Двое на войне

В дни жестоких испытаний они верили — их спасет любовь

В июле 1943 года под Прохоровкой, в день вошедшего в историю танкового сражения, судьба свела двоих — военного хирурга Ольгу Борисенко и командира танковой роты Евгения Шкурдалова. Как оказалось — на всю жизнь.

Я встретила их впервые на сборе ветеранов 5-й гвардейской танковой армии. На экране появились кадры сражения под Прохоровкой. Грохот взрывов, метущееся пламя, танки таранили танки. А на фоне экрана отчетливо виднелись две нежно склоненные друг к другу головы. Ольга Иосифовна и Евгений Викторович Шкурдаловы.

Любовь всегда загадка. Тем более на войне. Она также необычна, как куст сирени, расцветший на минном поле.

Еще не зная друг о друге, они ехали к фронту в клубах дорожной пыли. Открыв люк, в одном из танков стоял Евгений Шкурдалов, старший лейтенант, командир танковой роты. Пыль слепила глаза, наждаком забивалась в легкие. Когда колонна замедляла ход, танкисты выскакивали, мочили тряпки в придорожной канаве, только бы охладиться.

Ольга Борисенко, молодой военный хирург, сидела в кузове грузовика на узлах с бинтами и ватой. С тревогой прислушивалась к отдаленному гулу. На фронт она ехала впервые.

Никто из них до той поры, как и тысячи других двигавшихся к фронту, никогда не слышал, что есть на свете такой поселок — Прохоровка.

Ночью разведчики, пробравшиеся к немецкому переднему краю, услышали шум моторов: заправлялись танки. Земля гудела от лязга гусениц. Под Прохоровкой готовился к прорыву немецкий танковый таран. Небывалое до той поры скопление бронированной техники. Танковая лавина, перед которой, казалось, не устоит оборона. В эти часы навстречу танковому тарану двигалась 5-я гвардейская танковая армия.

«12-го июля, на рассвете мы увидели перед собой широкое поле, — рассказывал Евгений Викторович Шкурдалов. — Колосья пшеницы гнутся к земле. Поют птицы. И вдруг — снопы огня. В наушниках мы услышали сигнал атаки: «Сталь! Сталь!»

Между железной дорогой и рекой Псел сошлись сотни танков. Такое было впервые в годы Великой Отечественной войны. Боевые порядки перемешались.

«Это была страшная картина, — вспоминал Евгений Викторович. — От прямого попадания танки взрывались на полном ходу. Срывало башни, летели в стороны катки. Не было слышно отдельных выстрелов. Стоял сплошной грохот. Были мгновения, когда в дыму свои и немецкие танки мы различали только по силуэтам. Из горящих машин выскакивали танкисты и катались по земле, пытаясь сбить пламя…»

Ольга Борисенко, выйдя на опушку леса, пыталась разглядеть, что происходит вдали. Но только слышала грохот. Палатки медсанбата разбили в лесу. Подъехал грузовик, из которого неслись стоны раненых и обожженных людей.

«Танк выскочил на бугорок. Мне надо было увидеть, что впереди, — рассказывал Евгений Викторович. — И вдруг в доли секунды какой-то голос шепчет мне: «Посмотри направо!» Глянул в перископ и увидел целящийся в меня «фердинанд». Я едва успел крикнуть: «Назад!» И в ту же секунду раздался страшной силы удар. Будто молния внутрь влетела. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, не пойму — почему в танке светло. Снаряд пробил броню, снес голову радисту. Часть пушки раздавила заряжающего. Механик-водитель Досниязов, тоже раненый, все-таки вывел танк в укрытие».

Евгения Шкурдалова привезли вечером в медсанбат. В бреду он еще хрипел, отдавал команды. Но жизнь в молодом теле едва теплилась. Ольга Борисенко вышла из палатки. К ней тянулись сотни рук лежащих на траве раненых. Но брали сначала тех, кто и просить уже не мог. У Шкурдалова — рваная рана в области почки. Ольга встала за операционный стол. Операция подошла к концу. Но раненый потерял слишком много крови… «Жаль мне стало, — вспоминала Ольга Иосифовна. — Парень погибает на глазах». Ольга сделала знак сестре и легла на соседний стол. Из руки в руку потекла струйка теплой крови.

