 |
| Слово | О. Никитин | 04.04.2011 |
Как и всякое событие общегосударственного масштаба, переработка Библии и создание самого полного (по тому времени) свода священных книг есть не только явление духовной жизни, но прежде всего особый национальный феномен Древней Руси, так как Библия «охватывает, характеризует и сосредоточивает в себе целую эпоху, перелом и напряжение народного организма».[i] Не случайно поэтому именно Новгород стал тем миссионерским призванием блаженного Геннадия, которое он исполнял до конца своих дней. Испокон веков древняя столица Русской Земли была средоточием на духовной и светской мысли и литературы не только во времена своей самостоятельности, но и позже, когда она стала под владычество великих московских князей — в XV и XVI вв. Именно в Великом Новгороде в XVI столетии проводится работа по составлению Четьих Миней митрополита Макария и многое другое.
Благородной деятельности Новгородского архиепископа предшествовали, однако, весьма печальные события. Как повествуется в Житии владыки Геннадия, «тяжелое бремя возложил на себя блаженный. Глухое, затаенное раздражение против Москвы бродило среди новгородцев, недавно (в 1478 году) утративших свою независимость"[ii]. Кроме личных и общественных притязаний, были и еще более опасные духовные разногласия, или ереси, занесенные в начале 1470-х годов евреями, выходцами из Литвы. Суть их злоучений, направленных на разложения древа православной жизни, состояла в следующем. Они отрицали догмат Пресвятой Троицы и признавали только «Единого Вседержителя». Они учили, что «Иисус Христос есть не Бог, а простой человек, которого распяли евреи и который истлел во гробе. Он не есть истинный Мессия"[iii]. Отрицая Бога, жидовствующие не признавали и церковные каноны, принятые в православии: они отрицали таинства, не соблюдали постов и праздников, не почитали святых угодников, кощунствовали над храмами, отвергали монашество. Кроме прочего, еретики увлекались тайными науками — звездочетством и чернокнижием. В те далекие времена православный люд и местное священство были мало образованы. Достаточно сказать, что лишь при архиепископе Геннадии были основаны первые училища для подготовки духовных лиц, опять же — в целях поднятия общего нравственного уровня и религиозного просвещения духовенства. Наверное, как и сейчас, к лженаукам и лжепроповедникам тянутся тысячи душевно больных в надежде получить избавление, так и тогда «диковинки» завлекали в свои сети немало нравственно и духовно неустойчивых соотечественников. Примечательны слова глубокомысленного историка Русской Церкви высокопреосвященного митрополита Московского и Коломенского Макария: «Принесши столько вреда в области веры, слепая привязанность к обряду сопровождалась едва ли еще не более гибельными последствиями в области нравственности. Были, без сомнения, и тогда русские, которые хорошо понимали, в чем должна состоять нравственность христианина, которые, исполняя как должно и церковную обрядность, заботились вместе об очищении своей души от греха, об исправлении своего сердца, об искоренении в нем худых влечений и привычек, об утверждении себя в христианском самоотвержении и любви"[iv].
Сам уклад церковной жизни глубинки был также далек от совершенства. Может быть, в силу неутихающей боли потери самостоятельности «даже во времена архиепископства Геннадия во многих новгородских церквах не молились за великого князя московского и во всей области не чествовались самые знаменитые московские святые"[v]. Еще одна особенность древнерусского духовенства, которая, наверное, имела очень важное значение в те годы и что, к сожалению, во многом утеряно сейчас, состояла в том, что служители Церкви не были так изолированы от паствы. Потому, видя не всегда благопристойное поведение слуг Божьих и благоговея перед церковностью вообще как истинно русским устройством быта и культуры, многие истинную веру на стороне и уходили в секты. Подобные течения не были лишь, так сказать, прозападной, нерусской ориентации. Знаменитый историк академик Б.А.Рыбаков посвятил изучению этой проблемы любопытную книгу «Стригольники. Русские гуманисты XIV столетия» (М., 1993), где рассказал об особой ереси — своеобразном протесте русских людей, этом народном поиске христианской истины, который имел идеологическую, художественную и духовную основу.
Наконец, следует упомянуть еще об одном событии, которое повлияло на весь ход церковной истории в те времена, вызвало смуту и ереси. Как повествует один из биографов архиепископа Новгородского, «царствование Иоанна III, в которое жил и действовал св. Геннадий, было началом разрыва иерархического союза русской церкви с греческою, в продолжении 500 лет находившейся под благотворным влиянием последней. Неблагоприятные следствия независимости русской церкви не замедлили явиться"[vi].
Все эти обстоятельства как бы предопределили служение святителя, направленное на укрепление духовной и нравственной жизни Церкви. Его девиз был: «Открытая правда и православие».
Прежде чем мы обратимся к главному делу жизни архиепископа Геннадия, расскажем вкратце его яркую биографию, наполненную благородными помыслами.
