«..Продай одежду свою и купи меч»

В отличие от свойственной Западной Европе тенденции ко всерасслабляющему псевдогуманизму, печальные результаты которого хорошо видны уже сейчас, России придётся в самом ближайшем будущем выработать систему довольно жёстких превентивных законных мер в отношении всех видов противоправных деяний, угрожающих как внутренней стабильности нашей общественной жизни, так и сохранению целостности и суверенитета Русской земли (в том числе и мер в отношении любых видов потенциального сепаратизма).

Нам нужно думать о сохранении жизней и о хотя бы сносном существовании всех наших сограждан — и в центральных регионах, и в местных, так называемых, «автономиях».

Ради этого мы должны будем, хотим этого или не хотим, и «лучше рано, чем поздно», создать достаточно уникальную собственную систему общегражданского российского права (равно и собственных принципов правоприменения) — без оглядки на западные, разрушающе «толерантные» модели и, прежде всего, с учетом существующего уже давно особого «чрезвычайного положения» в стране (или гибель российских солдат на Русском Кавказе и миллион умирающих у нас в год — не достаточное ли тому свидетельство?).

Однако именно система фальшивых и всегда демобилизующих общество в самые критические моменты его существования «либеральных ценностей» остается весьма действенным соблазнительным средством политической демагогии для российской правящей олигархической «элиты», способствуя ей в сохранении и приумножении своей власти и своих богатств.

Защита этих «ценностей» помогает ей иметь хотя бы относительно респектабельный вид в глазах Запада, с которым она постоянно заигрывает ради вящего сохранения своего «статус кво» и возможности прокручивать там свои темные финансовые делишки.

Но не менее вредна для нашей страны и другая функция либерализма, а именно — нарочитое выпячивание им либертариански прекраснодушного, «самого-самого» подлинного «гуманизма», который выступает в их речах как «ценностно-правовая» подоснова для шельмования любых решительных и конструктивных программ возрождения не желающей более идти по «демократическому пути» России.

Однако редко-редко ещё можно услышать аналитически достаточно точную и духовно-трезвую оценку якобы искренней приверженности российской чиновничьей плутократии к «демократическим ценностям» — подобную той, какую мы читаем, например, в статье политолога и публициста Андрея Савельева: «Нам вовсе не обязательно иметь прецеденты в чужих правовых системах. А международное право вполне может формироваться и с участием прецедентов, создаваемых Россией» (Савельев А. Из миграционных тупиков к разборчивой этнополитике // «Имперское возрождение. Журнал политической аналитики». М. N 1 (2), 2005. С. 76). Если же, продолжает он, — «бесконечно топтаться вокруг рассуждений о необходимости защиты прав человека и забывать о защите жизнеспособности нации и составивших её народов, о соотечественниках можно забыть. Именно это и делает российская бюрократия — паразитический слой, беспрерывно грабящий Россию. Именно ей выгодны либеральные концепции права и либеральная антропология, загоняющая нас в тупик. Нам ничего другого не остаётся, кроме отбрасывания этих негодных, — особенно, добавим от себя, для России, — концепций» (Там же).

И, действительно, что нам дает сегодня, например, пресловутый, якобы сверх-гуманный мораторий на смертную казнь — нам, находящимся сейчас фактически уже в вялотекущей (пока!) стадии общероссийской «гражданской войны» (на самых разных её уровнях: организованной преступности, группировок всевозможных «оборотней», сепаратизма на Кавказе, терроризма — почти что уже везде, наконец — подрывных для государства экономических суперпреступлений)?

