 |
| Седмицa.Ru | В. Вовина-Лебедева | 25.05.2011 |
25 мая — день прославления священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси 
(ок. 1530 — 17.02.1612, Москва). Деятельность Патриарха Ермогена совпала с трудным для Русского государства периодом — смутой начала XVII в. Святейший Патриарх противостоял изменникам и врагам Отечества, желавшим поработить русский народ.
Год рождения патриарха Ермогена определяется на основании свидетельств поляков, в 1615 г. утверждавших, что в 1610 г. им противился только «осьмидесятилетний патриарх» (АЗР. Т. 4. С. 51). Возможно, мирское имя буд. патриарха было Ермолай: известно, что в его Патриаршество в Москве была заложена ц. во имя сщмч. Ермолая на Козьем болоте. Не вполне ясно происхождение Е. В Казани существовало предание о том, что святой был родом оттуда, но в таком случае пришлось бы признать, что он жил в Казани еще в эпоху Казанского ханства. Бывш. польск. комендант Москвы А. Гонсевский в 1615 г., во время съезда с царскими послами под Смоленском, упоминал, что в 1610—1611 гг. некий московский священник сообщил ему «прежние дела» патриарха, в частности, «как он в казакех донских и опосле попом в Казани бывал» (Там же. № 209. С. 481). С. М. Соловьёв считал, что Е. происходил из рода князей Голицыных, ссылаясь при этом на родословную Гедиминовичей, записанную патриархом (Глаголев. Род великого господина свят. Ермогена. 1902. С. 578; Он же. 1901. С. 125; Он же. Святейший патр. Ермоген. 1902. С. 245−301). Кроме того, ц. во имя сщмч. Ермолая была построена Голицыными. Более обоснованной представляется т. зр. С. Ф. Платонова, предполагавшего происхождение Е. из посадских людей. Основанием для этой гипотезы была запись на одной из вятских икон, сообщавшая, что зятем Е. (мужем сестры или мужем сестры жены Е.) был вятский посадский человек Корнилий Рязанцев, получивший благословение патриарха (Платонов. 1903. С. 231−235; впрочем, как справедливо заметил С. Кедров, родственницы архиереев часто выходили замуж за купцов). По мнению Я. Г. Солодкина, Е. мог происходить из мелких служилых людей — к этому слою принадлежали племянник патриарха А. С. Крылов и внук П. Чурин (исследователь ссылается на оброчную грамоту уфимскому сыну боярскому А. С. Крылову (не ранее 1627/28) и на позднейшую «Пермскую летопись»). Некоторые исследователи пишут о священнических корнях Е. В синодике Троице-Сергиева мон-ря названы родственники Е.- 22 имени, в числе к-рых — 5 имен иноков, имя иеромонаха, 5 имен младенцев (Глаголев. Род великого господина свят. Ермогена. 1902. С. 578; Он же. Святейший патр. Ермоген. 1902. С. 263).
Первые достоверные известия о Е. относятся ко времени его служения священником в Казани в кон. 70-х гг. XVI в. По предположению Д. М. Глаголева, именно Е. был тем «клириком, жившим в миру», к-рому адресовано одно из посланий Казанского архиеп. св. Варсонофия (см. Варсонофий, свт., еп. Тверской), датируемое 1571−1576 гг. (Там. же. С. 266). Из подробной «Повести о честном и славном явлении образа Пречистой Богородицы в Казани и о чудесах, бывших от него», написанной Е. ок. 1594 г. (список ГИМ. Син. № 982 считается автографом), известно, что буд. патриарх служил в ц. свт. Николая Гостиного, по-видимому расположенной близ торговых рядов и являвшейся важным центром городской жизни, был одним из главных участников обретения 8 июля 1579 г. чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Считается, что краткое сообщение о явлении иконы было тогда же записано Е. и послано царю Иоанну IV Васильевичу. Из «Повести о честном и славном явлении образа Пречистой Богородицы в Казани…» известно, что Е. просил Казанского архиеп. Иеремию о благословении взять икону из земли. Архиепископ благословил Е. перенести святыню в ц. свт. Николая Тульского, где был отслужен молебен, затем в Благовещенский собор.
