Самое страшное — атмосфера безответственности государства

О проблемах современной школы наш корреспондент беседует с настоятелем храма в с. Красноборск Архангельской области

— Отец Валентин, у вас девятеро детей, многие уже учатся. Поэтому с проблемами современного образования вы знакомы не понаслышке. Что беспокоит больше всего?

- Ситуация такая: образование просто уничтожают. Не раз в средствах массовой информации чиновники министерства образования, в том числе его руководитель Фурсенко, заявляли, что стране не нужны умные люди, образованных и так слишком много. Необходимы просто здоровые рабочие, то есть патриотически настроенные рабы, которые не доставят хлопот ни власти, ни работодателям.

Я вижу, как это происходит, на примере нашей красноборской школы. У нас основными предметами являются сейчас физкультура, основы безопасности жизни (ОБЖ), обществознание. Сокращаются часы преподавания русского языка и литературы, историю объединяют с географией и ещё каким-то предметом. На физику отводится в 10-м классе два часа в неделю, в некоторых школах — три часа, но с таким багажом не поступить никуда. Педагоги признаются, что за это время они не могут дать тот материал, который требуется для успешной сдачи ЕГЭ. Следовательно, выпускник не сможет поступить в вуз, где физика, математика — профилирующие предметы.

— Вы как-то обсуждаете это с педагогами?

- Да, постоянно. Они рассказывают, что происходит. Начались сокращения, ведь когда часов на преподавание каких-то предметов становится меньше, возникает выбор: или все учителя живут впроголодь, или кому-то из них нужно уйти. Областное управление образования не требует: сократите столько-то людей. Просто на школу приходит установка: нужно повысить зарплату педагогам. Если не повысить, директору придётся иметь дело с прокуратурой. Но финансирование при этом не увеличивается. Соответственно, «лишних» учителей приходится увольнять.

— Насколько расходится то, что преподаётся сейчас в школах, с христианскими представлениями о мире?

- Понимание чиновниками и Церковью вопросов детства никогда не совпадало. Но сейчас они расходятся всё дальше.

Та же самая программа ОБЖ — это, по сути говоря, программа разврата молодёжи. Там, например, обсуждаются менструальные циклы и девочкам объясняют, когда им можно заниматься половой жизнью. В советские годы это делал врач-психолог, и весьма деликатно. Сейчас это делается грубо, в лоб.

Вот матушка, она у меня преподаватель, рассказывает, как «борются» с наркоманией. Старшеклассникам говорят, что лучше, конечно, не принимать наркотиков, но если очень хочется, то лучше лёгкие. А если не лёгкие, то шприцами нужно пользоваться так-то и так-то. Подробная инструкция превращает наркоманию во что-то неприятное, но естественное. Представьте, школьнику даются советы: нельзя убивать людей, но если не можешь без этого, тогда установи для себя норму: не больше одного человека в год, и сделай так, чтобы он не сильно мучился, при этом постарайся и себя не поранить.

Что стоит за этим? Примитивный рационализм, убогие, опасные представления о пользе детей. Школьное образование из фильтра, который должен останавливать подобные вещи, стало насосом, который закачивает их в головы учащихся. В младших классах детей спрашивают: «Девочка принимает гостей. Что ей предложить им: лимонад или водку?..»

Или вот. Сын Витя приносит тетрадку за 11-й класс; открываем, читаем в уроке седьмом: «Золотое правило секса…» В учебнике вроде правильные вещи говорятся — о любви, взаимоуважении, но при этом ни слова о супружестве. Оно выпадает из сферы воспитания. Семья — это малая церковь, поэтому для неверующего это вызов.

И дальше там — про изнасилование: семь с половиной страниц в одном месте, потом в другом сколько-то. При этом авторы нападают на ретроградов вроде меня, которые утверждают, будто короткая юбка и вообще вольность в одежде и поведении могут спровоцировать насилие над девушкой. Нет, — говорится там, — это всё ложь, девушка может делать, что ей заблагорассудится, самовыражаться как хочет, потому что изнасилования происходят по каким-то совершенно другим причинам.

