 |
| Вера-Эском | Ольга Рожнёва | 15.06.2011 |
На послушании в паломнической трапезной Оптиной пустыни пришлось мне как-то близко общаться с одной паломницей. Она приехала в монастырь на пару недель, как говорится, потрудиться и помолиться. Хоть и была Татьяна значительно старше меня (лет около шестидесяти), но общались мы с удовольствием, так сблизились, что поделилась она своими воспоминаниями. Так бывает: вдруг прильнёт душа к душе, понравится случайный попутчик или сосед по краткому отпуску, и поведаешь ему то, что, возможно, не решился бы рассказать человеку из твоей постоянной, повседневной жизни… Было начало лета, и мы с Таней каждый день ходили на источник святого Пафнутия Боровского, греясь в лучах солнца и любуясь оптинскими соснами-великанами. Как-то раз впереди нас шла мама с двумя малышами: один постарше, другой помладше. Разница между ними была года в два, но старший вёл младшего за руку и опекал его. Таня задумчиво наблюдала за ними, а потом, вздохнув, сказала:
- Старший-то заботливый какой. Добрый! Прямо как мой Лёшка. Лёшка-тюфяк…
- Тань, а кто такой Лёшка? И почему тюфяк?
И Таня рассказала мне эту историю, которую я и передаю вам, изменив по её просьбе имена героев.
***
Таня жила в престижном районе, в прекрасной квартире, доставшейся ей по наследству от родителей — папа её был профессором, доктором медицины, а мама домохозяйкой. Родители умерли, и Таня осталась одна. Правда, держала в доме пёсика Дика. Она не стала врачом, как мечтали её родители, но любила свою профессию ветеринара, много работала и особенно не скучала.
Семья Лёши жила в квартире напротив, и жизнь их проходила на глазах Татьяны. Папа и мама занимались бизнесом, владели фирмой. Оба высокие, спортивные, подтянутые, деловые. И жизнь у них была такая же деловая, успешная. У обоих престижные машины, оба ходили в фитнес-центр, следили за собой. Круг друзей ограничен — такие же деловые современные люди, в основном партнёры по бизнесу. То есть те, с кем дружить полезно. В общем, девизом этой семьи был лозунг: «Карьера, бизнес, успех».
В семье росли два сына: старший Лёша и младший Дима. Дима хорошо учился, всё схватывал на лету, был спортивным, подтянутым, ловким — похожим на родителей. И по жизни шёл так же, как они: умел ладить с учителями, одноклассниками. Смекалистый, шустрый — в общем, успешный, весь в родителей. А вот старший Лёшка явно портил репутацию семьи: был ни то ни сё… Учился так себе. Биологию любил, а вот по русскому языку тройки получал, всё никак не мог с запятыми управиться. Бывало, Димка его учит: «Так ты спиши диктант-то у соседа!» А тот только улыбается. Медлительный, неспортивный, добродушный. Да вдобавок полноват — и непонятно, как такой мог родиться у спортивных Игоря и Ирины. Дома его звали Лёшка-тюфяк. А иногда и покрикивали на него: «Ну, что ты еле двигаешься, тюфяк ты этакий!» Или упрекали: «Сын, ну почему ты такой тюфяк-то? Ты же в жизни так ничего не добьёшься!»
Не то чтобы они его не любили, но чувствовали какую-то досаду за своё неудавшееся чадо, переживали за его будущее. А Лёшка только молчит да улыбается, всё книжки читает.
Ирина иногда в разговоре с соседкой жаловалась на своего старшего, так выпадавшего из семейного стиля. Другие дети как дети: спорт, развлечения, а этот… Правда, было у него одно увлечение: он любил с животными возиться, вечно собирал каких-то бездомных и больных кошек, каких-то драных псов, полудохлых птиц.
- Тань, ну, ты сама знаешь, он же тебе их всё таскает. Надоел уже, наверное, смертельно?! Ну, так это и не увлечение, а одно издевательство над репутацией нашей семьи. Приедут в гости какие-нибудь серьёзные люди, Дима уж не подведёт: выходит из комнаты весь подтянутый — поздоровается, улыбнётся. «Сын, ты куда?» — «На теннис, мамочка!» Или вот ещё сноуборд, а то боулинг… Гости хвалят: «Какой сынок у вас замечательный, на вас похож!» А тут из комнаты вываливается наш Тюфяк. Да ещё и с каким-нибудь плешивым котом в руках. У кота уши в зелёнке, и сам Тюфяк в зелёнке. Ни улыбнуться толком не может, ни поздороваться, да ещё запнётся, как обычно, промямлит чего-то — ну, тюфяк тюфяком. Только красней за него…
А Тане, наоборот, Лёша нравился больше Димы. Он действительно часто заходил к ней с очередным питомцем под мышкой. Иногда выгуливал Дика, когда Тане было некогда. Ей нравились его доброта, открытость, простодушие. Лёшка не разбирался в «нужности» и полезности окружающих, бегал в магазин для одинокой старушки, живущей этажом выше, здоровался одинаково и с консьержкой, и с крупным бизнесменом из соседнего подъезда. Дима, в отличие от него, со старушками и консьержками вообще не здоровался. Как почти не здоровался он и с ней, Таней, отделываясь лёгким кивком головы. «Подумаешь, ветеринарша», — иногда читалось в его светло-серых глазах.