В 1587 г. Е. принял иночество (возможно, вслед. вдовства). В лит-ре высказывалось предположение, что постриг был совершен в Чудовом в честь Чуда арх. Михаила в Хонех муж. мон-ре в Москве (см., напр.: Дробленкова. 1988. С. 154; предположение, по-видимому, основано на грамоте, посланной Е. в 1592, в бытность его Казанским митрополитом, патриарху св. Иову, в которой Казанский архиерей упом. «Книгу степенную царского родословия», читанную им в б-ке Чудова мон-ря). Вскоре после принятия иночества Е. стал архимандритом казанского в честь Преображения Господня муж. мон-ря.
13 мая 1589 г. Е. был хиротонисан во епископа и возведен в сан митрополита Казанского и Астраханского (с 1602 митрополит Казанский и Свияжский). Он стал 3-м по чести иерархом Русской Церкви после патриарха и митрополита Новгородского. Деятельность Е. на Казанской кафедре была направлена на укрепление Православия в незадолго до этого завоеванном Россией многонациональном крае, где русские жили вместе с татарами, чувашами и марийцами и где христианство не имело крепких корней. 9 янв. 1592 г. Е. послал патриарху Иову грамоту о дозволении праздновать память воинов-христиан, погибших в борьбе с татарами, и память христиан, замученных татарами за нежелание отказаться от своей веры, — Иоанна, Петра и Стефана (двое последних были крещеными татарами). Рассказ Е. был основан на сведениях, собранных им «от достоверных людей», и на краткой повести о мученичестве Иоанна. Грамотой патриарха Иова 24 февр., в день кончины Иоанна, было установлено празднование памяти Казанских мучеников.
В грамоте 1593 г., посланной в ответ на грамоту Е. об упадке христианства в Казани, царь Феодор Иоаннович указал поселить новокрещеных татар в отдельной слободе, прекратить строить мечети и разрушить недавно построенные, запретил православным вступать в браки с иноверцами и поступать к ним в услужение (ААЭ. Т. 1. № 358). Из этой же царской грамоты мы узнаем, что Е. собирал новокрещеных татар в соборном храме и наставлял их в Православии. И. Мансветову был известен сборник 1598 г. из собр. РГБ. ОИДР. № 190 с надписью: «Книга преосвященного Ермогена, митрополита Казанского и Астраханского, 7106 января 12, в 9-е лето владычества его», содержавший чины принятия в Православие католиков и мусульман (Мансветов И. Патр. Гермоген // ДБ. 1861. Т. 13. № 35. С. 424).
В 1592 г. Е. участвовал в перенесении мощей Казанского архиеп. св. Германа (Садырева-Полева) из Москвы в свияжский в честь Успения Пресв. Богородицы муж. мон-рь. Встреча святыни Казанским митрополитом, братией мон-ря и горожанами состоялась 25 сент., в тот же день Е. совершил торжественную службу, мощи свт. Германа были помещены в алтаре монастырского Успенского собора. Ок. 1594 г., несомненно по повелению Е., в Казани на месте явления Казанской иконы Божией Матери был построен каменный храм, в связи с чем митрополит написал «Повесть о честном и славном явлении образа Пречистой Богородицы в Казани…». 4 окт. 1595 г., при перестройке собора в казанском Спасо-Преображенском мон-ре, были вскрыты могилы святителей Гурия (Руготина) и Варсонофия, обретены их нетленные останки, вскоре архиереи были канонизированы по решению патриарха Иова. В том же году Е. был послан по распоряжению патриарха в Углич для освидетельствования мощей угличского кн. св. Романа Владимировича.
Во время пребывания Е. на Казанской кафедре в городе нек-рое время (вероятно, между кон. 80-х и сер. 90-х гг. XVI в.) действовала типография (3-я в России XVI в. после типографий в Москве и в Александровой слободе). На возможную связь местного книгопечатания с Е. указывают вышедшие в свет 2 издания службы Казанской иконе Божией Матери (описание экземпляров см.: Поздеева И. В., Турилов А. А. «Тетрати… печатаны в Казане»: К истории и предыстории Казанской типографии XVI в. // ДРВМ. 2001. № 2(4). С. 45−49;. 4(6). С. 17−21; Гусева А. А. Издания кирилловского шрифта 2-й пол. XVI в.: Свод. кат. М., 2003. Кн. 2. С. 680, 711, 908−909, 946−947;№ 97, 130), напечатанные тем же шрифтом, что Триодь Цветная, изданная Московской анонимной типографией не позднее 1564 г. (Там же. Кн. 1. № 34). Время перевоза типографского оборудования в Казань неизвестно, брошюры датируются по водяным знакам. Типография находилась в Казани до 1620 г., когда ее оборудование было перевезено на московский Печатный двор, о книгопечатании в Казани после сер. 90-х гг. XVI в. сведений нет. В 1598 г. Е. присутствовал на Земском соборе в Москве, избравшем на престол Бориса Феодоровича Годунова, участвовал во всенародном молении Бориса Годунова вступить на престол у стен Новодевичьего московского в честь Смоленской иконы Божией Матери мон-ря. В 1601 г. Забулацкую слободу в Казани, всегда принадлежавшую местным архиереям, Е. передал городу для расширения посада. В 1602 г. на части территории Казанской епархии была образована Астраханская епископия. Е. писал о том, что многие в епархии «укоряли» его — по-видимому, на митрополита посылались в столицу жалобы. Гонсевский сообщал, что к письму московского священника (в к-ром содержались сведения о жизни Е. у казаков) были приложены «з дворца Казанского многие доводы на того Гермогена, кои за прежних господарей на него с Казани русские люди делали». Вероятно, причиной недовольства были суровые меры, к-рые применял Е. по отношению к провинившимся (тюремное заключение, телесные наказания, сидение на цепи).
