Фрегат «Штандарт» и бриги «Орфей» и «Меркурий» крейсировали у входа в Босфор. Шла очередная, из тринадцати войн между Россией и Турцией. В задачу отряда входило слежение за турецким флотом. Общее командование было возложено на капитан-лейтенанта Сахновского, командира «Штандарта». На рассвете 14 мая 1828 г., в 13 милях от пролива, отряд заметил турецкую эскадру вышедшую в Черное море. Сахновский, чтобы определить, с какими силами вышел капудан-паша направился на встречу с эскадрой, а «Меркурию», как самому тихоходному кораблю отряда приказал лечь в дрейф. Сосчитав турецкие вымпелы, «Штандарт» и «Орфей» повернули назад. Неприятельская эскадра в составе 6 линейных кораблей, 2 фрегатов, 2 корветов, 1 брига и 3 тендеров устремилась в погоню за русскими. Увидев возвращающихся разведчиков, командир «Меркурия» капитан-лейтенант Александр Иванович Казарский приказал сниматься с дрейфа и поднимать паруса.
Лучшие турецкие ходоки — 110-пушечный «Селимие» под флагом капудан-паши и 74-пушечный «Реал-бей» под флагом младшего флагмана — постепенно настигали «Меркурий». Эти два судна превосходили русский корабль в огневой мощи настолько, насколько оба брата боксера Кличко превосходят астматического первоклассника: 184 пушек большого калибра против 18 карронад «Меркурия»! Остальные корабли турецкой эскадры легла в дрейф в ожидании забавного зрелища: либо пленения либо гибели «Меркурия». В ином исходе ни у кого не было сомнений, уж слишком медленно двигался корабль «неверных». Кроме того, их подогревало тщеславие, ведь два дня назад они, впервые захватили в плен русский фрегат.
Да дорогой читатель, в истории нашего героя, Александра Ивановича Казарского много необычных, можно сказать даже мистических совпадений. И то, что день его смерти совпал с календарным днем его рождения, и то, что он прибыл в Николаев в тот год, когда был освящен храм, у которого он нашел свое упокоение. Но самое необычное совпадение заключается в его двойнике — антиподе, капитане второго ранга Семене Михайловиче Стройникове. Этот человек командовал перед Казарским бригом «Меркурий», так же как и Александр Иванович был награжден за храбрость и золотым оружием и Георгием 4 класса. И даже в тот великий день они встретили рядом, правда, на разных кораблях.
С детства учителя нам прививал литературную смелость перед лицом опасности, учили ненавидеть предательство и так в этом преуспели, что во всей истории для нас предатели как бы перестали существовать. И даже сейчас, в гнусную пору «ревизии» истории, в резунах и калугиных мы видим не изменников Родины, а борцов за некую не понятную нам идею. Впервые с момента утверждения Морского Устава Петром I русский корабль спустил перед неприятелем Андреевский флаг. Случилось так, что в тумане фрегат «Архангел Рафаил» оказался в гуще турецкой эскадры. Его командир С. М. Стройников собрал офицерский совет, на котором сначала было принято решение биться до конца, а вот когда начались разговоры с командой, тут старший офицер, ведший переговоры с матросами, доложил, что команда не хочет погибать и просит сдать судно. Прямо как в анекдоте «Отставить! Иванова не расстреливать! Он не хочет!». Командир пошел на уступку команде. Потом «пацифисты» говаривали: «Ведь он спас более двухсот душ!». Вот такая христианская дилемма — спасти жизни своих подчиненных или нарушить долг. Предатели выбрали жизнь. Корабль был сдан, а офицеров перевели на линкор «Реал-бей» который сейчас неумолимо надвигался на маленький «Меркурий».
Около двух часов дня ветер стих, и ход преследующих кораблей уменьшился. Казарский, используя весла, начал увеличивать расстояние, отделявшее его от противника, но не прошло и получаса, как ветер снова посвежел и турецкие корабли, ловившие своими огромными парусами на высоких мачтах малейшее движение воздуха, начали сокращать дистанцию. Чисто психологическая зарисовка, люди молятся о помощи. Им кажется, что помощь пришла, полный штиль, можно уйти на веслах, но тут все меняется, и опять идет погоня. Вот так проверяется вера, и блажен, кто тогда сказал: «Да будет воля Твоя». В исходе третьего часа дня турки открыли огонь из носовых пушек.
В момент боя на «Меркурии» находилось 115 православных душ. Из них 9 человек офицерского и унтер-офицерского звания, остальные нижние чины.
Не имея возможности избежать неравного боя, Казарский собрал военный совет офицеров. По морской традиции первым предоставлялось слово младшему по чину. Им был поручик корпуса флотских штурманов Иван Петрович Прокофьев. Интересно, что он же был самым старшим по возрасту. Штурман высказался за решительный бой, с тем чтобы в случае угрозы захвата противником корабля свалиться с ближайшим линкором и взорваться с ним. Это мнение было поддержано остальными единогласно. Оставался разговор с матросами.
