Распятая физика

…И особист Суетин,
Неутомимый наш,
Уже тогда приметил,
И взял на карандаш.
В. Высоцкий

Одни называли его «русским Леонардо да Винчи». «Флоренский — Паскаль нашего времени» — написал о нем Василий Розанов. Жизнь и судьба великого физика и математика Павла Александровича Флоренского — как бы живой укор всем тем «дорогим россиянам», что в порыве манкуртова забвения грузина Сталина, а вовсе не этого, например, блистательного и гармоничного русского гения, называют ЛИЦОМ РОССИИ.

Мировой сионизм вынес приговор Павлу Флоренскому давно. И это был смертный приговор. В 1913 году в Киеве проходил процесс по обвинению еврея Менахема Менделя Бейлиса в ритуальном убийстве 13-летнего ученика Киево-Софийского духовного училища Андрея Ющинского.

Не сомневаясь в существовании практики ритуальных убийств у ряда изуверских сект из еврейской среды, Флоренский направляет В. В. Розанову для публикации статьи «Проф. Д. А. Хвольсон о ритуальных убийствах» и «Иудеи и судьба христиан». В. В. Розанов включает обе статьи в книгу «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» в виде приложения.

Этого Флоренскому не простили. Великий ученый через много лет сам стал жертвой кровавого жертвоприношения. А помог злопамятному сионизму никто иной, как И. Сталин — тот, кто вроде бы, не сильно сионизм жаловал. Чего тут удивлятся: хищники бывают разными, и порой до крови меж собой дерутся ЗА ДОБЫЧУ, но агнцам божиим от вражды у хищников не легче.

Флоренский — русский, очень русский человек — из древнего рода карабахских армян. Тех самых армян, что и сегодня предпочитают говорить у себя в осажденной крепости по-русски, а не по-армянски, и настаивают, что Карабах — часть даже не Армении (и уж тем более большевистского новодела Азербайджана) — а России. Тех армян, что входили когда-то в Российскую империю с твердой решимостью никогда из неё не выходить, и сдержали — в отличии от многих этносов — свою клятву верности.

Выпускник физико-математического факультета Московского университета, ученый с громким мировым именем, Флоренский рано и прочно связал свою жизнь с Православной Церковью.
Флоренский очень рано обнаружил исключительные математические способности. Его труды по физике обрели славу, имевшую революционное значение для науки, и используемую до сих пор, как непревзойденное основание этой области науки во всех ВУЗах и институтах России и мира.

Система большевизма охотно подбирала все, что могло подойти ей в прагматических целях удержания диктатуры. Использовала она и гений Флоренского, При ранних большевиках, вследствие своей необычайной разносторонности, Флоренский как физик и математик был до предела загружен — его прямо таки рвали на части. Он был членом ВСНХ, его приглашали на ученые совещания и собрания, он занимал должность главного эксперта-консультанта Главэлектро.

Активная деятельность в электропромышленности заставляла большевиков до поры до времени терпеть профессора в рясе. С 1920-го Флоренский — начальник ОТК завода «Карболит», с 1922-го — сотрудник Главэлектро, организатор лаборатории испытания материалов и ее заведующий в Государственном электротехническом экспериментальном институте (ныне ВЭИ). В 1927—1933 гг. он принимал участие в редактировании Технической энциклопедии, где является автором 127 статей.

И сегодня актуальны для науки и техники труды Флоренского «Мнимости в геометрии» (1922 г.), в котором по-новому истолкованы мнимые величины, и — особенно — «Диэлектрики и их техническое применение» (1924 г.).

Эта большого формата книга объемом в 388 страниц, содержащая 188 чертежей и схем, написана на высочайшем научном уровне. В ней обстоятельно рассмотрены вопросы электропроводимости, диэлектрических потерь, электрической прочности диэлектриков. Уникальна библиография из 359 названий: указываются номера главы и страница, где дана ссылка, а также соответствующая страница источника. Поистине титанический труд!

Это было первое отечественное издание по диэлектрикам. Его автор приходит к выводу, что возможны нетрадиционные источники энергии. А в 1928 г. вышла относительно небольшая по объему (124 стр., 80 табл., 79 илл.) книга П. А. Флоренского «Карболит. Его производство и свойства» — одна из первых публикаций по синтетическим смолам.

Выдающийся математик, Флоренский интерпретирует опыт Майкельсона — Морли как доказательство неподвижности Земли. Объявляет «пресловутый опыт Фуко» принципиально бездоказательным. Комментируя специальную теорию относительности Эйнштейна, Флоренский приходит к выводу, что за пределом скорости света начинается нефизический «тот свет».

Этот потусторонний мир мнимых величин даёт описание высшей вечной реальности. Флоренский рассчитывает расстояние до этого мира как расстояние, при котором тело, обращающееся вокруг Земли за один день, будет двигаться со скоростью света.

На работу ученый ходил он в рясе священника и камилавке, сгорбившись, опустив долу свои жгуче черные глаза, как бы погруженный в какие то неведомые глубины — писали современники.

В 1919 году во главе Главэлектро стоял Л. Троцкий. Обходя все учреждение, Троцкий в лаборатории подвального этажа заметил Флоренского — тот был в своей обычной белой рясе.