Геннадий (Гонозов или Гонзов) родился в первой трети XIV столетия (точная дата не установлена). Свое монашеское служение он начал на Валааме — обители благочестия, где обретали мудрость подвига многие прославленные Русской Церковью святые. Его духовным начальником, старцем был преподобный Савватий, будущий игумен Соловецкого монастыря. Летописи говорят, что с февраля 1477 года Геннадий подвизается в московском Чудове монастыре, где ревностно соблюдает церковные каноны, строит храмы. Уже тогда он проявляет немалую твердость духа и энергию воли, став однажды на пути великого князя и выступив против митрополита Геронтия в церковных спорах, что в русской истории наблюдалось крайне редко. В летописи рассказывается один случай, который говорит об исключительном религиозном чувстве Геннадия. Этот эпизод показывает, «как крепко стоял он за святыню старины, за священные обычаи предков и как смело и безбоязненно противостоял против нарушителей их[vii]». Великий князь Иван III, расширяя место своих владений в Кремле для обустройства великокняжеских дворов и сада, пожелал «вынести оттуда вон несколько старых монастырей и церквей и даже коснулся древнего кладбища, приказав выкинуть гробы предков и перенести их на Дрогомилово"[viii]. В летописи далее говорится, что страшно возмущен был Геннадий и в грамоте к митрополиту Зосиме высказал свой взгляд на поступок великого князя: «А ныне беда стала земская да нечесть государьская великая: церкви старыя извечныя выношены из города вон, да монастыри старые извечные переставлены. да еще паки сверх того и кости мертвых выношены за Дрогомилово, ино кости выносили, а телеса ведь туто остались, в персти разошлись; да на тех местах сад посажен. А господин наш отец Геронтий митрополит о том не вспретил, то он ведает каков ответ за то даст Богу. А гробокопателем какова казнь писана, а ведь того для, что будет воскресение мертвых, не велено их с места двигнути «исключая св. мощей». А что вынести церкви, да гробы мертвых, да на том месте сад посадить, а то какова нечесть учинена? От Бога грех, а от людей сором».
Вскоре, 12 декабря 1484 года, Геннадий, был избран архиепископом «на престол святыя великия Софии» и зимой 1485 года отправляется в Новгород, где «должен был стать проводником великокняжеской политики"[ix]. Надо сказать, что новгородскому предстоятелю потребовалось немало усилий, чтобы убедить духовенство и мирян признать московского государя, приучить почитать не только местных, но и московских святынь. Но основная борьба архиепископа была направлена на лжеучения, что встретило яростное сопротивление жидовствующих и осложнение взаимоотношений архиепископа с Москвой. Как пишет летописец, он явился для еретиков «яко мечь обоюдоостр, посекая студеяние их и яко пламень, пожигая плевелы нечестивого замышления их и стадо от таковыя прелести свобождая <…> и душу свою полагая за порученную ему паству»[x]. Геннадий начал производить розыски еретиков и просил разрешения придать их смертной казни, что не было поддержано великим князем. Иван III и митрополит Геронтий посылают Геннадию грамоты о придании «тамошних еретиков духовной и градской казни, смотря по тому, что окажется по розыску"[xi]. В одной из таких грамот митрополит писал Геннадию: «Да обыскивал бы еси, сыну, то дело прилежно, чтобы христианство в возмущеньи не было, а церковь бы Божиа безмятежна была. Да будет тебе милость Божия и нашего смирениа благословение»[xii].
Поскольку еретики выводили свое учение из Священного Писания, искажая его и «домысливая», то было ясно, что одних запретительных мер недостаточно, и силой эту проблему не решить. «тем самым, — как заметил один из исследователей Геннадиевской Библии, — [они] вызывали своего обличителя на пользование тем же оружием"[xiii]. Библейская литература была известна в Новгороде с давних времен, но канонически книги Священного писания не были собраны в единый свод, а существовали в виде отдельных частей. Единого книжного канона, которому могли бы следовать, верующие не было. Тогда новгородский архиепископ начинает разыскивать и собирать нужные книги по монастырям для того, чтобы проверить их подлинность и иметь практическое оружие против борьбы с неверными. Так, после 1492 года, начался труд по собиранию священных книг в единый текст славянской Библии[xiv]. Геннадий не был одинок в своих благородных стремлениях и находил опору не только в пастве, но и в среде духовных просветителей. Известно, что Иосиф Волоцкий был также причастен к борьбе с жидовствующими и своими полемическими трактатами во многом способствовал развенчанию облика лжепастырей и их учений. В создаваемую Геннадием и его сподвижниками Библию вошли не только известные, но выверенные канонические тексты, но и отсутствующие в восточнославянской традиции ветхозаветные книги Товит, Юдифь, Неемии, 1−2 книги Паралипоменон, 1−4 книги Ездры, 1−2 Маккавейские книги, книги Премудрости Соломона, частично Эсфирь, книги Иеремии, Иезекииля[xv]. Как повествует один из биографов новгородского архипастыря, «нет сомнения, что список Библии Геннадия был его частным, личным делом, вызванным борьбою с жидовствующими, но это частное, личное дело скоро получило общенародное, общецерковное значение"[xvi].