Это не подверждается ни психологией, ни жизненным опытом любого из нас. Это идеология чистой воды, в данном случае либеральная. С практикой она не пересекается и не интересуется ею. Читаю советы, которые авторы дают девицам, как, по их мнению, можно избежать изнасилования. С ужасом обнаруживаю подробную инструкцию для парней, как им, надругавшись над девушкой, избежать ответственности. Это писали не просто дилетанты в области педагогики, а люди, которых на пушечный выстрел нельзя подпускать к детям. Безусловно, со школьницами нужно говорить на эти темы. Но это должна делать опытная учительница, в отсутствие мальчишек. Воспитание — это не конвейер, так нельзя к нему подходить.

— Вы пытаетесь с этим как-то бороться?

- В нашей школе всё держится на том, что всё ещё немало есть консервативных учителей, которые умеют думать головой, имеют представления об основах классической педагогики. У молодых преподавателей, к сожалению, нет этого иммунитета против преступных глупостей, на которые столь щедро министерство образования. Недавно был в Котласе, там знакомые спрашивают: «У вас ещё вызывают детей к доске?» У них в школе это теперь считается ущемлением прав ребёнка. Перестроились.

 — Насколько преподавание Основ православной культуры могло бы всё поправить? Хотя бы немного могло бы?

- Обсуждал это с Толкачёвыми. Это известная в Архангельске православная семья. Виктор Фёдорович — писатель, опытный журналист, преподаёт в Поморском университете. Лариса Борисовна возглавляет методический кабинет отдела образования в епархии. Их мнение: введение ОПК не решит проблемы до тех пор, пока не появится политика, направленная на духовно-нравственное образование. Бессмысленно нашивать новые заплаты на ветхие меха. Всё расползётся. Мы всё это проходили накануне революции, когда ученик на уроке Закона Божьего узнавал, что человека создал Господь, а потом в соседнем классе ему сообщали, что он произошёл от обезьяны.

Не священник, а учитель биологии должен объяснить ученику, что дарвинизм не теория, а одна из гипотез. Как говорит Татьяна Валерьевна Емельянова, преподавательница Поморского университета, если вы считаете, что произошли от обезьяны, то максимум, кем вы сможете стать, — образованной, интеллигентной, но обезьяной. Не более того. Емельянова защитила кандидатскую по биологиии, сейчас готовит диссертацию по психологии. Она знает, что говорит.

 — Относительно ювенальной юстиции как сейчас обстоят дела?

- Если говорить о «ювеналке», то придраться к священнику ничего не стоит. С точки зрения некоторых чиновников, религиозные убеждения нельзя прививать детям. Кто же должен заниматься их воспитанием? СМИ? А потом придут милиционеры, и что делать? За ружьё браться, чтобы защитить детей?

Сейчас, правда, общественность возмутилась и власть вроде как отступила. То есть дополнительные законы, ужесточающие давление государства на родителей, приниматься не будут. Но дело в том, что ювеналам это, по большому счёту, без разницы. Тех рычагов, которые у них уже есть, достаточно. Обязанности по наведению порядка могут поручить отделам попечительства, правозащитникам, полиции. Их обяжут, и всё. Юридические обоснования для вмешательства уже существуют. И уже есть факты, когда у священников забирали детей.

— Да, в Приморье у священника отобрали приёмных детей, пытаются засудить за то, что он якобы пытался оказать физическое сопротивление.

- Самое страшное — атмосфера чиновничьего беззакония, безответственности государства. К тебе придут, заберут ребёнка, и ты потом можешь долго доказывать, что нарушены твои права. Если хватит сил и здоровья. За это время над ребёнком успеют поиздеваться, нарушат его психику. Либеральное государство сторонится откровенного насилия, но вынуждено компенсировать это давлением более интенсивным, но менее заметным — например, разрушая семью. Современному государству не нужна крепкая семья, где чтут традиции, ведь это снижает управляемость, мешает превратить народ в послушный электорат.

По поводу лишения родительских прав. Я работаю с детским домом. Там детишки из неблагополучных семей. Но я ни от одного ребёнка не слышал плохого слова о маме. Он готов к каким-то неприятностям, лишь бы мама была рядом. Никакая самая добрая тётя не сможет её заменить. Что же делать? Надо воспитывать маму. Те силы, средства, которые тратятся на содержание детских домов, бросить на помощь семье, на контроль того, чтобы ребёнок был накормлен, обихожен, подготовлен к школе. Нужно тратить силы на то, чтобы у мамы была работа, чтобы дешёвая водка не продавалась на каждом шагу. Вместо того чтобы признать свою вину, государство усугубляет проблемы.