Как и др. архиереи, Е. был включен Лжедмитрием I (1605−1606) в сенат. Имеются свидетельства, что из рус. архиереев только Казанский митрополит выступил против брака царя с Мариной Мнишек, если она не примет Православие. За это Е. был приговорен к лишению сана. По «Сказанию и повести, еже содеяся в царствующем граде Москве, и о растриге Гришке Отрепьеве», написанным современником событий, Лжедмитрий приказал не только выслать Е. из Москвы в Казань (архиерей был вызван в столицу для участия в работе сената), но также «в монастырь заточити», что не было выполнено из-за свержения Лжедмитрия 17 мая 1606 г. (ЧОИДР. 1847. Кн. 9. Отд. 2. С. 20).
После избрания на престол Василия Иоанновича Шуйского и сведения с Патриаршего престола поставленного Лжедмитрием Игнатия встал вопрос о новом патриархе. Есть основания предполагать, что 1-м кандидатом на Патриарший престол являлся Ростовский и Ярославский митр. Филарет (именно он отправился 3 июня 1606 в Углич за мощами царевича св. Димитрия Иоанновича). Польск. современники писали, что причиной расхождения царя Василия Шуйского с митр. Филаретом и наречения патриархом Е. была приверженность Филарета Лжедмитрию I, при к-ром Филарет стал митрополитом. По предположению Платонова, неудовольствие царя вызвала связь митр. Филарета с Шереметевыми, организовавшими против царя заговор. 3 июля 1606 г. Е. был возведен на Патриарший престол в соответствии с чином интронизации патриарха Иова (предполагавшим повторение епископской хиротонии). Чин поставления Е. в патриархи сохранился не полностью (РГАДА. Ф. 135. Древл.. 6). Новгородский митр. Исидор вручил Е. посох свт. Петра, царь — панагию, белый клобук и др. посох. («Новый летописец» содержит ошибочное сообщение, что Е. 1 июня 1606 венчал на царство Василия Шуйского, в действительности чин венчания на царство совершил Новгородский митр. Исидор.)
Патриаршество Е. пришлось на Смутное время. Почти все рус. источники высоко оценивают роль Первосвятителя в сохранении правосл. Церкви и государственности в России в эти годы. В «Новой повести о преславном Российском царстве», «Плаче о пленении и конечном разорении Московского государства», сочинениях И. Хворостинина, «Новом летописце» о Е. рассказывается как о мученике за православную веру, сохранившем ее в России ценой своей жизни. В польск. источниках у Е. отмечены те же качества, что и в рус. текстах, но с противоположной оценкой.
Послания Ермогена свидетельствуют о том, что Первосвятитель в условиях гражданской войны стремился прежде всего к сохранению в России Православия и правосл. государственности. Грамоты, рассылавшиеся Е. из столицы 29 и 30 нояб. 1606 г., после победы царского войска над мятежниками во главе с И. И. Болотниковым, носили характер воззваний с призывом к отпору восставшим («ворам») по всей стране, к верности царю. В грамотах говорилось о том, что крестоцелование Лжедмитрию I — это измена законному царю, о том, что истинный царевич Димитрий мертв и его мощи принесены в Москву. Царь в грамотах назван «крепким христианским поборником, нашим по Боге заступником», бунтовщики уподобляются богоборцам. О Лжедмитрии Е. писал, что тот собрал еретиков «многих вер», стремившихся «разорить крестьянскую веру» (патриарх сознательно не делал различия между неправосл. исповеданиями, когда писал, что Марина Мнишек держалась «люторския веры», хотя Е. не мог не знать, что она была католичкой). Патриарх призывал духовенство поддержать царя и удерживать паству от присоединения к мятежникам, читать и распространять патриаршии грамоты. 22 дек. 1606 г. Е. послал грамоту Казанскому митр. св. Ефрему с благодарностью за прекращение мятежа жителей Свияжска против Василия Шуйского.
