Машина времени

Если бы во времени можно было путешествовать.

Если бы можно было съездить, слетать, перенестись в любую эпоху с той легкостью, с какой едет в кресле пригородного автобуса на дачу городской житель.

Об этом мечтали многие. Об этом писали книги.

В действительности, будь это возможно, подобные путешествия произвели бы самый неожиданный эффект. Во-первых, самой лучшей эпохой большинство путешественников признало бы то время, в котором они живут. «Я уехал из Лондона, чтобы увидеть Лондон», — говорил Г. Честертон. Этот мастер парадоксов был прав. Нужно покинуть привычное место и вернуться затем обратно, чтобы по достоинству оценить его. Иначе «свое родство и скучное соседство мы презирать заведомо вольны» (О. Мандельштам).

Мы бы истосковались безмерно по привычным пейзажам и знакомой речи за считанные часы. Мы больше, чем тюремного заключения, боялись бы даже мысли остаться навеки там, куда приехали на день, как туристы. Поломка машины времени для большинства была бы поводом к самоубийству или инфаркту.

Но и это не все. Сложности бы начались на этапе выбора маршрута. Ни буйства фантазии, ни знаний по истории не хватило бы для оригинального выбора маршрута.

Что ты хочешь увидеть? Гибель Помпеи? Осаду Коринфа? Триумф Цезаря после покорения галлов?

Что ты хочешь подслушать? Первое авторское чтение «Мертвых душ»? Перебранку Платона с Диогеном? Беседу Гете и Наполеона?

Согласитесь, голова пойдет кругом от распахнувшихся перспектив, и изумленная душа скорее откажется от самого путешествия во времени, чем остановит взгляд на чем-нибудь одном.

Конфуций, путешествующий по стране от княжества к княжеству; Геринг, раскусывающий в одиночной камере ампулу с ядом; оглохший Бетховен, работающий в кабинете при свечах; Жанна, слышащая небесные голоса.

Все это увлекательно по отдельности, но собранное вместе и предложенное как возможное зрелище способно раздавить потенциального туриста.

***

Но все же есть одно место на земле и есть один небольшой временной отрезок, куда можно было бы слетать, перенестись, съездить, если бы это было возможно.

Оказавшийся в этом месте и в это время человек сразу ощутил бы тревогу. Эта тревога была разлита в воздухе в тот день, и ее невозможно было не заметить.

В городе намного больше народа, чем в обычные дни. Это ради праздника съехались люди, кажется, отовсюду. И все они, местные и приезжие, спорят и кричат, злобно шутят и произносят проклятия, шепчут молитвы и тайком утирают слезы из-за одного Человека.

Вот Он, согнувшийся и уставший, выходит из городских ворот, влача за Собою на плече тяжелый крест. Его сопровождают солдаты и большая толпа народа. Он странно одет — в какое-то тряпье, успевшее пропитаться кровью. И на голове у Него — колючий венок из твердого терновника, на который даже смотреть страшно. В воздухе слышен свист бичей. Время от времени бич обрывает свой зловещий свист, опустившись на спину Человека с тяжелым крестом на плече.

Можно подойти поближе и рассмотреть черты Его лица. Оно обезображено. И, видимо, именно кровь Его, которой уже пролилось немало, распаляет и солдат, и окружающую их толпу. Люди кричат, а солдаты бьют Человека. И те, и другие вошли во вкус и не успокоятся, пока Он не умрет.

И случайному зрителю этой сцены тоже надо определиться. Сам воздух происходящего требует стать на чью-то сторону, а не просто наблюдать со стороны. Нужно либо повторять гортанные ругательства на непонятном языке и постепенно распаляться невесть откуда взявшейся кровожадностью, либо сделать что-то другое. Но что? Вступиться за Него? Молиться Ему? Зарыдать о Нем и отойти в сторону, наблюдая, как неумолимо идет к финалу эта трагедия?

Можно помочь Ему нести крест. Он уже падал не раз под его тяжестью, и солдатам придется заставить кого-то помогать, чтобы Осужденный дошел до места казни, а не умер по дороге.