Нужные книги переводились не только с греческого, но и с латинского языков, а основным источником для Геннадия и его сподвижников послужила Вульгата. Мирополит Макарий (Булгаков) объясняет это тем, что «Геннадий не отыскал ни списка греческой Библии, ни, главное, переводчиков с греческого языка, между тем как и латинская Библия, уже печатная, и переводчики с латинского нашлись"[xvii]. Как полагают, собирание всех книг Священного Писания Ветхого и Нового Завета было окончено в 1493 году, но древнейший список, дошедший до нашего времени, относится к 1499 году[xviii].
Геннадиевская Библия послужила впоследствии одним из основных источников знаменитой Острожской Библии (1580−1581).
Решительные действия Геннадия вызывали неудовольствия в среде высшей московской светской и духовной власти, куда многие из еретиков бежали и смогли обрести доверие у митрополита и великого князя. В 1504 году по доносу Геннадия вызвали в столицу и учинили допрос. Вскоре, после обследования дела, его «свели с кафедры на Москву» 12 июня 1504 года[xix]. Перед лишением архиепископского сана от него потребовали отреченную грамоту, в которой он по собственной вили и «ради немощи» оставлял епископию (из ее текста: «…берегучи своея душа и от сетей неприязненных и духов лукавствия…»). Последние месяцы Геннадий провел в Чудовом монастыре, где скончался 4 декабря 1505 года. Погребен же он был «на том месте, где прежде почивали мощи св. Алексия митрополита"[xx].
Блаженный Геннадий известен и как автор других сочинений: это грамоты и послания, «Начало пасхалии преложно на осьмую тысячу лет», молитвы и др.[xxi] Отличительной особенностью полемических писательских трудов новгородского пастыря были простота изложения, доступный язык, понятный простому русскому человеку. Справедливо отмечалось, что Геннадий за истину был готов идти на подвиг. Имея ясный ум, обладая нравственной твердостью и деятельным духом, вся его жизнь была наполнена служением порядку и законности. Замечательна одна характеристика блаженного Геннадия: «Он отделял дух религии от форм религии и всегда отдавал предпочтение первому».
[i]Евсеев И.Е. Геннадиевская Библия 1499 г. // Труды XV Археологического съезда в Новгороде 1911 г. Т. II. М., 1916. С. 2.
[ii]Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-миней св. Димитрия Ростовского. Кн. доп. 1. М., 1908. С. 455.
[iii]Там же. С. 455.
[iv]Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Кн. IV. Ч. 2. М., 1996. С. 162.
[v]Грандицкий М. Геннадий, архиепископ Новгородский. (Церковно-историческая монография)// Православное обозрение. М., 1878.. 9. С. 85.
[vi]М.Л. Геннадий, архиепископ Новгородский // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. М., 1875.. 5. С. 463.
[vii]Там же. С. 495.
[viii]Там же. С. 495.
[ix]Лурье Я.С. Геннадий // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2. Ч. 1. Отв. Ред. Д.С.Лихачев. Л., 1988. С. 145.
[x]Цит. по изд.: Жития святых. С. 456.
[xi]Цит. по изд.: Левочкин И.В. Кодикологическая характерстика Геннадиевской Библии // Федоровские чтения — 1981. Отв. ред. Е.Л.Немировский. М., 1985. С. 94; см. также: Памятники XI—XIV вв.// Русская историческая библиотека. Т. VI. Изд. 2-е. СПб., 1908. Стлб. 759−764.
[xii]Памятники XI—XIV вв.. Стлб. 764.
[xiii]Евсеев И.Е. Указ. соч. С. 1.
[xiv]Подробнее о переводах Библии и их истории см.: Евсеев И.Е. Рукописное предание славянской Библии // Христианское чтение. СПб., 1911. Т. CCXXXV. Ч. 2. С. 435−450.; его же: Очерки по истории славянского перевода Библии // Там же. СПб., 1912. Т. CCXXXVIII,. 11. С. 1261−1285.
[xv]См.: Платонова И.В. О переводческой технике в Геннадиевской Библии 1499 года // Славяноведение. 1997.. 2. С. 60 и далее.
[xvi]Грандицкий М. Указ. соч. (окончание) // Православное обозрение. М., 1880.. 12. С. 773.
[xvii]Макарий (Булгаков), митр. Указ. соч. Кн. IV. Ч. 1. М., 1996. С. 302.
[xviii]Там же. С. 305.
[xix]Цит. по изд.: Русский биографический словарь. Издание Императорского Русского Исторического Общества [Т. 4]. СПб., 1914. С. 401.
[xx]Цит. по изд.: Евгений (Болховитинов). Словарь исторический о бывших в России писателях духовного чина греко-римской Церкви. Изд. 2-е. Т. 1. СПб., 1827. С. 91.
[xxi]См. об этом подробнее: Словарь книжников и книжности. С. 145−146; Русский биографический словарь. Т. 4. С. 401−402 и нек. др.