20 февр. 1607 г. в Успенском соборе Московского Кремля, по всей видимости по инициативе Е., был совершен чин всенародного покаяния. Рус. люди просили прощения у низложенного в июне 1605 г. по приказанию Лжедмитрия I патриарха св. Иова за все совершенные в годы Смуты измены: царям Борису Годунову, его сыну Феодору, патриарху Иову, за целование креста Лжедмитрию I. Для принятия покаяния бывш. патриарх был вызван в Москву из старицкого в честь Успения Пресв. Богородицы мон-ря, в к-рый с патриаршей грамотой от 5 февр. 1607 г. был послан Крутицкий митр. Пафнутий. Свт. Иов призывался грамотой в Москву на «подвиг», необходимый «для государева и земского великого дела». После молебна в кремлевском Успенском соборе, совершенного Е., патриарху Иову подали покаянную челобитную. Затем была зачитана разрешительная грамота от имени обоих патриархов и всего Освященного Собора, в которой объявлялось о прощении. Через 2 месяца, после того как к мятежникам под Калугой перешел 15-тысячный отряд царской армии, Е. предал проклятию Болотникова и его главных сообщников (ААЭ. Т. 2.. 67). Осенью 1607 г. Е. призывал царя не прекращать военных действий после взятия правительственными войсками Тулы.
6 июня 1607 г. в грамоте митр. Филарету Е. сообщал о походе царских войск на Лжедмитрия II, разоблачал его как самозванца и призывал разослать грамоты по городам и мон-рям против «врагов Христовых», к-рые «отступли от Бога жива и от православныя християнския веры», «крестное целование преступив». В «Новом летописце» сообщается о волнениях в Москве против царя Василия в период осады столицы Тушинским вором. 17 февр. 1609 г. по инициативе бояр, замысливших «царя Василия переменити», патриарха схватили в Успенском соборе, насильно привели на Лобное место, где он твердо отстаивал «законного царя» (ПСРЛ. Т. 14. С. 87). Вскоре в городе началось возмущение среди посадского населения, и лишь известие о приближении к Москве на помощь царю войск кн. М. В. Скопина-Шуйского успокоило людей, Е. по этому случаю «по всем церквам повеле пети молебны з звоном» (Там же. С. 92). Келарь Троице-Сергиева мон-ря Авраамий (Палицын) упоминает о последующих совместных попытках царя и патриарха снизить цены на хлеб. Важным событием было поставление в февр. 1610 г. настоятелем Троице-Сергиева мон-ря прп. Дионисия (Зобниновского), находившегося в Москве во время осады ее войсками Лжедмитрия II и ставшего одним из ближайших помощников Е. В сент. 1610 г. патриарх дал вкладом в Троицкий мон-рь 100 р.
Василий Шуйский был низложен. В «Новом летописце» сообщается, что мятежники взяли патриарха «насильством», «ведоша за Москву реку к Серпуховским воротам и начаша вопити, чтоб царя Василья отставили». Е. «укрепляше их и заклинаше», но они его не послушали (Там же. С. 100). Согласно разрядным книгам, «патриарх со всем собором» направился к царю, предлагая ему оставить трон (Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время, 7113−7121 гг. М., 1907. С. 19). 19 июля Шуйский был насильно пострижен в монахи, обеты за него произносил кн. В. М. Тюфякин. Е. объявил постриг незаконным, призывал продолжать молиться за Шуйского как за царя, называл иноком кн. Тюфякина. Хворостинин пишет о высказывавшемся Е. желании «расстричь» царя и полагает, что именно из-за позиции патриарха пленный царь-инок был увезен из Москвы (БЛДР. 2006. Т. 14. С. 634). Е. написал 2 воззвания к рус. народу, в к-рых осуждал отрекшихся от царя Василия. Первосвятитель предсказывал, что страну, предавшую царя, ждет судьба «богоубийственного и мятежного рода июдейского», покоренного римлянами. Те же, кто остались верны царю, — «благословенные воины», идущие в «Небесное Царство с мученики святыми в безконечную радость веселиться».