Она не запомнила его лица. А он, впадая в беспамятство, и вовсе не видел ее. Отправляя Шкурдалова в госпиталь, медсестра аккуратно вписала в его карточку все данные: кто оперировал, кто был донором. Когда в госпитале он поднялся на ноги, то заглянул в карточку и прочел фамилию.

Было ли это утро предчувствием судьбы, когда Евгений Шкурдалов с вещевым мешком за плечами искал попутную машину, чтобы добраться до медсанбата? Да что мы знаем о тайных мотивах наших поступков, которые безотчетны перед логикой и волей! Казалось бы, всего лишь случай ведет их навстречу друг другу. Но ведь не каждый способен быть таким милосердным: мгновенно принять решение — стать донором для неизвестного офицера, чтобы спасти его. Не каждый после госпиталя на случайных машинах отправится разыскивать тот медсанбат.

И вот эта палатка. «Оля, вас тут кто-то спрашивает!» Перед ним появилась миловидная девушка, худенькая, небольшого роста. Они стояли под деревьями. Пахло нагретой на солнце листвой. Рядом на траве стонали раненые. В небе шел воздушный бой.

«Знаете, это было, наверное, одно мгновение, — вспоминала Ольга Иосифовна. — Только в памяти оно кажется долгим. Евгений благодарил меня. Но мы стояли и просто смотрели в глаза друг другу. И поняли, что хотели бы встретиться снова».

При этих словах Евгений Викторович очень эмоционально добавил. «Это было чудо какое-то.»

Встретились, чтобы тут же расстаться. Он уехал в танковый батальон. Она ушла к раненым. И хотя между ними ничего об этом не было сказано, они уже знали, что будут стремиться встретиться снова. Перед тем, как попасть на фронт, Ольга Борисенко проходила практику в госпиталях. Немало наслушалась в палатах: кто-то шутя рассказывал о победах над женскими сердцами. Ольга с поклонниками вела себя сухо и строго. «Я не признавала легких романов, — говорила она. — Искренне полагала, что любовь и счастье возможны только после войны. И тут появился Женя. Он был трогательный и скромный. Наш медсанбат следовал за танковой армией, в которой служил Евгений. Мы часто передвигались, разворачивая операционные столы то в палатках, то в полуразрушенных домах. Когда бывало затишье, Женя мчался на попутках, чтобы разыскать меня. Всегда появлялся неожиданно».

Около медсанбата разгружали полуторку. Санитары носили раненых. А Евгений держал Ольгу за руки и говорил о том, какая она необыкновенная. «Да вы же меня совсем не знаете». «Вижу и знаю». Он увидел в глазах этой девушки надежду на доброту, счастье. И потом он помнил — Ольга спасла ему жизнь.

«Любовь — над бездной поднятый маяк». Их встречи были всего лишь мгновениями среди боев, смертельного риска, лишений и всего того, что называется фронтовыми буднями.

«На что мы могли надеяться? — говорила Ольга Иосифовна. — Каждый день — бомбежки, обстрелы. Рядом с тобой — смерть. Не знаешь, останешься ли ты в живых. А счастья все равно хотелось».

Встречаться они могли очень редко. Второпях, на людях.

Они стали верить, что любовь поможет им выжить. Чувство такое появилось, что сродни — религиозному. На фронте надо во что-то верить — слишком жестоки будни на войне.

«Ты стоишь со скальпелем в каком-то здании, — говорила Ольга Иосифовна. — Перед тобой раненый. Сестра держит коптилку. И тут начинается обстрел. Ты не можешь не только спрятаться. Не можешь даже показать, как тебе страшно: рядом с тобой беспомощные люди, которые на тебя смотрят и ждут помощи. Сначала мы красный крест навешивали, а потом поняли — по кресту и будут целиться».

«Танк сравню с бочкой, только бронированной, — говорил Евгений Викторович. — Представьте себе, что по бочке бьют железом, танк бросает по ухабам, а ты колотишься внутри. Тесно, душно, темно. Сидишь на снарядах. Чтобы взять побольше, мы складывали их под ноги. Мы глохнем от шума. Угораем от газов, которые скапливаются внутри, когда стреляют пулемет, пушка. Выскакиваешь потом из танка, как очумелый"…

Слишком много на войне дикого, безобразного. Там не место для тонких, изящных чувств.

