 |
| Радонеж | Сергей Белозерский | 07.06.2011 |
На днях Глобальная комиссия по политике в области наркотиков, в которую входят в частности, бывший генсек ООН Кофи Аннан, бывшие президенты Мексики, Колумбии и Бразилии, экс-премьер Греции, и другие известные лица, объявила, что «война с наркотиками провалилась… потребление опиатов во всем мире увеличилось на 35%, кокаина — на 27%, конопли — на 8,5%». Что же рекомендует комиссия? Вообще-то естественная реакция на рост преступности — усиление борьбы с ней. Но комиссия предлагает ровно обратное — прекратить войну с наркобизнесом. Прекратить преследование мелких наркоторговцев. Легализовать употребление марихуаны, а героин отпускать легально, по официальным рецептам.
Правительства большинства стран мира — включая Россию — подвергли предложения авторов доклада резкой критике. Но у него нашлись и горячие сторонники. Что побуждает людей поддерживать такие странные идеи?
За этим стоит определенная идеология — идеология прогрессизма, которая видит в любых общественных запретах и табу средство угнетения и подавления личной свободы. Во время студенческих волнений конца 60-тых годов прошлого века был сформулирован лозунг, из которого она исходит — «запрещать запрещается!».
Человеческая история в рамках этой идеологии воспринимается как путь от рабства к свободе, от жизни патриархального общества, скованной множеством явных и неявных запретов, к обществу современному и либеральному, где каждый волен делать что хочет, пока он не чинит явного насилия другим. Любые ограничения и табу — юридические, или хотя бы культурные и моральные, такие как общепринятые представления о пристойности и уместности, рассматриваются в этой системе взглядов как нечто противное человеческому счастью и самореализации. Конечно, эта система взглядов внутренне противоречива — например, в ее рамках «гомофобия» даже выраженная ненасильственным образом, подлежит преследованию — и, в реальности, она вводит свою систему табу. Но вот от старых табу она стремится решительно избавляться. Если люди хотят потреблять наркотики, пусть потребляют. Они умрут от этого? Это их дело, и Вы не имеете права им запрещать. Взрослые люди имеют право распорядиться своими деньгами и своей жизнью — купить дозу и вмазаться. Они делают это не на Ваши деньги и колют наркотик не в Ваши вены.
Наркоманы и наркоторговцы общаются по доброй воле — и нечего патерналисткому обществу диктовать свободным личностям, какие вещества они могут — а какие не могут вводить в свой организм. Пусть государство — и Церковь — в это не лезут. Это их, потребителей, собственный организм, а не государственный или церковный!
Однако, хотя такое понимание свободы могут отстаивать взрослые и даже пожилые люди, в нем присутствует изрядная доля подросткового инфантилизма. Бунтующий подросток так смел, потому что уверен, что его в любом случае накормят, его одежду выстирают, и его будут лечить, если он заболеет или получит травму. Он пользуется плодами того самого (в данном случае, семейного) патернализма, против которого восстает.
Человек, отвергающий общественные табу ради своей личной свободы, в то же время рассчитывает на заботу со стороны этого общества — на медицинскую помощь, на защиту его прав со стороны государства, на пользование городской инфраструктурой, на все остальное, что для него должны оплачивать налогоплательщики или его близкие. Если человек говорит — «это мой выбор, колоться или нет», то мы вправе спросить у него — «почему другие должны оплачивать этот твой выбор?». Это так не только в отношении наркомании. Если человек горячо заявляет о своем праве открыто и гордо вести гомосексуальный образ жизни, мы можем спросить, обязано ли общество помогать ему, если он в результате этого заразится СПИДом? Если человек полагает, что имеет право покупать спиртное в любое время дня и ночи, обязано ли государство лечить его от цирроза печени?
Мы могли бы принять лозунг про «мой выбор», если бы его приверженец соглашался бы принять особый статус, с особой отметкой в паспорте, согласно которому общество и государство снимало бы с себя всякие обязательства по оказанию ему помощи и обеспечению его прав. Врачи не обязаны откачивать его в случае передоза, полиция — защищать, когда поставщики явятся выколачивать из него долги, и так далее.
Устроит ли тех, кто требует полной свободы колоться, такой вариант? Впрочем, он едва ли возможен — как по моральным, так и по техническим соображениям. Но если он невозможен, мы не можем принять и неограниченную свободу людей разрушать свое здоровье — а уж тем более, свободу наживаться, разрушая здоровье других.
Война с наркотиками продолжится — и, хотя искоренить это зло полностью не удастся, необходимо приложить все усилия к тому, чтобы его сдерживать. Речь идет о множестве спасенных жизней — и это стоит усилий.