Источники расходятся по вопросу о том, был ли согласен Е. с проектом призвания на московский престол польск. королевича Владислава при условии его крещения в Православие. Авраамий (Палицын) и Хворостинин пишут о том, что Первосвятитель со слезами просил не посылать «с таким молением к польским людем» и не верить их обещаниям, он призывал православных помнить, «что Кароль в велицем Риме содея» (имеется в виду, вероятно, уклонение Рима с приходом Карла в «латинство»). По польск. материалам, «патриарх побуждал, чтобы… избрали или князя Василия Голицына, или Никитича Романова, сына Ростовского митрополита» (Рукопись [С.] Жолкевского. М., 1855. С. 126); в более ранних польск. известиях в качестве патриаршего кандидата на московский престол указывается только кн. Голицын. После того как Боярская дума утвердила кандидатуру Владислава, Е. заявил, что благословит это решение лишь в том случае, если королевич перейдет в правосл. веру (ПСРЛ. Т. 14. С. 100−101; ср.: Белокуров С. А. Разрядные записи. С. 56−57). Патриарх наставлял членов рус. посольства под Смоленск в том, «чтоб отнюдь без крещенья на царство его не сажали». Е. поначалу не хотел благословить членов посольства боярина М. Г. Салтыкова и кн. В. М. Мосальского (главных проводников польск. интересов в боярской думе) и дал им свое благословение после их уверений в том, что Владислав «будет прямой истинной государь» (ПСРЛ. Т. 14. С. 101). 28 авг. 1610 г. москвичи целовали крест Владиславу в Успенском соборе в присутствии патриарха. 12 сент. 1610 г. под Смоленск государю «Владиславу Жигимонтовичю» была отправлена грамота от имени Е. и всех рус. людей, имевшая целью убедить королевича принять Православие (СбРИО. Т. 142. С. 173−182). Через митр. Филарета, ехавшего в составе посольства, Е. послал Владиславу грамоту от себя лично, в к-рой просил королевича «не презрить сицеваго прошения» (ААЭ. Т. 2. № 201, 207), по словам Хворостинина, Е. предварительно наставлял Филарета и дал ему с собой кое-какие книги. Однако все эти усилия были тщетны. Л. Сапега на переговорах заявил, что Владислав, будучи христианином, не нуждается в повторном крещении, о споре Сапеги с Филаретом Е. была послана грамота (см.: Опись архива Посольского приказа 1626 г. М., 1977. Ч. 1. С. 115).
Е. сопротивлялся планам боярского правительства впустить в Москву польск. войско, к-рое тем не менее вошло в Кремль в ночь на 21 сент. 1610 г. Отношения между Е. и поляками, очевидно, испортились не сразу. В «Рукописи Жолкевского» сказано: «С патриархом, человеком весьма старым, ради религии [опасаясь в ней перемены] сопротивлявшимся делам нашим, гетман (С. Жолкевский.- В. В.-Л.) сносился, сперва пересылаясь, а потом, сам у него бывая, приобрел [по-видимому] великую дружбу его и различными способами ухаживал до того за ним, что старец, как было слышно, возымел к нам противное прежнему». Гонсевский писал, что Е. «будто ласку и любовь свою показывал» и присылал в подарок «еству и питие», и Гонсевский делал то же самое по отношению к патриарху, «и сам у него бывал, навещал, чтил, как-то пригоже». Тем не менее Е. не просил короля о подтверждении прав на патриаршие владения, как это обыкновенно делалось, на что обратил внимание Б. Н. Флоря (Флоря. 2005. С. 324). В нояб. 1610 г. к Е. приходили Салтыков и Ф. Андронов, затем глава Боярской думы кн. Ф. И. Мстиславский, уговаривая патриарха подписать новую договорную грамоту для отправки находившимся под Смоленском рус. послам. В новом документе полностью принимались условия кор. Сигизмунда III, требовавшего принесения присяги не только Владиславу, но и ему, а также сдачи польск. войскам Смоленска (cм. об этом: ПСРЛ. Т. 14. С. 106; ААЭ. Т. 2. № 170; ср.: Плач о пленении и о конечном разорении Московского государства // БЛДР. Т. 14. С. 190 [лето-осень 1612 г.]). Несмотря на угрозы, Е. не согласился подписать этот документ. Отсутствие подписи патриарха под новой договорной грамотой укрепило позицию рус. послов, решительно отказывавшихся от присяги Сигизмунду (см. «Новую повесть о преславном Российском царстве», написанную в форме подметного письма в кон. дек. 1610 или в февр.-марте 1611 (БЛДР. Т. 14. С. 164−168; см.: Солодкин Я. Г. К датировке и атрибуции «Новой повести о преславном Российском царстве» // ТОДРЛ. 1981. Т. 36. С. 105−107)). Собрав в Успенском соборе представителей московского посада, Е. призвал их «королю креста не целовати» (ААЭ. Т. 2.. 170). По словам Жолкевского, Е. распространил в Москве полученную в кон. 1610 г. от кн. В. В. Голицына весть, что Сигизмунд отказывается от принятия Владиславом правосл. крещения и желает сам быть рус. государем (Записки гетмана [С.] Жолкевского о Московской войне. СПб., 18 712. С. 115).
