 |
| Седмицa.Ru | Б. Флоря | 28.05.2011 |
28 мая — день памяти благоверного царевича Димитрия
(19.10.1582, Москва — 15.05.1591, Углич). Святой царевич Угличский, Московский, сын царя Иоанна IV Васильевича и царицы Марии Федоровны Нагой. О жизни Димитрия Ивановича сохранились немногие отрывочные свидетельства. Напротив, о его смерти, переносе останков в Москву и канонизации, о совершенных святым посмертных чудесах сохранился большой круг разнообразных источников, создававшихся на протяжении XVII и нач. XVIII в.
Офиц. версия об обстоятельствах и причинах смерти Д. И. изложена в материалах комиссии, посланной в Углич для расследования этого дела. Следственное дело сохранилось почти полностью, утрачено лишь неск. начальных листов. Рукопись, как показало исследование, представляет собой в основной части беловую копию материалов следствия, представленную на рассмотрение совместного заседания Боярской думы и Освященного Собора 2 июня 1591 г.
Первые рассказы, излагавшие иную версию событий — убийство царевича по приказу Бориса Феодоровича Годунова, помещены в составе повестей, написанных весной-летом 1606 г., после низложения и убийства Лжедмитрия I, в окружении нового царя — Василия Иоанновича Шуйского. В этих произведениях содержатся также наиболее ранние сообщения о переносе останков Д. И. в Москву и его прославлении. Наиболее подробный рассказ об этих событиях читается в «Повести 1606 г.». Источником, содержащим важные сведения о переносе останков царевича в Москву, является грамота царя Василия Шуйского от 6 июня 1606 г., извещавшая об этом население России.
Концом 1606 г. исследователи датируют написание 1-го Жития Д. И., вошедшего в состав Четьих-Миней Германа (Тулупова), один из списков этого произведения был создан в 1607 г. Житие включает не только рассказ о жизни и смерти святого, близкий к рассказу повестей, но и повесть «о обретении и о перенесении честных и многочюдесных» мощей царевича в Москву. Повесть в составе Жития сохранилась в 2 вариантах — кратком и пространном, к-рые расходятся между собой в деталях. Во мн. списках Жития повесть об обретении и перенесении мощей Д. И. опущена, но имеются предисловие и заключительное «Слово похвальное».
Рассказы о смерти Д. И., об обретении и прославлении его останков встречаются затем в ряде исторических повествований о Смутном времени, возникших в первые десятилетия по окончании Смуты. Из них выделяются богатством содержания рассказ «Нового летописца» о смерти Д. И. и рассказ «Рукописи Филарета» о переносе останков святого. Концом 20-х гг. XVII в. исследователи датируют написание Жития Д. И. кн. С. И. Шаховским. Несколько позже было создано Житие Д. И. в составе Четьих-Миней Иоанна Милютина. Его главными источниками явились 1-е Житие Д. И. и «Новый летописец». Текст этого Жития получил широкое распространение в древнерус. письменности.
Проложное Житие Д. И. составлено на основании пространных Житий и помещено под 15 мая в 1-м издании мартовского полугодия Пролога (М., 1643). С издания 1662 г. в Прологе помещается память перенесения мощей Д. И. под 3 июня.
Особая версия рассказа о смерти Д. И. сохранилась в единственном списке сер. XVII в. в «Повести о убиении царевича Димитрия Угличского». По-видимому, кон. XVII в. следует датировать сохранившееся в 3 списках XVIII в. «Сказание о царстве царя Федора Ивановича», содержащее оригинальное, наиболее развернутое повествование о смерти Д. И. При его составлении использовано Житие Д. И. из Четьих-Миней И. Милютина. На основе Жития Д. И. из милютинских Четьих-Миней, «Нового летописца», «Сказания о царстве…» и нек-рых др. источников в 1703 г. создал Житие Д. И. свт. Димитрий (Савич (Туптало)). В отличие от др. Житий Д. И. оно включает описание чудес.
Сведения о жизни и об обстоятельствах гибели Димитрия Иоанновича
Царевич был крещен в честь вмч. Димитрия, первые полтора года жил с матерью в Москве. Вскоре после смерти отца, до коронации старшего брата царя Феодора Иоанновича, 24 мая 1584 г. Д. И. вместе с матерью и неск. близкими родственниками был отослан в Углич, выделенный ему на содержание. Как отметил в записке, опубликованной в 1589 г., очевидец событий англичанин Дж. Горсей, «царицу сопровождала разная свита, ее отпустили с платьем, драгоценностями, пропитанием, лошадьми и проч.- все это на широкую ногу, как подобает государыне» (Горсей Дж. Записки о России: XVI — нач. XVII в. М., 1990. С. 142). В «Новом летописце» указывается, что Углич был выделен Д. И. его отцом, но неизвестно, насколько это сообщение достоверно.