Русские матросы обещали быть со своим командиром до конца. Как известно по воде звук распространяется весьма далеко. Поэтому, когда до турецких кораблей докатилось громогласное «Ура», Стройников, осознав происходящее, сказал туркам, что «Меркурий» в плен они, пожалуй, не возьмут.
В европейской военной истории практически нет случаев, чтобы крошечный отряд бился с чудовищно превосходящим по численности противником. Европейцы — люди рациональные, предпочитали вступать в переговоры и рациональненько сдаваться, не то что мы — и Евпатий Коловрат, и Козельск, и киевские студенты на станции Круты, и защитники Павловского дома, и Брестская крепость.
Казарский приказал готовиться к бою. Согласно морскому обычаю матросы надели чистые рубахи, а офицеры — парадные мундиры, ибо пред Создателем положено представать в чистом. На корабле, вследствие его малости, не было корабельного священника, поэтому каждый молился сам. Завершив молитвы словами: «Господи благослови!» моряки разошлись по местам, к которым они приписаны во время боя.
Александр Иванович прокричал: «С Богом!» и было в этом что-то наше, славянское: и кураж гагаринского «Поехали», и величие сергиева благословения на битву, и просто упрямая констатация: все, решение принято и отступления не будет.
Настоящий бой начался, когда «Селимие» попытался обойти бриг справа и дал залп своим левым бортом, от которого бригу удалось удачно уклониться. Далее, в течение получаса, «Меркурий», используя весла и маневрируя, заставлял противника действовать только погонными орудиями, но потом был поставлен между обоими кораблями. Густой рой ядер, книппелей и брандскугелей полетел в «Меркурий». На требования сдаваться и убирать паруса Казарский отвечал залпами карронад и дружным ружейным огнем.
Метко пущенные канониром Лисенко 24-фунтовые ядра «Меркурия» перебили ватер-штаг и повредили грот-брам-стеньгу «Селимие», что совершенно нарушило гротовый рангоут корабля и заставило его, дав последний залп, лечь в дрейф. «Реал-бей» настойчиво продолжал бой. В течение часа, меняя галсы, он бил бриг жестокими продольными залпами. «Меркурий» упорно отбивался, пока еще один удачный выстрел не перебил левый нок фор-марса-рея турецкого корабля, который, падая, увлек за собой лисели. Эти повреждения лишили «Реал-бей» возможности продолжать преследование, и в половине шестого он прекратил бой. Корабли турецкой эскадры, так сказать «благодарные» зрители, были слишком далеко, чтобы начать преследование, да и если их адмиралы получили по сусалам, то стоит ли соваться еще раз к этому русскому. Видно, такова воля Аллаха, смиренно решили экипажи правоверных.
Трогательный момент, поскольку артиллерийская канонада, доносившаяся с юга моря, смолкла, «Штандарт» и «Орфей», посчитав «Меркурий» погибшим, приспустили в знак траура по нему свои флаги. Однако израненный бриг направлялся к Сизополю, где базировались основные силы Черноморского флота. Контуженный, с перевязанной головой, А. И. Казарский подсчитал потери: четверо убитых, шесть раненых, 22 пробоины в корпусе, 133 — в парусах, 16 повреждений в рангоуте, 148 — в такелаже, разбиты все гребные суда, уничтожена коронада. Палуба брига была завалена осколками и обломками, залита кровью.
На следующий день «Меркурий» присоединился к флоту, который, извещенный «Штандартом», в 14 часов 30 минут вышел в море в полном составе с целью полного уничтожения турецкой эскадры.
В это же день хоронили погибших героев, среди которых был матрос, прикрывший Казарского своим телом от турецкой пули. В знак того, что перед Богом и смертью все равны, на церемонии присутствовали поголовно все офицеры и матросы, не занятые службой.
Экипаж «Меркурия» был щедро награжден. А. И. Казарский и И. П. Прокофьев получили по Георгию 4 степени, остальные офицеры — ордена Владимира 4 степени с бантом, все матросы — Знак Отличия Военного ордена. Офицеров произвели в следующие чины, а Казарский получил еще и звание флигель-адъютанта. Всем офицерам и матросам была назначена пожизненная пенсия в размере двойного жалования.
Бриг получил Георгиевский флаг и вымпел. Состоялось это событие утром 3 мая 1830 года. Адмирал Грейг поднялся на борт брига «Меркурий» в сопровождении вице-адмирала Патаниоти, контр-адмирала Скаловского, Кумани, Беллинсгаузена, Казарского, который тогда служил уже на другом корабле, командиров боевых кораблей эскадры, стоявшей на Севастопольском рейде. Повинуясь команде, взял на плечо караул, взлетели по вантам и выстроились на реях матросы. Грохот пушек заглушил барабанную дробь и медь военного оркестра. На кормовом флагштоке и гротмачте брига «Меркурий» затрепетали Георгиевский флаг и вымпел — символы доблести и славы русского флота.
