 |
| Фонд «Возвращение» | Никита Кривошеин, Ксения Кривошеина | 10.06.2011 |
Русский язык богат, за каждым словом возникает образ. Символы безбожного СССР не отошли в прошлое. Они сидят в нас и, к сожалению, их тщательно охраняют. Люди, которые помнили символику старой России — до кровавого 1917 — ушли…
Когда мы говорим ВЫКОВАТЬ, сразу всплывает: доска почёта, марши, комсомол, КПСС, сталь, щит и меч, флаги на башнях и многое другое. А за словом ВЫПЕСТОВАТЬ видится бережное христианское и братское начинание. Но рецепт, как «выковывали», остался в памяти, а вот как «выпестовать» — трудно и непонятно.
Как не ужаснуться, читая недавние призывы священника «ради сохранения общественного спокойствия» не трогать идола и палача, расквартированного в самом центре страны?
Не в православном ли «дресс-коде» следует ли ходить к нему на поклонение?
Выковывание и растление душ началось с оформления в XIX веке идей коммунизма. Все деструктивные силы: большевики, троцкисты, эсеры — были одержимы идеей построения рая на земле, утопического равенства и счастья. Чтобы всем запудрить мозги, они придумали свои символы, которые запакостили мозги не одному поколению на всей планете.
Слова Сартра, что любой «антикоммунист — собака», говорят о многом!
В уничтожении и разграблении церквей в СССР, убийствах священников, надругательствах над святыми мощами, кострах из икон, — не сравнится даже Французская революция и преследования католиков в гитлеровской Германии. Коммунизм с идеями построения «светлого будущего» боролся в ХХ веке не только с врагами ословесенными, но и молчаливыми — боролся огнём и мечом и с символами.
Мнимых и настоящих врагов сажали в тюрьмы, расстреливали, ссылали, а зримых жгли, взрывали, изымали, а на их месте возникали новые идолы из бронзы и бетона, и новые символы. «Единый порыв», в котором одной рукой разрушалось, другой засевалось и всходило нечто «новое», принес свои плоды. До сих пор русский человек блуждает в потёмках и не знает, что же выбрать: то ли ковать, то ли сеять?
Возникновение христианства, конечно же, привело к уничтожению многих памятников язычества. И, тем не менее, оно полностью обновило эстетические ценности. Христианская вера родила самое великое искусство из всех иных цивилизаций, до него, да и из всего «секулярного» производства!
В России роковой удар по искусству, символике и вере был нанесён в ХХ веке большевиками. Чтобы не быть голословными, приведем странную параллель между продукцией соцреализма и поделками первобытного творчества, и групповой «песней-пляской вокруг костра».
Большевики за 80 лет СССР приучили к «своему» плакату, убранству, одежде, военно-патриотическим заклинаниям в поэзии, ритмам и словам партийной песне, гимнам, символам культовости вечного праздника жизни и труда, поклонению идолам Ленин, Сталин, Мао,. остались Кастро и Ким Чен-Ир. (Прямая параллель и с национал-социалистической Германией. Ох, уж эти факельные шествия и костры вокруг которых собирались молодые бритые парни!) Насколько шаманский ритм заклинаний первобытного человека воздействовал на психику и вводил в экстаз, настолько искусство CCCР, склеенное из символики рабочей, комсомольской, военной песни и прочего, фанатизировал массы. Советский народ объединялся вокруг этих игрищ, ценности духовные, божественные были попраны, зато серьёзно выковался «свой» человек.
В девятнадцатом веке немецкий философ Фридрих Бюхнер говорил, что «песня-пляска» выработалась из самой работы и у работы заимствовала свой ритм. Точно так же, как и шаманская, и обрядовая перед началом охоты, войны, рыбной ловли, сельскохозяйственных работ. По словам Ницше, «ничего нет более полезного, чем ритм, для первобытного человека», потому что «без ритма человек был ничто, а с ритмом он становится почти богом».
Напомним о маршевых песнях нацистской Германии, так схожих с патриотическими, бодрящими мелодиями СССР. Пересмотрим полузапрещенный документальный фильм «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма, вышедший на экраны в 1965.