Как считает Флоря, от более активных действий патриарха удерживало опасение, что отказ от Владислава приведет к усилению Лжедмитрия II. Только после гибели самозванца в сер. дек. 1610 г. Е. пошел на открытый конфликт с Сигизмундом III и московским боярским правительством (Флоря. 2005. С. 324−325). Широкую известность получили грамоты патриарха, направленные во мн. города (Переяславль Рязанский, Владимир, Муром, Кострому, Галич и др.). Грамоты Е. за кон. 1610 — нач. 1611 г. не сохранились. Поскольку многие из них были перехвачены, об их содержании известно из польск. пересказов. Гонсевский на мирных переговорах 1615 г. утверждал, что 8 янв. 1611 г. патриарх отправил «смутную грамоту» в Н. Новгород, откуда ее списки распространились в Костроме, Галиче и др. городах. Гонсевский передает содержание грамот патриарха: бояре «Москву Литве выдали, а вора-дей в Калуге убито, и они б… собрався все в збор, со всеми городы шли к Москве на литовских людей» (АЗР. Т. 4. С. 482, 493). Еще один пересказ имеется в записках С. Маскевича, к-рый сообщает, что в грамотах патриарх освобождал рус. людей от присяги Владиславу, призывая идти на очищение Москвы от неприятеля для сохранения истинной веры и избрания государя «из своей крови» (Moskwa w re;kach polako’w: Pamie;tniki dowodco’w i oficero’w garnizonu polskiego w Moskwie w latach 1610−1612. Krako’w, 1995. S. 177−178). К нач. 1611 г. для большинства людей (как патриотов, так и интервентов и изменнического боярского правительства) Е. стал главой патриотического движения. Кн. С. И. Шаховской писал, что к сбору ополчения П. П. Ляпунова побудила грамота патриарха в Переяславль Рязанский (Шаховской С. И. Летописная книга // ПЛДР. М., 1987. С. 407−409). В письме Я. Задзика, отправленном из лагеря под Смоленском 8 янв. (н. с.) 1611 г., сообщается, что патриарх после получения известия о смерти Лжедмитрия II публично заявил: «Теперь легко этих поганых и разбойников истребить можем, когда у нас согласие будет и один только в земле неприятель». В кон. янв. тот же корреспондент писал, что «патриарх взбунтовал людей» против короля, и в результате от власти последнего «отпали» Н. Новгород и Переяславль Рязанский (цит. по: Флоря. 2005. С. 325). По-видимому, Е. неоднократно упрекали за призывы «на кровь дерзнути». Не случайно в «Новом летописце» говорится не о посылке грамот Е., а о том, что его в этом обвиняли поляки и московские бояре, пытавшиеся в Кремле заставить его отказаться от поддержки ополчения Ляпунова (ПСРЛ. Т. 14. С. 107; обзор мнений в дореволюционной историографии о степени причастности Е. к формированию Первого ополчения см.: Кедров. 1912. С. 85−93; Сухотин. 1917. С. 330−333). Хворостинин приводит оправдательную речь Е., где он не признает за собой призывов к вооруженной борьбе (БЛДР. Т. 14. С. 634). Однако тот же автор упоминает, что нек-рые люди после освобождения Москвы (возможно, участники Земского собора 1613 г.) говорили, «яко соблазн и смущение патриарх той сотворил есть и возведе люди своя братися на враги, владуща нами; изсечени быша от них, и крови пролияшася велицы от его учителства, и от Резани и Северы воставил воя, и писанием поощряя» (Там же. С. 640).