Разрушив общественные институты, в том числе институт семьи, наставив юридических и прочих рогаток на пути самоорганизации народа, лишив Церковь большей части возможностей влиять на ситуацию, государство открестилось от какой-либо ответственности за людей. У нас в районе, например, смертность превышает рождаемость в два с половиной раза, даже больше. Причём не только по старости умирают (таких не много). То пьяные на машине разбились, то просто спились. В Черевково мой ровесник шёл, шёл, упал и умер. Был крепкий парень, с педагогическим образованием, работал воспитателем в коррекционной школе. Спился. Не было сделано ничего, чтобы помочь человеку. Пара священников на район, после десятилетий, когда людей отвращали от веры, просто не в состоянии спасти всех. А кроме нас, это вообще никого не интересует.

 — Получается, мы, православные, ни в чём не виноваты?

- Нет, я так не считаю. Наша вина есть, и она немалая. На рубеже 80-х и 90-х годов большинство людей в России пошли в храмы креститься, детей крестить, венчаться. Церкви были наполнены, даже в сельской местности в храмы шли сотни людей. Многие священники обрадовались, и до сих пор радуются. Их можно понять, ведь появилась возможность восстанавливать порушенное, строить, украшать. Церкви были сильно разрушены. В течение многих лет реставрировать их запрещалось. Мой предшественник на Красноборском приходе — отец Василий Бобёр — рассказывал, что до середины 80-х была такая политика: священник мог тратить пожертвования только на себя, покупать дорогие машины, строить дома, дачи, а что-то подправить в церкви, купить для неё иконы — этого власти не позволяли. Политика простая: таким образом они ссорили людей с духовенством, разделяли, чтобы властвовать.

И вдруг появилась возможность что-то сделать для храма, тем более что деньги потекли в тот момент рекой. И крестили тогда миллионами. А вере не научили, некогда было — крестили и строили, строили и крестили. Думали, что таким образом закладывают фундамент, а остальное можно отложить на потом. За эту ошибку мы сейчас расплачиваемся.

Если бы тогда все силы бросили на воспитание, научение людей, не пришлось бы нам сейчас униженно выпрашивать разрешение на преподавание Основ православной культуры. Которое, как я уже сказал, ничего не решит. Не сможет один учитель сделать что-то без поддержки педколлектива. Мы за ОПК хватаемся как за соломинку, упустив тот момент, когда учителя пришли в начале 90-х в церковь. Многие ушли ни с чем. А ведь тогда они готовы были учиться, пройти катехизацию, это воспринималось нормально.

Это сейчас у нас все всё «знают» лучше священника или думают, что им ни к чему что-то знать. Я предлагаю тем, кто приходит, хотя бы Евангелие от Матфея прочитать, предлагаю несколько молитв выучить, на несколько занятий прийти. А мне иногда отвечают так: «Крести, мы тебе деньги плотим. А не будешь крестить, жаловаться будем». Я сразу адрес даю, куда жаловаться. Один раз чуть камнями не побили; хорошо, ни одного рядом рядом не оказалось.

К Церкви отношение, как к бюро религиозных услуг. Многие священники убеждены: если человек пришёл креститься, я обязан крестить. Ведь Церковь существует для народа. Это глубочайшее заблуждение. Церковь для того, чтобы приводить людей к Богу, а не требы совершать.

— Что-то подобное произошло с Израилем после пленения, вообразившим, что не он для Бога, а Бог — для него.

- Был я тут на юбилее у двоюродной сестры. Приехал поздравить сестричку. Понятное дело, в подряснике был, с крестом. Гости увидели, что священник, и решили показать свою приверженность Православной Церкви. Один человек поднял тост за сестру, пожелал всего самого хорошего, доброго, а в конце добавил: «Ну, всем нам Царстия Небесного!» Конечно, он это сказал, не подумав о последствиях. Но в принципе всё правильно. Что тут началось! Стали вскакивать, дёргаться, шипеть: «Что ты говоришь такое?!» Единственный человек — братик мой, человек верующий, хотя и нецерковный, — сказал: «Дорогие братья и сёстры! Чего вы испугались? Мы для чего живём-то вообще? Не для Царствия ли?»

Люди перестали думать о смерти. Перестали помнить о Боге. Это страшное состояние.

— Известен опыт: лягушку бросили в горячую воду — она выпрыгнула. Потом бросили в тёплую и поставили на медленный огонь. Лягушка сварилась, даже не заметив, что с нею происходит.