Кстати у первобытных людей апофеозом ритма заклинаний, слов и голосов была именно праздничная музыка. В праздничном обряде, как в фокусе, сосредоточивается все примитивное искусство, а в шаманском экстазе, как мы знаем, возникает иллюзорная гипнотическая видимость — слияние в едином порыве — создателей, исполнителей и зрителей. Психология советского человека ведь тоже сводилась к подпитке и промывке мозгов. Народ жил «зарубками», от праздника до праздника, а композиторы пекли на заказ новые, гениальные «обрядовые» песни и пляски к Октябрьским, 8 марта, 1 мая.
В 90-е годы пришлось начать поиски национальной идеи — но где ее искать? За период советской власти она, конечно, была вытравлена, люди разуверились, поменялась и символика. Государь, Вера и Бог были заменены на «символы веры» в Ленина, Сталина, Партия — наш рулевой, кровавый стяг, а «Интернационал» и стихи Сергея Михалкова к гимну заменили «Боже Царя храни». Памятники царям, государственным деятелям, церкви, монастыри — сколько их было снесено, взорвано, загажено, осквернено, и на их месте выросли совсем другие, уродливые фигуры. Оловянные идолы до сих пор украшают центральные площади, указывают народу «правильное» направление, а с возрождением церковного строительства частенько и соседствуют с храмами.
За время тоталитарного СССР в русском человеке сформировалась пассивность, дозволенность глумления власти не только над телом, но и над душой. Достоинство заменилось хамством, лизоблюдством и страхом за собственную жизнь. Сегодня сознательное заигрывание некоторых СМИ с этими советскими символами, вызывающими ложную ностальгию очень нравятся кое-кому. Не слишком просвещённая молодёжь клюёт на это и следует дорогой «(ф)нашизма». Ждут ли они, что придёт человек с железной рукой и закрутит опять все гайки?
Как быть и что делать? Вечный русский вопрос, который остаётся без ответа и сегодня. Доходит до абсурда: народ верит рассказам, что купол церкви обладает чудодейственной силой и оттягивает смертельные болезни, а настойка из трав вылечивает от рака и СПИДа. Народ за годы советской власти одичал и разуверился, а уж когда пришли 90 годы, и жить стало чуть лучше, совсем растерялся. Старшее поколение, которому сегодня за 60, считает, что оно особенно обижено, их жизнь и работа оказались сданными в утильсырье, огромная часть населения России живёт неустроенно и бедно. И опять стали вспоминать символы.
А ведь с середины войны режим вцепился в им же убиваемое как за живого: отмена «Интернационала», возврат погон, «Суворов и Донской — как братья и сёстры», открытие церквей. Сталин понимал, что пора вспомнить о России, а то почти никто бы не стал гибнуть за раскулачивание, колхозы, Беломорканал, ежовщину, ГУЛАГ. В шестидесятые брежневские — вторая волна осознания: вера в коммунизм испарилась, а потому нужны эрзацы. И пошла целая волна «новшеств» на потребу — Дворцы бракосочетаний с кольцами и «благословением» на создание крепкой советской семьи, попытки внедрить обряды «звездения» младенцев, пышные «гражданские панихиды», всё большая сакрализация и ритуализация важного в жизни.
Как и вечный огонь (вместо лампады) всё это было не органически народившимся, а просто неуклюжей и примитивной имитацией православных праздников и таинств. Постановка запоздала: в те годы всё больше людей вновь находили дорогу в храм, народу уже было не до новых обрядов, а до очередей.
Поклонение вечному огню у Триумфальной арки в Париже павшим воинам, это символ, пришедший в СССР из Франции. В дореволюционной России этого не было, как не было и газовой горелки, поддерживающей огонь. Наверное, словосочетание «священный вечный огонь» здесь нужно понимать не так как принято у христиан, а как у секулярной Европы, которая этому огню поклоняется уже давно.
Мы по сердцу чтим павших на войне за Россию. Вечная им память!
Но неужели из 80 лет бывшего СССР, нам осталось поклоняться только Сталинградской битве, падению Берлина, полёту Гагарина и 8 марта! Не мало ли для четырёх поколений искалеченных людей? Слышим в ответ всё тех же медийных священнослужителей: «шип интеллигентов на диссидентской кухне.».
Может быть, для некоторых написанное здесь будет «против шерсти», но мы предпочитаем всё же «тьму низких истин нас возвышающему обману». Не лучше ли православным потрудиться по восстановлению своих вечных символов, как в душах, так и на пространстве России?