Бескомпромиссная позиция патриарха стала причиной репрессий против него. Как сообщает «Новый летописец», услышав отказ Е. послать грамоту Первому ополчению с запретом идти на Москву, бояре «позоряху и лаяху его, и приставиша к нему приставов, и не велеша к нему никово пущати» (ПСРЛ. Т. 14. С. 107). Хворостинин пишет о том, что патриарх был «затворен от входящих к нему, и страха ради мнози отречеся к его благословению ходити, но сей никако же обычнаго своего учения оставив, но еще глаголати, и поношати, и еретическое шатание разрушити» (БЛДР. Т. 14. С. 634, 636). Контакты с Первым ополчением у Е. сохранялись, что следует из грамоты, присланной нижегородцами Ляпунову 24 янв. 1611 г. Посланцы ополчения, побывавшие в Москве у патриарха, сообщали, что «у него писати некому, дьяки, и подъячие, и всякие дворовые люди поиманы, а двор его весь розграблен», поэтому Е. дал благословение на поход к Москве «речью» (СГГД. Ч. 2. № 228. С. 497; ср.: Там же. № 229). При подходе Первого ополчения к Москве 19 марта 1611 г. в столице вспыхнуло восстание. (Одним из поводов к нему стал распространившийся слух, что боярин Салтыков и поляки хотят умертвить патриарха и устроить массовое убийство москвичей в Вербное воскресенье, 17 марта, когда Е. выпустили из-под стражи для совершения традиц. шествия на осляти.) Во время восстания Е. был лишен сана и заключен в Чудовом мон-ре (возможно, в подвальном помещении — земляной тюрьме). На Патриарший престол вернулся Игнатий.
В кон. авг. 1611 г. Е. написал свою, видимо, последнюю грамоту в Н. Новгород и Казанскому митр. Ефрему с призывом писать в полки и боярам с требованием не принимать на царство сына Марины Мнишек. Патриарх хотел, чтобы Казанский митрополит послал в полки учительную грамоту с приказом унять в войсках грабеж и пьянство, стараться о «душевной чистоте и братстве» и твердо стоять «за Пречистой дом, и за чудотворцов, и за веру» (ААЭ. Т. 2. № 194; СГГД. Ч. 2. № 229). В «Новом летописце» сообщается, что «литовские люди», узнав о создании в Н. Новгороде Второго ополчения, приходили к Е. в темницу, чтобы заставить его своим авторитетным словом остановить это движение. Ответ священномученика в изложении летописца был категоричен: «Да будут те благословении, которые идут на очищении Московского государства, а вы, окаянные московские изменники, будете прокляты». После этого «начаша его морити гладом и умориша ево гладною смертию… месяца февраля в 17 день, и погребен быть на Москве в монастыре Чюда архистратига Михаила» (ПСРЛ. Т. 14. С. 117). В «Рукописи Филарета» отмечено, что Е. задохнулся «от зноя» 17 янв. (sic!) (Рукопись Филарета [Романова], патриарха Московского и всея России. М., 1837. С. 57). По польск. известиям, патриарх был лишен сана, затем удавлен (Бантыш-Каменский Н. Н. Переписка между Россиею и Польшею по 1700 г., составленная по дипломатическим бумагам // ЧОИДР. 1860. Ч. 2. Кн. 1. Отд. 2. С. 116; обзор сведений о смерти Е. см.: Макарий. 1996. С. 588. Примеч. 107). Существует позднейшее предание, что перед смертью патриарх в подземелье прорастил овес и его нашли мертвого стоящим на коленях среди зеленых побегов. Вероятно, в этом предании отразились известия таких источников, как «Сказание о пресвятейшем Ермогене, патриархе Московском и всея Руси, новом исповеднике» и др., о том, что патриарху спускали раз в неделю сноп овса и воду (РА. 1892. Кн. 1. С. 56−58).
1. Сочинения
Хворостинин сообщал, что патриарх был «учению книжному, любомудрию искусен, каноны и жития святых написа» (БЛДР. Т. 14. С. 636). Составитель Хронографа 1617 г. писал, что патриарх был «словесен муж и хитроречив, но не сладкогласен», «о Божественных же словесех присно упраздняшеся» (Там же. С. 554). Начитанность Е. отмечают и др. источники. В сохранившихся сочинениях священномученика присутствуют ссылки на события церковной и гражданской истории, на церковные каноны и уставы, на труды отцов Церкви. Несмотря на тяжелые условия Смуты, Е. уделял внимание Печатному двору, где был возведен «превеликий» дом и размещено новое оборудование (уничтожены пожаром в 1611), были напечатаны Минеи за сент. (1607), за окт. (1609), за нояб. (1610) и Устав (1610). Печатанием книг занимались О. М. Радишевский, И. А. Невежин, Н. Ф. Фофанов.