Если уж мы вынужденно живём, по сути, в «обстоятельствах» военного времени (но, к сожалению, еще не по его «законам»), то нам необходимы и соответственные правовые коррективы и соответствующая система наказаний: за военные мятежи, за терроризм, убийства, похищения, грабежи, педофилию, распространение наркотиков, за особо тяжкие экономические преступления — как за опаснейшие противогосударственные деяния — должна применяться заслуженно неотвратимая, без нарочитых судебных затягиваний, предельная по тюремным срокам, если не вообще временно вынужденная высшая мера наказания! Это есть и акт устрашения, и психологическая превентивная мера для других потенциальных преступников, и вполне заслуженная кара со стороны общества — тем более оправданная в один из тяжелейших периодов его существования, и, наконец, быть может, САМОЕ ГЛАВНОЕ: это есть единственно действенный СПОСОБ ПРЕДОТВРАЩЕНИЯ возможных повторений подобных же преступлений.

И если эти акты справедливости не желает исполнять власть, то не следует удивляться, если, вероятно, уже вскоре за это будут вынуждены приняться сами граждане — кто из прямого чувства личной мести, кто из оскорбленного чувства общественной справедливости…

По поводу сказанного кто-то может заметить, что, вот, мол, и одна из заповедей Божиих говорит нам: «Не убий!»

Для демагогов и либертарианцев-«демократов», более всего неизменно заботящихся прежде всего о самих себе, своих удовольствиях и своей сохранности (в этом, собственно, и состоит предельный внутренний пафос любой «демократической» идеологии: «пусть весь мир провалится, а мне бы чай пить»), такой тезис по религиозному их невежеству представляется несокрушимым.

Однако из всего контекста евангельского учения и церковного предания ясно следует, что слова указанной заповеди обращены отнюдь не к защищающему интересы жертвы судье — пусть и к справедливому, но недостаточно якобы (по мнению «гуманистов») милосердному, а к потенциальному преступнику-убийце, и имеют сугубо предупредительный и строго увещательный, а отнюдь не слащаво-елейный и фальшиво-«гуманный» «всепрощающий» смысл. Недаром и Господь говорит нам, имея ввиду отнюдь не отвлеченные этические символы, а вполне конкретных грешников: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают…» (Мф. 7, 19).

Даже в самOм Ветхом Завете существовало два совершенно разных слова для выражения понятия убийства: одно — для преступного, разбойного, греховного, и другое — для справедливого наказания и воинского подвига. Именно первый вариант и употреблён в ветхозаветной заповеди — как запрещение именно злобесного убийства, а отнюдь не в смысле отказа от справедливой кары или же совершения насилия над противником и даже его убийства на поле справедливой брани.

И не Сам ли Христос, рассказав известную евангельскую притчу о злых виноградарях, нанятых на работу хозяином виноградника и убивших его сына, завершает ее словами: «ЧтO же сделает хозяин виноградника? Придёт и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим» (Мр. 12, 9). Как видим, неоправданное демократически-«гуманное» прекраснодушие не было свойственно даже Ему (трезво понимавшему, в каком мире мы живём — где ДОБРО ПРИХОДИТСЯ ПОРОЙ ЗАЩИЩАТЬ ОТ ЗЛА), но не остановившемуся, однако, перед тем, чтобы отдать на Кресте Свою собственную жизнь ради всех нас!

Вообще подлинно церковное, православное отношение к необходимости наказания общественно-значимого зла всегда было, в отличие от либеральных фантазий безответственных «гуманистов», весьма трезвым и духовно чётким.

Именно такого рода «гуманизм» обличал ещё святитель Феофан Затворник Вышенский, обличая «непротивленчество» Льва Толстого, о котором писал: «Как будущей жизни нет у него, а люди продолжают жить только в потомстве, то вся забота у него — составить программу счастья на земле. Внемлите. Се пункты:

1) не противься злу: пусть бьют, режут, грабят; молчи и терпи;

2) суды не нужны;

3) ни полиции, ни жандармов, ни войска… Всё это насилователи свободы.

4) с женою не разводись, хоть она и неверна. Брака у него тоже — нет.

5) Война богопротивна — и войска не нужно…

Радуйтесь, российстии людие!