Таня пыталась защищать Лёшку и возражала Ирине, но та только досадливо отмахивалась:
- Доброта… она в наше время не котируется. В жизни нужно быть жёстким, целеустремлённым, уметь оказаться в нужное время в нужном месте! Только так можно успеха добиться! Тебе, Таня, хорошо о доброте рассуждать — у тебя папа был профессором! А мы с Игорем сами крутимся, всё добыто своим трудом, у нас же бизнес…
Так и не приходили соседки к согласию, оставаясь каждая при своём мнении. Хотя отношения у них были неплохие — видимо, и деловой Ирине иногда нужен был не просто «нужный» человек, а тот, с кем можно по душам поговорить.
Годы шли, сыновья стали старшеклассниками. И тут репутация семьи вновь оказалась под угрозой: к удивлению родителей, у Лёшки появилась девушка. Леночка. Маленькая, худенькая, застенчивая, одетая в обноски. Ирина всё разузнала про неё и потом жаловалась Татьяне: девочка эта была из неблагополучной семьи. Отца нет, мать то ли уборщица, то ли посудомойка — в общем, ужас тихий! Ещё младший брат больной, инвалид какой-то. Наследственность явно нездоровая, уж не говоря про маму-поломойку.
- Тань, Тюфяк-то наш влюбился! Впервые с Димочкой поссорился. Димка ему всю правду сказал, где, дескать, ты откопал себе такую невесту, на какой помойке. А Лёшка ему такой отпор дал, что я даже удивилась. Ну, думаю, хоть характер начинает у парня прорисовываться, наконец, да только повод-то неподходящий! Я ему, Тань, ничего не сказала, но сейчас всё думаю, как бы от этой Леночки отделаться. А то ведь всю жизнь парню испортит! Они теперь не расстаются. Он уже и в гости её приводил! Конечно, она посмотрела, как мы живём, теперь не отвяжется — жениха знатного нашла.
Таня тоже познакомилась с Леночкой, Лёшка привёл её в гости. И Тане девочка понравилась — тактичная, добрая, мягкая. Одета скромно, но аккуратно. А Лёша смотрел на девушку с такой нежностью, так опекал её, что у Татьяны дрогнуло сердце. И она подумала: «Деточки вы мои, оба такие чистые, такие добрые… Как же вы будете дальше-то? Да сохрани же вас Господь от злых людей и ударов судьбы!»
После окончания школы Лёшка поступал в медицинский, сдал хорошо все экзамены, но вот русский завалил и пошёл в армию. А год спустя Димка благополучно поступил в университет на экономическую специальность. Так что и тут он оказался успешнее старшего брата.
Лёша первое время писал Тане письма, потом письма стали короче. Он очень переживал за Леночку — по его словам, она перестала писать ему. Таня расстроилась и попыталась найти Лену. Спрашивала и у Ирины, но та только отмахивалась:
- Пропала и пропала! И прекрасно! Она себе другого жениха нашла, побогаче да поуспешнее нашего Тюфяка. Я его предупреждала насчёт этой Леночки, а вот теперь пускай сам убедится.
Письма прекратились. И когда Лёшка вернулся из армии, Таня с трудом его узнала. Больше не было юношеской полноватости, он стал подтянутым, крепким, вот только на висках появилась седина. И взгляд стал другим — не было прежнего простодушного Лёшки, а был какой-то новый, чужой, пока непонятный молодой человек. Как ни расспрашивала его Таня о службе, он лишь отмалчивался — поняла только, что пришлось Лёшке несладко. Может, заступался за кого? Может, били? Про Леночку сказал, что не дождалась, вышла замуж, и больше ни слова — ни осуждения, ни жалоб. Он вообще стал немногословен. И теперь прозвище Тюфяк совсем не подходило ему.
Мало того, Лёшка начал пить, и сердце Тани болело за своего любимца. Родители отселили его на окраину города в комнату коммуналки, оставшуюся после смерти бездетной дальней родственницы. Таня потеряла его из вида, но иногда вспоминала. Как-то спросила про него у Димы, но младший брат только и сказал:
- Тюфяк-то? Ну, он у нас теперь алкаш и, можно сказать, бомж! Где работает? То ли санитаром в морге, то ли медбратом в психушке.