В Казани ок. 1594 г. Е. составил «Повесть о честном и славном явлении образа Пречистой Богородицы в Казани…» в связи с закладкой на месте обретения чудотворной иконы каменного собора в Успенском Богородицком мон-ре через 15 лет после явления образа. На протяжении этих лет Е. собирал свидетельства о совершавшихся от образа чудесах (одно чудо поведал ему инок казанского Троицкого мон-ря Иосиф, о др. чуде сообщил «инок Арсений, прозываемый Высоким», к-рый жил с автором в одной келье в Спасо-Преображенском мон-ре, потом был архимандритом обители). Автор сообщает, что чудеса, происходившие от иконы, стали известны царю Феодору Иоанновичу, с к-рым автор говорил «в то время, как Бог изволил, велел поставить меня в чин митрополита». Стилистически эта повесть близка к др. сочинению Е. казанского периода — Житию святителей Гурия и Варсонофия, составленному в 1596—1597 гг. по случаю закладки каменной церкви в Спасо-Преображенском мон-ре. Во введении автор пишет, что принялся за описание жизни святых, «повинуясь царскому повелению и приняв архиерейское благословение». Однако можно думать, что инициатором составления Жития был Е. Текст основан на рассказах очевидцев, детально описано обретение мощей архиепископов Гурия и Варсонофия, в к-ром принимал участие Е. Главными добродетелями Казанских святителей в изложении Е. были милосердие, молитвенный подвиг, миссионерская ревность, стойкость в испытаниях. В казанский период, как определила Р. П. Дмитриева, Е. составил новую редакцию «Повести о житии Петра и Февронии, Муромских чудотворцев», о чем сообщается в одном из старопечатных изданий текста: «Божиею милостию смиренный Ермоген, митрополит Казанский и Астраханский, потрудихся написать моею бренною рукою Житие благоверных князей Петра и Февронии, Муромских чудотворцев, от 102-го лета и соверших 7103 в марте месяце», т. е. в 1594 — марте 1595 г. Из приписки ясно, что Е. не сам писал текст, но, по-видимому, давал редакторские указания. Дмитриева полагала, что Е. стремился приблизить текст Повести о Петре и Февронии «к общепринятому типу житийного повествования, прибегая к распространениям и стилистическим исправлениям» (Повесть о Петре и Февронии. 1979. С. 132−135, 203−204, 275−287).
К патриаршему периоду служения Е. помимо упомянутых выше патриотических грамот относится «Послание наказательное… ко всем людем, паче же священником и диаконом, об исправлении церковного пения». Первосвятитель был против одновременного совершения в храме неск. чинопоследований («многогласия», при к-ром «церковного пения не исправляют, и говорят-де голосов в два, и в три, и в четыре, а ище и в пять, и в шесть»), против сокращения служб, перестановки частей чинопоследований и др. неисправностей в богослужении. На послание Е. ссылались участники Московского Собора 1651 г. В Милютинских Минеях Четьих за февр. (ГИМ. Син. № 802) находится составленное Е. «Слово на обретение мощей митрополита Алексия» (обретение совершилось ок. 1438). В Патриаршество Е. было, вероятно, написано Житие царевича св. Димитрия и установлено празднование ему трижды в год.
В одной из грамот Е. упоминает составленный им труд летописного характера: «И то чюдо в летописцех записали мы» (ААЭ. Т. 2.. 169. С. 290−291). В выдержке из Воскресенской летописи указано: «Выписано из Летописца святейшаго патриарха Гермогена» (Платонов. 1903. С. 248; Солодкин Я. Г. По поводу «Истории о разорении русском» Иова-Иосифа // ТОДРЛ. 1979. Т. 33. С. 437−440). Вопрос о «Летописце патриарха Гермогена» остается открытым, его следы ученые пытались найти во мн. сохранившихся памятниках эпохи Смуты (А. Н. Насонов видел отражение «Летописца патриарха Гермогена» в Хронографе 2-й редакции, в части, относящейся ко времени до 1609 (Насонов А. Н. Летописные памятники хранилищ Москвы: Новые мат-лы // ПИ. 1955. Т. 4. С. 266)).