- Это кто такой?

- Профессор Флоренский.

- А, Флоренский, знаю!

Подошел к нему и пригласил участвовать на съезде инженеров.

- Только, если можно, не в этом костюме.

Флоренский отвечал, что не слагал с себя сана священника и штатское надевать не может.

- Да, не можете, тогда в этом костюме!

Помогая не большевикам, а России, в трудные и голодные годы возвращается к занятиям физикой и математикой, работая также в области техники и материаловедения. Работая в системе Главэнерго, Флоренский принимает участие в ГОЭЛРО.

Интересно отметить, что Флоренский стоял у истоков советского атомного проекта — нашего надежного щита и сегодня. В своих работах Флоренский излагал ряд технических подробностей способа промышленного получения тяжелой воды. Как известно, тяжелая вода используется только для производства ядерного оружия. Он одним из первых поднимает вопросы о производстве тяжелой воды.

Однако ученый в рясе священника не мог выжить в советской системе. Он настолько противоречил её базовым устоям, что трагическая развязка стала для Флоренского только вопросом времени. И — именно научные заслуги погубили его.

Сталин терпел «темных», малообразованных священников. Сталинизм видел в них пережиток прошлого, рудимент средневековья, и потому не слишком их боялся — даже иногда заигрывал с ними. Но сталинизм решительно не мог мирится со священником, который легко выигрывает любой чисто-научный диспут с «воинствующими безбожниками».

Поэтому по мере укрепления системы Флоренского арестовывают. 1928 год — летом его ссылают в Нижний Новгород. Здесь он ведет работу в знаменитой Нижегородской радиолаборатории (НРЛ); по возвращении в Москву в 1930 г. назначен помощником директора по научной части ВЭИ.

По хлопотам Е. П. Пешковой, Флоренского возвращают из ссылки. Он имеет возможность эмигрировать в Прагу, но решает остаться в России. В начале 1930-х годов против него развязывается кампания в советской прессе со статьями погромного и доносительского характера.

26 февраля 1933 года последовал второй арест и через 5 месяцев, 26 июля, — осуждение на 10 лет заключения. С 1934 года Флоренский содержался в Соловецком лагере.

25 ноября 1937 года особой тройкой НКВД Ленинградской области он был приговорён к высшей мере наказания и расстрелян. Похоронен в общей могиле убитых НКВД в под Ленинградом.

Почему это сделал Сталин, а не Троцкий, который традиционно считается более кровожадным? Дело в том, что Троцкий совершенно очевидный циник, думающий только об удержании власти, и совершенно не озабоченный строительством какого-то там нового общества. Этот цинизм обуславливает всеядный прагматизм Троцкого (и Ленина, и вообще всех первых большевиков) — меньше всего их тревожит вопрос о собственной правоте.

Сталин — человек иного склада, фанатик коммунистической религии. Он — олицетворение тех сил, что искренне пришли строить новый мир, и с омерзением отвернулись от ленинского НЭПа, осознав: Ленин и Троцкий залили страну кровью, разрушили её до основания — чтобы на руинах и гекатомбах жертв просто занять места «ненавистной царской элиты» в системе, ничем не отличающейся от банальной рыночной, банановой республики.

Поэтому вопрос «прав я или не прав?» — вопрос онтологический, бытийный, гамлетовский — не тревожил Ленина или Троцкого, как позже не тревожил он Хрущева или Ельцина. Одержимые жаждой власти — хоть где и хоть какой, везде и любой, они были равнодушны к мировоззренческим спорам.

Как следствие — их совершенно не шокировал священник, владеющий физикой и математикой лучше любого безбожника.

О Сталине этого сказать никак нельзя. Кошмар собственной неправоты, проклятый вопрос — а вдруг я иду, и веду людей не туда? — терзал его на протяжении всей жизни. То, что для циника не составляет проблемы, для фанатика веры оказывается содержанием всей духовной деятельности.

Сопоставив судьбу Флоренского с судьбой Н.И.Вавилова, судьбой великого хирурга Войно-Ясенецкого, мы увидим отчетливо: в силу АТЕИСТИЧЕСКОЙ ТРУСОСТИ Сталин просто убивал тех, кого не в состоянии был обратить в свою коммуно-религиозную веру. Он просто-напросто БОЯЛСЯ ученых, способных научными аргументами (священными для черпавшего силы в научном позитивизме большевизма) поколебать устои новой церкви — «советианства».

Не Вавилов, не Флоренский не были, конечно, политическими врагами Сталина. Ботаник и физик, они не ставили политических целей. Но в каком-то смысле для Сталина они казались страшнее политических врагов, ибо в его глазах представали ЕРЕТИКАМИ. Сталин легко простил бы верующего, который по образованию и интеллекту стоит ниже атеиста. Но он не в состоянии был переступить через свой страх перед верующими, которые по уровню мышления значительно выше атеистов.

Странная ситуация, в которой цинизм оказывается безопасным для великих мыслителей, а отказ власти от цинизма выносит им смертный приговор — ещё одна гримаса атеизма.

И это следует помнить нам сегодня. Чтобы трагедии прошлого не повторились.