 |
| Русский обозреватель | Егор Холмогоров | 16.05.2011 |
Необходимо понимать, что Пасха была любимым праздником у народа и во времена
самого глухого официального атеизма. И тогда, по крайней мере, внешние пасхальные традиции соблюдало большинство людей и, разумеется, соблюдает их сейчас. То есть, в этом смысле наша опасность состоит не столько в том, чтобы мы не лишились наследия атеистического периода, сколько то, что на современную Россию наползает волна такого типичного западного плюралистического отношения к церкви.
Когда церковь начинает рассматриваться как инструмент, который мешает свободе, самореализации, самоволию, свободе молодежной. То есть, по большому счету, если грубо говорить, то современная антицерковная пропаганда строиться на двух тезисах — все попы зажрались, и не понятно за что берут деньги, и попы мешают заниматься сексом. То есть все именно к этому по большому счету и сводится. На наше общество сейчас идет атака именно с этой стороны антирелигиозной очень активно.
В последние годы она очень усилилась, дело дошло до совершенно неприличных случаев, когда балерины и героини светской хроники начинают вдруг неожиданно выступать с пламенными антицерковными обличениями, которые мягко говоря, им не по статусу.
Я думаю, что это явление временное, связанное с общим психологическим разбалтыванием нашего общества последние пару-тройку лет, и оно вполне будет пережито. Потому что та потребность русских людей, православных жителей России, связанная с православием, связанная с такими праздниками как Пасха — она все равно гораздо сильнее, и общество найдет способ отразить все эти атаки.
С одной стороны, сейчас при нынешнем патриархе проводится более активная политика по усилению медийного влияния церкви, по усилению общественно-политического влияния и так далее. То есть, эта работа ведется, и она очень активная.
С другой стороны это встречает противодействие. То есть именно такая активизация церкви в общественном поле — она приводит к тому, что на нее начинают нападать как на активные общественные институты. При этом, скажем, есть какие-то православные консервативные люди, которые считают, что все это не нужно, нужно говорить с людьми исключительно о душе и никаких внешних инструментов общественного влияния церкви не нужно.
Конечно, позиция тоже крайняя, но опасение тоже понятно. Медийное общение в значительной степени предопределяет его содержание. Если церковь общается с обществом на современном языке. Понятно, что это очень сильно сковывает содержание. К тому же то, что говорит церковь, совершенно не все удобоприемлимо современному человеку с его либеральными предрассудками и так далее.
Ему глубоко дискомфортно слышать то, что часто заложено в церковном предании, и никакие новейшие средства сообщения сами по себе этого дискомфорта современного человека не снимут. А редактировать содержание сообщения мы просто не имеем права, потому что это сообщение собственно и есть благая весть о спасении человека.
Поэтому гораздо правильнее, мне кажется, если церковь будет всегда говорить о том, что в основе христианства лежит принцип всецелого и полного переворота жизни человека, что нельзя одновременно быть чуть- чуть язычником и чуть-чуть христианином. Можно быть плохим христианином, но быть полу-христианином — нельзя.
Превалирование православия нисколько не скажется на межконфессиональном диалоге. Дело в том, что все-таки превалирование православия — это исторический факт. То есть, любой человек, который живет в России, должен осознавать, что православной Россия была тысячу лет, что именно православие как религия и православие как определенная совокупность общественных институтов и православные люди как конкретные человеческие ресурсы создали это государство. Они его расширили до Чукотки, они образовали его военную, экономическую, культурную силу и так далее. Соответственно, претензии какой-либо другой конфессии, в том числе, такой как ислам, на то, чтобы конкурировать в этом смысле — они абсолютно вне дискуссии.
Россия была православной 1000 лет, и она ею останется дальше. Строго говоря, даже в советский период Россия, если просто даже посмотреть официальную идеологию советского периода, была не неправославной страной, а она была, если так можно выразиться, антиправославной страной.
То есть страной, которая активно открещивается от собственного православия и все равно откреститься не может. В этом смысле любой межконфессиональный диалог в России должен базироваться только на безусловном признании исторического и культурного приоритета православия. И в этом формате он абсолютно продуктивен, потому что традиционные религии России прекрасно находят общий язык в нравственных вопросах, в противостоянии извращениям современного этапа западной цивилизации.
Что касается семейных ценностей, их распад связан не только и не столько с отказом от православия, сколько, прежде всего, с разрушением в России крестьянской цивилизации. Не случайно, кстати, слова «христианский» и «крестьянский» в какой-то степени однокоренные. У нас за очень короткий срок произошла стремительная урбанизация, и люди оторвались от своих корней.
Даже я, зная, где расположено кладбище, где лежат мои прадед с прабабушкой, я их могилы на этом кладбище деревенском уже там не найду. И так с большим количеством людей. А с другой стороны, при большевиках большая часть городских старых кладбищ были и разрушены. То есть была разорвана эта традиция связи и преемственности поколений.
К тому же, действовала жилищная политика, которая была основана на рассаживании людей по маленьким клеткам, которые абсолютно не приспособлены для расширения. В этом смысле православие и уважение к православию, конечно, укрепляет семейные связи. Хотя бы по элементарной причине — обычно православный человек идет в храм и пишет записку о поминовении ушедших. То есть поминает свою семью и родственников ушедших, в его памяти актуальна все-таки система родственных связей, она существует, в отличие от атеиста, который может себе позволить полностью изолироваться от всех людей, и самых близких и не вспоминать.
Еще важная тема, это то, что все-таки сегодня церковь очень активно выступает против главного инструмента разрушения семьи на текущем этапе — против так называемой ювенальной юстиции, против фактически настраивания детей против родителей и против попытки сделать государство и конкретных не очень умных чиновников посредниками между родителями и детьми. И то, что церковь очень жестко против этого выступает, обусловило и нападки против нее. Церковь по этому вопросу выступает твердо, бескомпромиссно и однозначно, не идет ни на какие уступки — это очень большую роль играет для нашего общества.
