Историк святости

Век назад родился Василий Ключевский. Он обладал особым чувством, угадывая не только прошлое и будущее России, но всю ее историю в целом. Пожалуй, именно Ключевский впервые заметил, что история — это нечто, присущее всем временам. Читая его труды, понимаешь, что у России своя историческая судьба, с которой можно обращаться как угодно, но нельзя ее избежать. Он заметил, что мы страна не дураков, но гениев. Однако: «В России… есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что у них нет подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров». Как в России обращаются с гениями, известно. Если времена посвободнее, их выгоняют или они уезжают сами. В более суровые отрезки истории гениев убивают или сохраняют, но изолируют. А потом начинают сетовать на утечку мозгов из разбитых голов.

Ключевского очень интересовали зачатки парламентаризма в боярской думе, позднее нещадно оклеветанной советской историографией. Думу у нас представляли не иначе как место, где портят воздух и дерутся за места возле трона. Отголоски такого подхода можно услышать и сегодня.

Ключевского в советское время издавали весьма неохотно, как-то исподтишка. И всюду снабдили предисловиями и послесловиями о его буржуазности и недооценке классового подхода. Но великого историка интересовал прежде всего человек, а уже потом сословные различия. Он не мог не заметить, что в нашей стране любая либерализация заканчивается скотством, бунтом и безобразием. «Есть люди, которые становятся скотами, как только начинают с ними обращаться как с людьми».

Однако Ключевский никогда не зацикливался на мизантропии и самобичевании. Он одним из первых стал изучать и научно осмысливать русскую святость. Эта очень трудноуловимая наукой субстанция полнее всего представлена в житиях святых. Но как раз жития-то менее всего соответствуют научной достоверности. В эпоху безверия и нарастания материализма Ключевский нашел какую-то свою золотую серединку между научным подходом и глубокой искренней верой. Он исследовал жизнь не только уже известных святых, но писал и об исчезнувшем или почти исчезнувшем ныне слое праведников и бессребреников. Это в равной мере раздражало и атеистов, и людей, предпочитающих верить слепо, не вдаваясь в исторические подробности. Ключевский учит нас верить зряче.

Когда-то министр просвещения Уваров снабдил всех формулой: «Прошлое России прекрасно, настоящее великолепно, будущее превосходит все ожидания». Ключевский явно полемизирует с этой установкой всех властей на все времена: «Наше будущее тяжелее нашего прошлого и пустее настоящего». Сказано явно с захлестом и перегибом, но зато как отрезвляет…

Больше всего он предостерегал Россию от революций. Все революции заканчиваются истреблением низшими классами высших. А стране в равной мере дороги все. Да и что такое все эти высшие и низшие перед Господом, которого Ключевский видел всегда?! Видел и свидетельствовал о нем как мог, в своих трудах по русской истории. Может, это свидетельство и есть самое главное не только в трудах, но и в самой истории.

ИЗВЕСТИЯ