Добровольчество требует от самого человека сильной воли и зрелости

В России до революции волонтерство и благотворительность в их различных формах были широко распространены в жизни каждого сословия. Если в крестьянской общине в какой-то семье умирали родители, соседи брали детей в свои семьи «по умолчанию». Почетным делом было принять в дом странника (в современном языке — бездомного), даже члены царской семьи с детских лет воспринимали как должное свое участие в уходе за больными в больницах (читайте — были санитарками и сиделками). То, что мы сейчас воспринимаем как подвиг, раньше было делом обыденным, само собой разумеющимся.

Традиция, к сожалению, прервалась. Сегодня потратить время или деньги на неродного и незнакомого тебе человека — это поступок, часто приравниваемый к чему-то аномальному.

То, что в России воспринимается как аномалия, в большинстве стран мира — норма человеческого поведения. Одна знакомая итальянская маркиза рассказала мне, что в ее семье все работают волонтерами в скорой помощи, проводя по одной ночи в неделю на дежурствах. Сейчас ей около 80 лет, а когда она была маленькой, родители не давали детям рождественских подарков, пока дети не сходят поздравить всех людей, которые обслуживали их — водителей, горничных, поваров и т. п. Важным условием таких поздравлений было еще и то, что дети не должны были повториться в тех словах, которые они произносили, чтобы не скатилось до уровня формальности их рождественское поздравление.

Порой мне говорят, что людям сейчас трудно живется в материальном плане, у них много собственных проблем и проблем их родных, а потому ожидать от них, что они оторвут от себя часть времени для незнакомых и неродных — утопия.

Но я вижу другое. Я вижу, что если в сердце человека появляется хотя бы миллиметр места для другого человека и его скорби вызывают сострадание, то как бы невозможно было найти время, чтобы помочь, оно находится, как и деньги. Прекрасным примером этого было лето 2010 года, когда в волонтерских акциях с нами вместе участвовало более 8 тысяч человек, помогая погорельцам.

Конечно, добровольчество требует от самого человека сильной воли и зрелости. Эти качества есть далеко не у каждого. Проще и приятнее сидеть часами в блогах и иметь возможность потом блеснуть в среде сослуживцев «знаниями» в области современных скандалов и политики, чем проснуться в воскресенье в 8 утра, сесть за руль и отвезти какую-нибудь старуху в храм, доставив ей, а не себе, радость от того, что она выбралась первый раз за несколько лет из квартирного заточения, вдохнула свежий, пусть и московский, воздух, увидела красоту богослужения и поставила свечку за тех, кто давно уже не с ней, а все еще дорог. Конечно, легче рассуждать на тему «кому и что должна Церковь, или государство, или общество, или., или ., или.», чем самому взять на себя ответственность, например, за одного колясочника, просто помогая ему гулять, или за одного сироту, забирая его хотя бы раз в месяц из казенного дома, становясь для него другом. Сострадание и любовь — это те чувства, которые делают из «среднестатистических» людей добровольцев.

Такие сравнения можно продолжать долго, но я вижу и позитивные тенденции. Только в одну нашу службу добровольцев каждое воскресенье приходит больше 10 новеньких, растет и количество подобных организаций. Все большее число людей из администрации учреждений понимает, что открытость для общества — это норма. Что лучше создать попечительский совет, который будет им помогать жить, пустить добровольцев, создав для них нормальные условия деятельности, чем пытаться своими силами решить все имеющиеся проблемы, скрывая от всех, что они не решаются.

Конечно, важно, чтобы государство поддерживало инициативы добровольцев, давало им возможность входа в учреждения, площади для социальной рекламы и информации, предлагало другие возможности для роста и развития. Но мне кажется, чрезвычайно важно еще то, чтобы волонтерство не стало «обязаловкой» для студентов, отбив на долгие годы желание помогать другим, чтобы оно не сводилось к акциям и каким-то разовым мероприятиям. Ведь разовые акции, даже самые замечательные, самые массовые и затратные, имеют очень мало смысла. Старики и инвалиды живут каждый день, а не только в день Победы или день пожилого человека, и им каждый день нужны еда, лекарства, гигиенические процедуры, общение. Даже самая небольшая, но регулярная помощь для них гораздо важнее, чем самый дорогой продуктовый паек раз в году от очередного кандидата в депутаты.

Чтобы развивалось добровольческое служение, нужно уметь его правильно организовать. При этом и слишком большая заорганизованность, и слишком большая свобода будут одинаково опасны. В первом случае погибнет сам дух добровольного служения ближнему, и останутся только политические мотивы и карьерные амбиции. А при слишком большой свободе, переходящей в анархию, служба развалится, не успев сделать ничего путного, став досуговым клубом по интересам.

Я вижу у волонтерства большие перспективы. Одна наша служба объединяет более 1000 человек от 15 до 80 лет, и она постоянно растет. По мере того как информация о возможности через любую из подобных нам организаций делать добро доходит до людей, они все чаще и чаще приходят и становятся активными добровольцами. В одиночку пока еще трудно делать добро.

В сети появляются ресурсы, помогающие ориентироваться в различных волонтерских структурах, находить дело по душе, корпорации и компании включают в программы развития сотрудников волонтерские проекты.

Все это говорит том, что общемировые тенденции будут так же актуальны и для России. И все большее количество людей найдет для себя в волонтерстве то, что ищет: и возможность самореализации, и общение с единомышленниками, и реальное дело помощи нуждающимся, и новые знания и навыки, и многое многое другое.

http://www.vedomosti.ru/newspaper/article/258 029/vopros_silnoj_voli_i_zrelosti_dobrovolca