Между Москвой и Угличем отношения внешне были дружественными, но за этим фасадом сохранялась напряженность. Брат царицы Марии Нагой держал на своем дворе в Угличе «ведуна», у к-рого хотел выяснить, «сколько… государь долговечен и государыня царица» (Клейн. 1913. Ч. 2. Л. 45). С др. стороны, англ. послу Дж. Флетчеру, посетившему Россию в 1588—1589 гг., было известно, что жизнь Д. И. находилась в опасности, что его пытались отравить (Флетчер Дж. О государстве Русском. СПб., 1905. С. 21).
О поведении подраставшего царевича сохранился ряд свидетельств. Одно из них принадлежит Флетчеру, к-рый записал, что Д. И., несмотря на молодые годы, обнаруживал черты характера своего отца: он любил смотреть, как убивают домашний скот, забивал палкой кур и гусей (Там же). Авраамий (Палицын) писал, что под влиянием родственников Д. И. «часто в детских глумлениих» говорил и действовал «нелепо» по отношению к советникам брата, прежде всего по отношению к шурину царя Б. Ф. Годунову (впосл. царь), управлявшему от имени Феодора Иоанновича гос. делами (Сказание Авраамия Палицына. М.; Л., 1955. С. 251). Об этих действиях и высказываниях Д. И. более полные свидетельства сохранились в записках иностранцев. Так, по словам голландца И. Массы, царевич говорил: «Плохой какой царь мой брат. Он не способен управлять таким царством». Д. И. выражал желание «ехать в Москву», чтобы помешать деятельности его дурных советников (О начале войны и смут в Московии. М., 1997. С. 35−36). Др. свидетельство принадлежит офицеру — наемнику на русской службе К. Буссову. Д. И. приказал приготовить из снега фигуры, названные именами советников царя, и стал отрубать им руки и ноги, приговаривая: «С этим я поступлю так-то». У фигуры, изображавшей Годунова, он отсек голову (Буссов К. Московская хроника, 1584−1613. М.; Л., 1966. С. 80). Возможно, в этих свидетельствах следует видеть отражение слухов, к-рые распространяли лица, не заинтересованные в приходе Д. И. к власти после смерти бездетного царя Феодора.
15 мая 1591 г. Д. И. погиб. После его смерти в Угличе произошли волнения, к-рые привели к убийству дьяка М. Битяговского, представителя царя в Угличском княжестве, и ряда др. лиц. Царевич был похоронен в Спасо-Преображенском соборе Углича, что противоречило традиции, по к-рой муж. членов царского дома погребали в Архангельском соборе Московского Кремля.
«Смерть царевича Димитрия в 1591 г.». Литография П. Иванова по рис. Б. А. Чорикова. Ок. 1836 г. (ГПИБ) 19 мая в Углич для расследования обстоятельств смерти Д. И. прибыла комиссия, в состав к-рой входили Крутицкий митр. Геласий, боярин кн. В. И. Шуйский (впосл. царь), окольничий А. П. Луп Клешнин, «дядька» царя Феодора, и дьяк Е. Вылузгин. Собрав показания 140 чел., комиссия закончила работу к 3 мая, 2 июня результаты были доложены на совместном заседании Боярской думы и Освященного Собора, где председательствовал патриарх св. Иов.
Согласно помещенным в деле показаниям свидетелей, у Д. И. случались припадки эпилепсии («падучего недуга»). 15 мая после обедни царевичу разрешили погулять на заднем дворе дворца под присмотром мамки В. Волоховой, кормилицы и постельницы. По свидетельству 4 «жильцов» — мальчиков, состоявших при Д. И., — тот играл с ними «в тычку ножиком… на заднем дворе, и пришла на него болезнь — падучеи недуг, — и набросился на нож» (Клейн. Ч. 2. Л. 13). Когда люди на дворе закричали, прибежала царица, при ней Д. И. скончался. Царица начала бить поленом мамку и обвинила в убийстве Д. И. сына Волоховой Осипа, а также родственников М. Битяговского — сына Даниила и племянника Н. Качалова. В это время начал звонить колокол в Спасском соборе и на двор собрался посадский «мир» Углича. Туда же прибежал и М. Битяговский. Тогда царица и ее брат Михаил приказали убить М. и Д. Битяговских, Качалова и Д. Третьякова. О. Волохова схватили, привели к царице, и он также погиб. М. Битяговский и Н. Качалов пытались скрыться в Брусяной избе, но были там убиты. Д. Битяговский и Д. Третьяков были найдены и убиты в Дьячьей избе.