Между тем жизнь в семье соседей мало-помалу перестала быть успешной. Ирина как-то сдала и, несмотря на фитнес-центры и спа-массажи, стала выглядеть на свой возраст — пятьдесят лет с хвостиком. Видимо, это не устраивало Игоря. Не соответствовало, так сказать, семейному стилю. И он бросил стареющую жену и переехал к молодой и красивой женщине. Теперь уже с ней он посещал фитнес-центр, ездил отдыхать, и, когда шёл рука об руку по пляжу, на них по-прежнему все оборачивались, любуясь его стройной и молодой спутницей и наверняка завидуя его успеху.
Он оставил квартиру Ирине и сыновьям, но к фирме, которую они создавали вместе, бывшая жена каким-то образом больше не имела никакого отношения. Жизнь её в одночасье изменилась. Больше не с кем стало заниматься спортом, да и денег на фитнес-центры уже не было. Денег не было и на прежнюю жизнь — на те продукты, которые она привыкла покупать, на ту косметику, которой привыкла пользоваться. Мало того, на работу по специальности её не брали — кому нужна без пяти минут пенсионерка, когда молодых целая очередь. Куда-то враз пропали все бывшие друзья — «нужные» люди.
Дима, окончив институт, уже работал. Он и здесь оказался не промах — устроился на выгодное и перспективное место. Но делиться с матерью своими доходами не спешил. Он вообще перестал обращать на мать внимание и, приходя домой, закрывался в своей комнате. С отцом, в отличие от Лёшки, он общаться не перестал и регулярно навещал его и молодую жену. Сидел с ними вместе за семейным столом — обедали, весело шутили. И отец, прощаясь, обычно давал любимому сыну денег.
Ирина заболела, исхудала. Может, от переживаний, а может, давно в ней сидела эта опухоль. Её положили в онкологию, но вскоре выписали. Таня пришла навестить соседку и сразу поняла, что отпустили её домой — умирать.
Узнав о болезни матери, приехал Лёшка. Оказалось, что он действительно работает санитаром на «Скорой помощи». Ирина слегла, и Лёша стал ухаживать за матерью: стирал, убирал, готовил, ставил уколы, подавал судно. Нашёл пожилую медсестру, которая приходила, когда он был на смене, и платил ей. Как-то зашёл к Тане поздороваться, и она, увидев его потухшие глаза, тревожно спросила:
- Лёшенька, ты выпиваешь?
- Было дело, тёть Тань… Пил пару месяцев. Потом работать устроился — на «Скорую помощь». А теперь и совсем не до выпивки — я нужен маме.
Дима в уходе за матерью не участвовал, брезговал. В комнату к ней почти не заходил и демонстративно прыскал в коридоре у её двери дезодорантом. У него появилась девушка с ростом и фигурой модели, с высоким капризным голосом. Знакомиться с Ириной она не стала, появляясь у Димы, сразу же проходила его в комнату и громко включала музыку.
Таня заходила к Ирине, иногда оставалась подежурить у больной, подменяя сиделку. Как-то Татьяне пришлось остаться с Ириной в очередной раз. Лёша торопился на смену, и Таня с удивлением отметила его ожившие глаза. Он выглядел странным, очень взволнованным. На её тревожный вопросительный взгляд ответил:
- Потом, потом, тёть Тань — опаздываю!
Когда он убежал, перепрыгивая по-мальчишески через несколько ступенек, Таня подсела к Ирине, и та, кусая губы, с трудом сдерживая слёзы, рассказала о том, как она «поломала судьбу сына».
Оказывается, Леночка вовсе и не выходила замуж. Случилось так, что её мама поменяла квартиру на другую в отдалённом районе и меньшей площади, чтобы заплатить за лечение Леночкиного брата. Лёшку как раз должны были перевести на новое место армейской службы, и девушка очень боялась, что с новыми адресами они потеряются. Пришла к Ирине. И та пустила в ход всё своё красноречие… Убедила девчушку, что Лёша её больше не любит и собирается жениться на другой девушке, богатой и образованной, с которой, по легенде Ирины, он познакомился во время увольнения. А ей, Лене, всё никак не может решиться написать об этом, потому что жалеет.
