и русских, нашу культуру и философию, что нам надо быть вместе и что все попытки нас поссорить тщетны (именно так и сказал — произнес это слово). Разговор приобрел какую-то особо доверительную атмосферу. Патриарх сказал, что за 8 лет обучения в Духовных школах России он не слышал грубого слова в свой адрес. Теперь уже я — «алаверды»: и я тоже не слышал грубого слова и даже косого взгляда не заметил, правда, за неделю. Далее Святейший Илия вспомнил, как однажды, будучи иподиаконом у Патриарха Алексия, сопровождая его по ступеням то ли резиденции, то ли какого-то храма, точно не помню, он наступил на его подризник. Патриарх повернулся и строго спросил, кто это сделал. Увидев, что виновником был грузин, Патриарх промолчал (если был бы русский — сделал бы замечание).

Гости Патриарха с интересом слушают наш временный междусобойчик. Вдруг Патриарх спрашивает: «Вы в каком сане?» Я: «Игумен с 93-го года. А то, что на мне беленький иеромонашеский крестик, то это потому, что он у меня дорожный, я не думал, что буду участником таких торжеств, да и потом, на таможне с игуменским позолоченным крестом могут быть проблемы». Патриарх: «А семья у Вас есть?» Мне бы надо бы ответить: «Да, есть семья духовная — моя община», а я, растерявшись, говорю: «С 85-го года, Ваше Святейшество, я в монашеском постриге. Родители отошли в иной мир, есть два брата». Патриарх: «Ну, подходите, будем Вас награждать». И стал что-то раскрывать. Я в ответ (совсем разошёлся!):

«Вы вспомнили Патриарха Алексия I, разрешите привести случай из жизни этого святителя. Вот подлинный его рассказ: „В сороковых годах был у меня в соборе клю­чарь — ужасный карьерист. А тут сразу же после окончания войны мы отправились с паломничеством в Святую Землю. Улетали мы на самолете… И вот я сижу возле иллюминатора и смотрю на провожа­ющих… А среди них стоит этот ключарь, и вдруг я вижу, что он делает какие-то движения руками, что-то мне показывает… Как будто изображает гео­метрическую фигуру — ромб… Я ничего не понял, но на всякий случай жестом послал ему благосло­вение… Когда же мы вернулись из паломничества, я вдруг вижу, что он служит с палицей… Я спрашиваю: „Кто же вас наградил?“ А он говорит: „Вы сами, Ваше Святейшество“. — „Как? — говорю. — Ког­да?“ „А помните, вы в самолете сидели, а я на аэро­дроме стоял и еще руками вам ромб изобразил… А вы меня из окошечка благословили…“ А палица-то — ромбовидная…“»

Наконец, подхожу к Патриарху, и он мне говорит: «Снимайте свой крест». Я послушно снимаю, а он мне одевает массивный, тонкой работы, крест с драгоценными украшениями и возглашает: «Аксиос!» (т.е. «Достоин!»). Все присутствующие активно подхватывают. Я, ошарашенный, в ответ что-то мямлю благодарственное, а, уже прощаясь, говорю: «Ваше Святейшество, будете в Москве, приезжайте в наш храм». Он, улыбаясь, в ответ: «Не знаю, когда буду в Москве. Сейчас, в конце этого месяца, собираюсь в Киев».

Ну что сказать в заключение? Грузинский Патриарх Илия — уникальная личность, пример глубокого молитвенника и добрейшей души человека. Мне потом говорили, как не любят его власть предержащие в Грузии за его дружественное отношение к России. Это воистину ангел Церкви и отец народа. От очень осведомленных людей я слышал, что многое в Грузии держится на нём. Не станет его («мравалжамиерс» — дай Бог ему многая лета) — неизвестно какие еще потрясения могут ждать Грузию.