В соответствии с заключениями следствия Боярская дума и Освященный Собор констатировали, что смерть Д. И. была результатом несчастного случая, а братья царицы, Михаил и Григорий Нагие, а также жители Углича, к-рые без каких-либо причин умертвили «государевых приказных людей», совершили «измену» и заслуживают наказания (Клейн. Ч. 2. Л. 51−52). Царица Мария была пострижена в монахини с именем Марфа и сослана в мон-рь на р. Выксе (в Белозерье). Сосланы были ее братья, подверглись наказаниям и были сосланы в Сибирь мн. жители Углича.
Одновременно с офиц. заключением получила распространение др. версия гибели царевича. Могилёвские мещане, побывавшие в России летом 1591 г., сообщали, что Д. И. был убит по приказу Годунова. Находившийся в Ярославле Горсей в письме от 10 июня 1591 г. сообщал, что Д. И. «был жестоко и изменнически убит; его горло было перерезано в присутствии его дорогой матери». Позднее англичанин вспоминал о том, что ему рассказал дядя царицы А. Нагой: «Царевич Дмитрий мертв, сын дьяка, один из его слуг, перерезал ему горло… [он] признался на пытке, что его послал Борис» (Горсей. Записки. С. 233, 130).
Убиение царевича Димитрия. Миниатюра из Жития св. царевича Димитрия XIX в. (РНБ. Собр. Тиханова.. 222. Л. 7 об.) После низложения Лжедмитрия I и прихода к власти Василия Шуйского сообщения об убийстве Д. И. появились в ряде источников, в написанных тогда повестях и в 1-м Житии Д. И. Сообщения эти были очень краткими. В наиболее подробных из них («Повесть 1606 г.», Житие Д. И.) говорилось о том, что по наущению Годунова Д. И. давали яд, но он не действовал. Тогда Годунов послал в Углич М. Битяговского и Качалова, поручив им убить царевича. Они напали на Д. И. во время игры, и один из них перерезал мальчику ножом горло, после чего жители города расправились с убийцами. Столь же краткие сообщения об убийстве находятся в «Летописной книге» кн. Шаховского и написанном им Житии Д. И., во «Временнике» И. Тимофеева и в «Сказании» Авраамия (Палицына).
Создателей повествований о Смуте волновал вопрос о связи между гибелью Д. И. и бедствиями, поразившими Россию в нач. XVII в. Автор «Повести 1606 г.» считал убийство царевича одной из главных причин бедствий, постигших страну («и сим наведе кровопролитие всей Русской земли» — РИБ. Т. 13. С. 16), но и он, и писавший позднее кн. Шаховской видели в происшедшем прежде всего возмездие Годунову за совершенное им преступление. В сочинениях Тимофеева и Авраамия (Палицына) тема затрагивается более глубоко: причина Божия гнева, по их мнению, заключается в том, что, зная о преступлении, рус. люди и их духовные и светские руководители не выступили против преступника (по словам Авраамия, «ни во что же положиша сю кровь неповинную вся Росия» — Сказание. С. 251).