- Что-то подобное происходит сейчас со страной. Упустили момент. Хотя это не значит, что нужно опускать руки.

— Как у вас складываются отношения с красноборскими учителями?

- Я начинал здесь служить в 93-м году. Пришли в то время креститься и школьные учителя, и воспитатели детских садов. Бывало, сидели у меня в кабинетике, беседовали. Просто-напросто беседовали. Они спрашивали, доказывали что-то. Мы спорили, соглашались. Была, помню, учительница биологии. После наших разговоров она воцерковилась, перестала говорить на уроках, что человек произошёл от обезьяны. Объясняла детям, что у науки есть и другие версии. И высказывала своё собственное убеждение: человек сотворён Богом. Если бы тогда воцерковить учителей физики, химии, математики, не понадобились бы ОПК. Верующий литератор, учитель русского языка не смог бы дать свой предмет атеистически. Ведь русский язык, русская литература — они вокруг православия. Верующий историк, понятное дело, чистосердечно рассказал бы об истории России, не вычёркивая из неё Церкви, веры наших предков. Сейчас это искусственно разделяется.

— Началось это не сейчас. У Ключевского девять томов по истории России, но я там не нашёл ни слова о преподобном Сергии Радонежском.

- Изучать историю нужно не по ключевским и соловьёвым — их книги можно привлекать лишь как дополнительный материал. Нужно брать в руки хрестоматию, где есть и «Поучение» Владимира Мономаха, и «Задонщина». В первую очередь ребёнку нужно прививать вкус к истории, научить чувствовать её.

 — Да, сейчас идёт просто ворох информации, форма, ничем не наполненная.

- Когда я учился в Свято-Тихоновском институте, нам не давали Соловьёва; кое-что было из Ключевского, но главное — источники, древние тексты. Например, постановления Стоглавого Собора. И так же было, когда я ещё по советским методикам изучал историю в Архангельском Лесотехническом институте. Мы изучали настоящую историю, а не выдуманную кем-то, работали с источниками.

 — Хочу спросить. Вот вы воцерковляли педагогов ещё в первой половине 90-х. Я, кстати, помню, как вы на Иоанновские чтения приезжали с ними. Сначала немного было, на следующий год — целый автобус. Они по-прежнему с вами?

- Половина прихода — педагоги; по сути, это костяк нашей общины, начиная с воспитательницы детского сада, о которой я уже говорил, и заканчивая бывшей заведующей роно. Мы знакомы очень давно. Из молодых учителей мало кто приходит. Но, например, Дина Валентиновна Шошкина начала преподавать «Истоки» — это вологодская православная программа для детей младших классов, допущенная в школу, — и она сама воцерковилась.

Вместе нам удалось отбить попытки навязать преподавание валеологии — это псевдонаука такая, претендующая на создание «нового человека». Там и каббалистика, и учение Порфирия Иванова — весь современный оккультизм вперемешку с оздоровительными методиками свалены в одну кучу. А ведь шла сверху эта дрянь, требовали её преподавать, вкупе с половым воспитанием. Сектантские программы присылали, харизматики что-то пытались пропихнуть. Отбились. Всё положили под скатерть. А потом время прошло, и тем, кто всё это преподавал, надавали по шапке.

 — А что-то хорошее удалось внедрить?

- Ту же программу «Истоки». Ездим по школам с уроками, беседами, литературно-музыкальными композициями, концертами. Многого удалось добиться, когда Главой администрации стала в Красноборске матушка Ольга Смирнова. Её муж — отец Олег Смирнов — был у нас тогда на приходе послушником, и мы вместе хорошо потрудились. Например, с тех пор у нас в районе Рождественская ёлка Главы проводится каждый год. Моя матушка, будучи педагогом, тоже немало всего делает. И страницу православную в районной газете, и за советами к ней чаще, чем ко мне, идут.

Там, где есть православные учителя, чиновники, просто образованные люди, верующие в Бога, — там Россия. Вспомним слова святого праведного Иоанна Кронштадтского: «Если Россия покается за предательство веры православной, то завтра уже у неё не будет ни внутренних, ни внешних врагов».

Наши проблемы, трудности нашей страны — они в головах. Подчёркиваю — все. И пока понимание этого не придёт, мы будем вращать колёса, которые ни к чему не подсоединены, и засыпать зерно в закрома, у которых нет дна.

Беседовал Владимир ГРИГОРЯН