Газеты того времени писали: «Подвиг сей таков, что не находим другого ему подобного в истории мореплавания: он столь удивителен, что едва можно оному поверить. Мужество, неустрашимость и самоотверженность, оказанные при сем случае командиром, офицерами и экипажем „Меркурия“, славнее тысячи побед обыкновенных».
В архиве бывшего вице-канцлера Нессельроде было обнаружено и опубликовано письмо турецкого офицера — одного из штурманов корабля «Реал-бей». Письмо полностью подтверждает мельчайшие детали боя. Вот выдержки из этого документа: «…мы погнались за ними, но только догнать могли один бриг в три часа пополудни. Корабль капитан-паши и наш открыли тогда сильный огонь. Дело неслыханное и невероятное. Мы не могли заставить его сдаться: он дрался, ретируясь и маневрируя со всем искусством опытного военного капитана, до того, что стыдно сказать, мы прекратили сражение, и он со славою продолжал свой путь. Бриг сей должен потерять, без сомнения половину своей команды, потому что один раз он был от нашего корабля на пистолетный выстрел… Ежели в великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то сей поступок должен все оные помрачить, и имя сего героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг — «Меркурий"…».
Император Николай 1 видел в этом бое сильный воспитательный момент, поэтому кроме награждений царский указ содержал и такие слова: «… Мы желаем, дабы память безпримернаго дела сего сохранилась до позднейших времен, вследствие сего повелеваем вам распорядиться: когда бриг сей приходит в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его «Меркурий» приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и сие судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая сие таким образом до времен позднейших. Мы желаем, дабы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала а, переходя из рода в род на вечныя времена, служила примером потомству». Увы, потомки, рассудив что Император не предусмотрел морального старения техники, в том смысле, что такой бриг не будет иметь военного значения, не исполнили этого мудрого повеления. Не поняли они, что речь не о военной, а о воспитательной, назидательной миссии героического корабля. И в качестве альтернативы царского указа на флоте появляются корабли в чьих названиях воспоминается подвиг «Меркурия». Это несколько кораблей именуемых: «Память Меркурия». Винтовой корвет 1865 года постройки, крейсер 1879 года постройки (до апреля 1882 г. — «Ярославль»); бронепалубный крейсер 1901 года постройки (до 25 марта 1907 года — «Кагул») (после 31 декабря 1922 года — «Коминтерн»); в Отечественную войну буксир — спасатель «Меркурий». Так же были «Казарский» _ посыльное судно черноморского флота (1889−1917). И минный крейсер «Капитан-лейтенант Казарский» построенный в 1890 году.
Сейчас в Черноморском флоте отсутствует корабль, содержащий в названии «Меркурий» или Казарский. Морской тральщик пр. 266 «Казарский» исключен из состава ЧФ в 1996 году. Судно гидрограф «Память Меркурия» затонул в 2001 году с грузом, точнее с перегрузом дешевых турецких (ну не ирония ли?) товаров и наших челноков на борту, были человеческие жертвы.
Для Императора Николая 1, который с декабря 1825 года сам смело шел навстречу смертельной опасности и принимал любой вызов, сдача «Рафаила» туркам стала тяжким ударом. Гневу Государя не было предела. Он издает указ, в котором значится: «Уповая на помощь Всевышнего, пребываю в надежде, что неустрашимый Флот Черноморский, горя желанием смыть бесславие фрегата «Рафаил», не оставит его в руках неприятеля. Но когда он будет возвращен во власть нашу, то, почитая фрегат сей впредь недостойным носить Флаг России и служить наряду с прочими судами нашего флота, повелеваю вам предать оный огню».
Турки переименовали фрегат в «Фазли-Аллах» (данный Богом). Поэтому когда православный русский адмирал Нахимов сжег османскую эскадру в бухте Синопа, то свой доклад Государю начинает со слов не о блистательной победе в жестоком сражении, когда он смело подставил свои корабли под огонь корабельных пушек неприятеля и береговых батарей, а о событии куда более важном. Вот начало его донесения: «Воля Вашего Императорского Величества исполнена — фрегат «Рафаил» не существует».
Фрегат взлетит на воздух в виду русской эскадры. После Синопского погрома османов Нахимов поставил флагманский корабль «Императрица Мария» на шпринги и сосредоточенными залпами ста пушек разнес бывший фрегат «Рафаил» в щепки.
К 5-летию подвига, в 1834 году, на Матросском бульваре был заложен памятник бригу «Меркурий». Его открыли в 1839 году. Автор проекта — академик архитектуры А. П. Брюллов. На пьедестале — лаконичная надпись: «Казарскому. Потомству в пример». Надпись повелел начертать лично Император Николай 1.
Всеукраинское православное братство во имя св. Архистратига Божиего Михаила.