Полковник В.М. Крят, однополчанин Шкурдалова, сказал мне: «Человеку с воображением на фронте труднее, чем жесткому. А цинику легче, чем романтику. Виной тому страх, который входит в подсознание"…

Страх, который испытывает человек на войне, способен парализовать чувства, исказить самое искреннее влечение. Потому так много на войне несчастливых встреч. Однако эти двое каким-то непостижимым образом сберегали деликатность своих чувств и отношений.

«Девушке на фронте очень тяжело среди мужчин, — говорила Ольга Иосифовна. — Женя подкупил меня тем, что ухаживал как-то старомодно, по-рыцарски. Помню, по дороге в медсанбат он в порушенном взрывами лесу собрал букет незабудок и принес мне. Это было очень необычно на фронте. Я беру незабудки, а у самой одна мысль: счастье, что он на мины не попал. А переписка с моими родителями? Объяснившись в своих чувствах, Женя попросил у меня адрес моих родителей. И все в письме о том, какая я хорошая. Попросил у родителей моей руки».

День за днем они жили в тревоге друг за друга. Однажды, стоя на высотке, он увидел, что немецкий бомбардировщик заходит над лесом, где стоял медсанбат. Взрывы подняли землю… Ольгу, стоявшую у операционного стола, швырнуло в сторону, завалило обломками. Только клок халата остался снаружи. По этому клочку халата ее нашли и вытащили.

Или как она узнала о том, что он горел в танке под Знаменкой. Танк подбили, и вспыхнуло горючее. Огонь бил с такой силой, будто из аэродинамической трубы. Евгений едва успел выбраться сквозь огонь из люка, отбежать в сторону. И танк взорвался.

Евгений Шкурдалов был храбрым офицером. В книге Главного маршала бронетанковых войск П.А. Ротмистрова «Стальная гвардия» я нашла описание одного боя, в котором отважно проявил себя старший лейтенант Шкурдалов. Украинский город Золочев. Танковая бригада, совершив бросок по проселочным дорогам, ночью появилась на улицах города. Расчет был на быстроту и внезапность. Танк Шкурдалова подавил зенитную батарею, разбил стены немецкой казармы и открыл огонь по врагу. Вдруг дорогу перерезал выскочивший из переулка немецкий танк. До него — считанные метры. Мгновенно Шкурдалов решает — идти на таран. Ему удается ударить в борт. И снова Шкурдалов дает команду: «Вперед!»

В марте 1944 года в танковый корпус пришло сообщение — Е.В. Шкурдалову присвоено звание Героя Советского Союза.

Самая счастливая в их жизни дорога. Это уже после мая 45-го. На грузовой машине они ехали из Вены в Гомель, где жили родители Ольги, праздновать свадьбу. Везли на свадьбу две канистры спирта и консервы. Жених и невеста сели за стол в военном обмундировании.

Оба они вернулись с фронта с подорванным здоровьем.

Война догоняла их, напоминая о себе старыми ранениями и контузиями. Но религия сердца, как еще называют любовь, помогала и спасала эту семью.

Евгений Викторович окончил два высших учебных заведения, работал в области ракетостроения. Ольга Иосифовна, повидавшая на войне столько смертей, стала ведущим акушером в одном из районов Москвы. Они вырастили двоих сыновей, пошли внуки. Потом пришло тяжелое известие: Евгений Викторович скончался. Я навещала Ольгу Иосифовну и видела каким страшным ударом для нее стала потеря мужа. Теперь потомки этой большой семьи трепетно хранят память о необычайной встрече их родителей-фронтовиков, а также бабушки и дедушки — Ольги и Евгения Шкурдаловых. Они, встретившие друг друга на войне в самых трагических обстоятельствах, на многие годы смогли привнести в свою семью ту особенную радость и доброту, которую дано узнать только любящим людям.

http://www.stoletie.ru/obschestvo/dvoje_na_vojne_2011−04−29.htm