- Понимаешь, Тань, я ей сказала: «Если ты его любишь, то должна отпустить и не надоедать письмами, не мешать его счастью!» Она помолчала, а потом так головой кивнула и ушла. Я смотрю ей вслед, на её спинку тоненькую, голову опущенную — и так мне её жалко! Но, думаю, я мать, я должна сына защитить. Не пара она Лёшке, не пара! И так тюфяк, а с ней совсем пропадёт! А от чего я его защищала-то?! Теперь я понимаю, что она его правда любила. Потому что его счастье для неё было важнее собственных страданий. Вот, Тань, что я сделала. Своими руками. Но почему, почему я поняла это только сейчас?
Где он, этот успех, за которым я гналась всю свою жизнь? Это же мираж, Танечка! Мираж… Пустыня и верблюды… - Ирина зажмурилась. — И Игорь сейчас где-то там, в пустыне, за миражами гоняется. Я и Димку учила быть таким, каким он стал. Думаешь, я его осуждаю за то, что ко мне не заходит? Что перед отцовским кошельком заискивает? Нет. Ведь это я его таким воспитала! За что же мне его теперь осуждать? Что воспитала, то и получила… Слава Богу, что Лёшка вырос другим. А сколько я его ругала, сколько ворчала! Как мне больно, Таня!
- Сейчас, Ирина, сейчас — укол поставлю…
- Нет, Танечка, это моя душа болит. Я теперь знаю, как она болит… Я сегодня всё рассказала Лёше. Призналась, что обманула и его, и Леночку. Думаю теперь: не простит мне сынок этого. Бросит он меня после моих признаний. Ведь я своими руками его любовь разрушила. Значит, так тому и быть. Заслужила. Танечка, я так боюсь: Лёшка, он же не вернётся.
Ирина заплакала. И долго ещё сидела Таня у её постели, долго говорили они, пока после укола обессиленная больная не задремала, откинувшись на подушки. Пришла сиделка. Объяснила, что опоздала из-за болезни мужа. И завтра ей тоже нужно уйти пораньше, не сможет она дождаться Алексея. Таня обещала прийти с утра, подежурить до прихода Лёши.
Ночью Таня спала плохо. Переживала, сможет ли Лёшка простить, вернётся ли вообще, не бросит ли мать на произвол судьбы. Утром наспех умылась, есть не хотелось. Взяла с собой книгу — почитать больной, чтобы отвлечь её как-то от переживаний. Дверь в соседскую квартиру была открыта, Таня вошла и замерла в коридоре: Лёшка был уже дома. Она затаила дыхание и стала молиться про себя, прислушиваясь.
Ирина плакала:
- Прости меня, сыночек, пожалуйста! Может, ты сможешь меня простить? Если не сможешь — я тебя пойму… Но, может, ты всё-таки сможешь? Я сделала так много ошибок в своей жизни — теперь я это понимаю. Пыталась научить тебя быть жёстким, напористым. Думала, что иначе ты пропадёшь в этой жизни… Я Леночку обманула. А она страдала. И ты страдал. Но я хотела как лучше… Я — твоя мама, я всегда любила тебя и всегда буду любить, сыночек… Молчишь? Ты иди, сыночек, ступай — ничего, я понимаю…
Повисла тишина. И Таня напряглась в ожидании: сейчас Лёшка выйдет из комнаты и уйдёт. Навсегда. Таня прижала руки к горящим щекам и вдруг услышала:
- Мам, ну что ты?! Куда я пойду?! Я тебя никогда не брошу! Знаешь, я всегда знал, что ты любишь меня. Иногда мне казалось, что я не заслуживаю твоей любви… Я прогонял эти мысли. Я знал, что на самом деле ты любишь меня. Но хорошо, что ты сказала мне об этом сама! Мам… Мамочка! Я так долго ждал от тебя этих слов!
Наступило молчание. Таня почувствовала, что ноги плохо держат её, и тихонько сползла по стенке коридора. Потом почувствовала, как поднимают её крепкие руки Лёшки, и обнаружила себя в кресле рядом с кроватью Ирины.
- Тёть Тань, милая, ну что с тобой?! Сейчас я тебе корвалола накапаю! Не нужно? А почему ты плачешь? От радости?! Да, у нас с мамой сегодня радость! Праздник! Знаешь, тёть Тань, сегодня я привезу к нам Леночку — помнишь Леночку? Я её нашёл ночью, вся «Скорая помощь» мне помогала! По телефону час говорили! Поможешь мне, тёть Тань, стол накрыть, ладно?
***
Таня закончила свою историю и, не удержавшись, всхлипнула. Я тоже с трудом сдерживала слёзы.
- Танечка, а сейчас ты с Лёшкой и Леночкой общаешься?
- Так как же не общаться-то — они меня сюда и привезли на своей машине. Вот приедут в Оптину в выходные, я тебя и познакомлю с ними. Двое сынишек у них растут. Только Лёшка теперь уже не Лёшка, а Алексей Игоревич — уважаемый врач, хирург.