«Я много раз слышал об этом, но не думал, чтобы это было так страшно», — пронесется в голове случайного зрителя. Этот случайный зритель захочет быстрее уехать, вернуться в машину времени и исчезнуть отсюда. И потом дома, в привычной обстановке, он будет клясть себя за этот каприз, за это путешествие. Он постарается забыть то, что видел, потому что душа его ощутит, что жить по-старому после увиденного невозможно. Он захочет, по крайней мере, отвернуть лицо и бежать куда попало. Но, видно, таково свойство этого зрелища — оно делает свинцовыми ноги всех, кто его увидит, и не позволяет убегать, пока все не окончится.

Он так и будет стоять, а процессия с Осужденным будет медленно к нему приближаться. Когда всего несколько шагов будут отделять случайного зрителя от Того Человека, Приговоренный к смерти поднимет лицо и их взгляды встретятся. Кровь, заливающая лицо, не помешает Тому Человеку посмотреть в глаза случайного зрителя пристально и увидеть душу его до самого дна.

У них будет очень мало времени для этого диалога глазами. Скоро бич солдат, свистнув, опустится на избитую спину, и Человек продолжит движение. Но за эти несколько секунд произойдет все то, что должно произойти; все, ради чего нужны были бы такие путешествия, будь они возможны.

***

«Тебя избили так безжалостно, Господи», — скажет человеческое сердце, и Господь прочтет эти слова в глубине человеческих глаз. Это будут именно слова сердца, а не ума. Ум умолкнет, знания отлетят, опыт испарится. И только одно лишь сердце способно будет выговаривать то, что скрывалось в нем до этого часа.

«Тебе словно отомстили за то, что Ты исцелял, кормил и миловал. Если бы Ты был злым, Тебя бы били меньше. Таковы люди.

Но кто согрешил так тяжко, что Ты, невинный и праведный, должен так пострадать? Кто виноват в этом кошмаре? Как зовут его?»

Тут бич еще раз хлестнет Человека, и Он, поправив на плече тяжеленный крест, двинется дальше. До места распятия останется уже немного. И только еще одну фразу Он произнесет, проходя мимо замершего на месте зрителя: «Я иду умирать за тебя».

Эту фразу Он скажет немцу — по-немецки, японцу — по-японски и русскому — по-русски. А тысячи других слов, оставшись несказанными, сами зазвучат в голове очевидца.

Разве так тяжел грех мой? — Да.

Разве нельзя иначе спасти человека, не такой дорогой и ужасной ценой? — Нельзя.

Что же мне делать дальше? Я спасен или раздавлен? Скажи мне еще что-нибудь, Господи. Только не уходи молча!

И еще одна фраза прозвучит как ответ от Него, хотя Он продолжит путь, не оборачиваясь.

«Дождись Моего Воскресения».

***

Человек сидел на застекленной веранде своего дома и смотрел через окно на улицу. Но ничего из того, что происходило там, на улице, не интересовало человека. Зарытая книга «Машина времени» лежала перед ним на подоконнике. А сам он был настолько погружен в себя, что казалось: лежала перед ним не просто закрытая книга, а самое важное в мире письмо, которого он ждал всю жизнь.

Голос жены вернул человека к действительности.

- Я пойду сегодня вечером на Страстные Евангелия в церковь. Ты пойдешь со мной?

Она задала этот вопрос ради приличия, даже не ожидая ответа, но заранее зная его. Ее муж был «воспитанным агностиком», как сам себя называл. Он позволял жене ходить в храм, но сам не переступал его порога. Как же велико было удивление жены, когда муж ее неожиданно ответил:

- Я пойду с тобой.

- Я пойду с тобой обязательно! — через секунду добавил он, и в голосе его она услыхала столько непривычной решимости, что повернулась к нему всем телом и пристально посмотрела ему в лицо.

Что-то несомненно новое и хорошее было в этом лице, и женщина на мгновенье замешкалась, не зная, радоваться ей или не показывать вида.

http://www.pravoslavie.ru/put/46 059.htm