 |
| Вера-Эском | Игумен Игнатий (Бакаев) | 19.07.2011 |
Сижу на скамеечке у храма преподобных Кирилла и Марии. 
У ног дремлет старый кот Брюс — мы с ним первые поселенцы этого святого места. Когда-то он был забавным, много доставлял радостных минут, попадая в различные истории. Можно было бы написать о нём книгу. Но сейчас одряхлел, жизнь стала трудной и, с точки зрения здравого смысла, бессмысленной. Он не выполняет своих функций, мышей не ловит, своим видом и поведением никого не радует.
А в нескольких десятках метров от скита находится маленькая больница — отделение сестринского ухода. Пациенты этой больницы — старые, больные люди и инвалиды. Нянечки и медсёстры кормят их, дают лекарства, меняют памперсы. Ко многим приезжают дети на хороших и дорогих машинах. Слава Богу, не забывают, исполняют свой долг почитания родителей, благодарные, что те не претендуют на уход и жилплощадь. Когда я поселился рядом с этой больницей, думалось, что она станет местом моих священнических трудов. Но ожидания не оправдались. Всё реже и реже приглашают меня туда, к людям, которые никогда не жили духовной жизнью, понятия о ней не имеют и не хотят иметь. И невольно напрашивается мысль, что будущее этих людей, чей рассудок поражён безверием, горше, чем у моего кота. У него нет перспективы, что с него взять. А у них перспектива — вечная смерть.
Если бы знали они, сколь многого лишаются!
В День памяти и скорби — 22 июня — я отмечал пятнадцатилетие своего монашества.
Помню, принимал его с сомнениями и страхом, но понимал, что, если поступать по правде, то другого выхода нет. Так сложились семейные обстоятельства. И с тех пор я нахожусь в постоянном благодарении Богу за то, что эти обстоятельства возникли. Ни разу я не пожалел о постриге. Словно свалился с меня тогда груз грехов и неразрешимых проблем прежних лет. Словно выбежал я из замкнутого круга лжи, в котором жил годы. Внешне я тот же и постепенно ветшаю. А внутренне обновляюсь и молодею, предвкушая блага жизни будущего века.
…После литургии, причастившись Тела Христова — Источника жизни и бессмертия — я отслужил панихиду за всех вождей и воинов, на поле брани убиенных и от ран скончавшихся. Потом мы потрапезничали с духовно близкими мне людьми, спутниками в Царствие Небесное, и отправились с протоиереем Романом на встречу. Пригласили нас к себе люди, которые входят в братство «Дети войны». Отслужили литию, уселись попить чаю за круглым столом. Дети войны — это те, кто родился в 1941—1945 годах. Как и с больными в отделении сестринского ухода, общий язык с ними удаётся найти с трудом. Но если между теми и мной стена, то здесь, скорее, невысокий бетонный барьер, вроде того, что разделяет встречные полосы на шоссе. Все они симпатичные, трудолюбивые, уважаемые люди. Но все их помышления и суждения лишь в малой степени посвящены настоящему, они живут славным прошлым. На этом строится их патриотическое воспитание молодёжи и прочая деятельность. Ни слова о Боге. И вместе с тем будущего для них — того будущего, что ожидает нас в Царствии Небесном, которому посвящены все мои помыслы, куда лежит путь рода христианского, — не существует.
А ведь без этого так трудно, горько жить! Негде найти то вдохновение, которое животворит душу. Сверяя себя с Царствием, мы учимся любить не только ближних своих, но и врагов, и всякую тварь и творение. И, конечно, Родину. Не на футбольных же стадионах можно научиться любви к ней; не возбуждая же в себе ярость, не впадая в уныние, вспоминая об утраченной мощи, черпать силы к тому, чтобы изменить Россию к лучшему, привести к согласию её народы.
Но что удивительно: на том же собрании «Детей войны» были студенты-поисковики и артисты, и ещё кто-то из молодых, с которыми мне было легко и просто, как-то сразу удалось найти общий язык. Это были мои младшие братья и сёстры — христиане. Вот Александр, который уже отслужил в армии. Он рассказывал о своём командире, награждённом орденом Мужества за участие в недавней войне в Осетии. И как-то сразу он стал мне родным и близким человеком. Подумалось: у него и его будущего семейства, у его детей будет всё крепенько, на камени. Потому что он знает Бога, знает Жизнь, Путь, Истину.
В День России, праздник Святой Троицы, в восьмой раз православные люди прошли по улицам Сыктывкара крестным ходом. С полудня до шести часов вечера прошли 20 километров. Нас было около тысячи человек, сознающих себя подданными Царя царей. Настроение — радостное. Царствие Небесное словно выплеснулось на улицы. И — ни слова в газетах, на радио, телевидении. Обратите внимание, самое незначительное нестроение в Церкви вызывает огромный интерес. А тут — равнодушное молчание. Инстанция, разрешающая крестный ход, упорно пыталась вытеснить нас на тротуары. Хотя как могут сотни людей с иконой в полтора метра шириной (её четверо несли) двигаться в одну сторону по тротуару? Те, кто додумался загнать нас на тротуар, просто не ведают, что творят.
Но у каждого есть возможность образумиться, даже в последние дни жизни повернуть на райский путь. Об этом свидетельствует библейская история с первым жителем рая — благоразумным разбойником.
Как-то молился я в одной из палат онкологической больницы. Четверо её обитателей с радостью назвали свои имена, а пятый, Антоном его звали, потребовал не молиться за него. Потом обрушился на меня с неистовой бранью, оскорблениями Церкви и священства. Его кое-как утихомирили, молебен состоялся. А недели через две смотрю — Антон стоит у свечного киоска, разглядывает иконы, берёт их в руки, просматривает книги. Я подошёл к нему со словами: «Давно бы так!» Но он, узнав меня, бросил иконки и снова начал браниться.
Прошло ещё три года. Вдруг звонят мне из одного лесного посёлка. Сообщают, что там есть тяжелобольной человек, который просит приехать лично меня, поисповедовать его, пособоровать и причастить. Я не смог, поехал другой наш священник. Совершил всё необходимое, а буквально через несколько дней с нами снова связались, сказали, что этот человек умер, попросив перед кончиной, чтобы я его отпел. Говорил: «Вот придёт отец Игнатий, помолится, и я попаду к Богу».
Ещё в машине, когда мы ехали в посёлок, я рассказал отцу Роману о давнем случае в больнице и поделился предчувствием, что едем мы именно к Антонию. В гробу лежало его тело. Но это был другой человек. Примирившийся с Богом. Как жаль, что не вкусил он плодов духовной жизни здесь, на земле, ни разу не был на литургии, лишил себя многих счастливых мгновений.
И ты, читатель, избери жизнь вечную. Как учит Феофан Затворник, если не имеешь веры, проси её у Бога с верою, что Он её тебе дарует. Обретёшь веру — облечёшься в жизнь вечную. Спасёшься сам — и вокруг тебя спасутся тысячи.