Подробный рассказ об убийстве Д. И. содержится в «Новом летописце», возникшем в окружении патриарха Филарета ок. 1630 г. Сообщения этого памятника, выделяющегося богатством информации из ряда др. повествований о Смуте, основываются на сведениях, полученных от участников событий. В «Новом летописце» изложена предыстория убийства, когда Годунов искал подходящего исполнителя. На эту роль были избраны первоначально В. Загряжский и Н. П. Чепчугов, но они отказались и были за это подвергнуты гонениям. Очевидно, эти сообщения идут из соответствующих дворянских семей, близких к Филарету; особенности биографий Загряжского и Чепчугова говорят в пользу достоверности данных сообщений. «Новый летописец» подчеркивает главную роль в организации убийства А. Клешнина, к-рый нашел и исполнителя — М. Битяговского. Сопоставление описания убийства с неизвестным составителю «Нового летописца» угличским следственным делом показывает, что информаторы, сообщавшие сведения автору «Нового летописца», сохранили верную память о мн. фактах. Так, здесь правильно говорится, что убийство произошло в «полуденное время», когда все разошлись по домам на обед. Находит почти точное соответствие в следственном деле и сообщение «Нового летописца» о пономаре, к-рый заперся на колокольне и стал бить в соборный колокол, после чего жители Углича сбежались на двор к царице. Это позволяет думать, что и сам рассказ «Нового летописца» об убийстве мог донести реальные детали, сохранившиеся в памяти современников. Согласно сообщению данного источника, Д. И. вывела гулять его мамка, состоявшая в сговоре с убийцами, вместе с царевичем находилась также кормилица. На крыльце на Д. И. напал сын мамки и ударил его ножом в горло, но не перерезал; кормилица заслонила Д. И. и начала кричать. Тогда сообщники убийцы, Д. Битяговский и Качалов, отняли мальчика у кормилицы и убили. Лишь после этого прибежала и стала плакать над телом царица. В связи с рассказом, в к-ром кормилица занимает столь видное место, заслуживает внимания важная особенность следственного дела. Хотя кормилица А. Тучкова дала такие же показания на следствии, как и др. свидетели, по окончании следствия из Москвы пришел приказ доставить ее в столицу под особой охраной (Клейн. Ч. 2. Л. 53).
Вместе с тем рассказ в «Новом летописце», записанный 40 лет спустя после событий, не сохранил точных сведений о всех участниках: так, мамка Василиса Волохова названа Марьей, а сын ее Осип — Данилом. Рассказ содержит и легендарные сообщения, что убийцы царевича Данила и Никита бежали из города за 12 верст, но чудесным образом были принуждены вернуться, тогда как, согласно следственному делу, М. Битяговский с Качаловым пытались скрыться в Брусяной избе, откуда их вывели и убили. Явно легендарный характер имеет и сообщение, что Клешнин, приехав в Углич и увидев тело убитого царевича, «плакася горко на мног час» (Вовина-Лебедева В. Г. Новый летописец: История текста. СПб., 2004. С. 44). Возможно, такая запись была сделана в интересах наследников Клешнина. В конце рассказа читается сообщение, что по окончании следствия в Москве братьев царицы Андрея и Михаила пытали, чтобы добиться от них признания, что Д. И. «сам себя заклал», но они упорно утверждали, что он был убит. Рассказ «Нового летописца» был использован при создании Жития Д. И., дошедшего в составе Четьих-Миней И. Милютина.
К более позднему времени относятся 2 особых повествования о смерти Д. И.- «Повесть о убиении царевича Дмитрия» (сохр. в единственном списке сер. XVII в.) и «Сказание о царстве царя Федора Ивановича» (сохр. в списках XVIII в.). «Повесть» отличается от рассказа «Нового летописца» тем, что в ней подробно изложен последний день Д. И., описание убийства включает указание, что кормилицу ударили «палицей». Если в «Новом летописце» царица описывается как лежащая у тела сына «аки мертва» и угличане сами расправляются с убийцами, а затем несут тело в Спасский собор, то в «Повести» сама царица несет тело в Спасский собор, приказывает звонить в колокола, призывает собравшихся горожан покарать убийц. Представляется, что в таком офиц. памятнике, как «Новый летописец», царица не могла выступать как организатор народных волнений, но сохранилась, очевидно, и другая, более отвечавшая действительности версия о роли царицы в событиях, связанных с гибелью Д. И. В «Повести» указана и дата погребения царевича в Спасском соборе Углича — 2 мая. Наиболее подробный рассказ о смерти Д. И. содержится в «Сказании о царстве…», написанном, вероятно, в самом кон. XVII в. Автор «Сказания о царстве…» очень свободно обращается с источниками, в т. ч. и в рассказе об убийстве Д. И. Конкретные сведения заимствованы в «Сказании о царстве…» из Жития Д. И. в Четьих-Минеях И. Милютина, они дополнены мн. пояснениями и вставками. Реальные факты автор «Сказания о царстве…» знает плохо. Так, кормилицу А. Тучкову он называет Дарьей Мотяковой и обвиняет ее в сговоре с убийцами. Повествование источников автор «Сказания о царстве…» украшает обширными речами персонажей, др. его вставки дают ответы на вопросы, к-рые возникали у читателя: как узнали, что убийц подослал Годунов, почему царь Феодор его не наказал и не поехал на похороны брата, почему жители Углича дали показания, что царевич сам убил себя.
Фрагмент статьи из 15-го т. «Православной энциклопедии», с. 132−146