Зло потихоньку расходится. Уродливый план осчастливления не привьется, а все пункты неверия не останутся без последователей" (Творения иже во святых отца нашего Феофана Затворника. Собрание писем. Выпуск I и II. Издание Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря и издательства «Паломник», 1994. Вып. второй. С. 27−28).

Для Церкви же такая позиция душевного «чистоплюйства» ради якобы «духовного» утверждения добра, приводящая, однако, в жизненной реальности к реальной же беззащитности добрых начал в греховном человеческом обществе, — неприемлема.

Напротив, ту церковную позицию, в силу которой, например, преподобный Сергий Радонежский вполне сознательно послал на Куликово поле двух иноков — именно для наказания смертью (!) пришедших на Русь ордынцев-оккупантов, в своё время предельно ясно изложил Ив. Ильин.

Поскольку же эта тема есть часть более широкой и порой почти до абсурда доводившейся и заострявшейся проблемы — вопроса о так называемом «непротивления злу насилием» (как якобы наиболее «христианской» нравственной позиции), и поскольку именно отказ Церкви от слепого следования «теории непротивления» и ставят ей зачастую в вину либералы-«гуманисты», рассмотрим — хотя бы вкратце, как разрешал эту проблему мудрый Ив. Ильин. Именно такая позиция и представляет собой духовно выверенное Церковью нравственное руководство к христианскому активному действию в борьбе с любым злом мира.

Изложенная им церковная позиция в известной мере касается как вообще защиты добра от зла, так и более конкретных ее целей: защиты Родины — от оккупантов, государства — от изменников, общества — от убийц и насильников (что, в частности, ныне напрямую связано и с вопросом об отмене упомянутого моратория).

Одно из наиболее известных сочинений Ив. Ильина на «непротивленческую» тему — «О сопротивлении злу силою» (1925 г.).

В свое время высказанные здесь идеи вызвали яростные нападки со стороны ряда представителей эмигрантской интеллигенции, продолжавших и после революционной катастрофы прекраснодушествовать в духе псевдохристианского учения Л. Толстого «о непротивлении злу насилием».

Касаясь в этой работе псевдогуманной сущности «толстовства» — совершенно капитулянтской перед лицом мирового зла, Ив. Ильин писал: «Придавая себе соблазнительную видимость единственно-верного истолкования Христова откровения, это учение долгое время внушало и незаметно внушило слишком многим, что любовь есть гуманная жалостливость; что любовь исключает меч; что всякое сопротивление злодею силою есть озлобленное и преступное насилие; что любит не тот, кто борется, а тот, кто бежит от борьбы; что жизненное… дезертирство есть проявление святости; что можно и должно предавать дело Божие ради собственной моральной праведности» (Ильин Ив.А. Идея Корнилова. Из речи, произнесенной в Праге, Берлине и Париже (1925). (Цит. по: Смирнов И. Духовный подвиг Ивана Ильина // Журнал Московской Патриархии. 1993. N 3. С. 24).

На самом же деле за всем этим стоит всего лишь «моральная» (в лучшем случае) трусость, в силу которой «большинство людей оказывается растерянным перед лицом злодеяния, и растерянность эта бывает тем большею, чем дерзновеннее и самоувереннее злодей. И какие только благовидные мотивы не приходят здесь на помощь тому, кто тянется к „безопасной“ пассивности: и „отвращение к насилию“; и „жалость“ к злодею; и ложное смирение („я и сам грешный человек“); и ссылка на свою „неуполномоченность“; и обязанность сохранить себя „для семьи“; и нежелание „стать доносчиком“; и мудрое правило „в сомнении воздержись“; и многое другое. И всё это служит одной цели: оправдать и приукрасить своё религиозное и нравственное дезертирство» (Ильин Ив.А. О сопротивлении злу силою // Ильин Ив.А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 96).

В противовес ложно-интеллигентскому толстовству Ив. Ильин трезво, в духе вполне евангельского реализма, следующим образом разъяснял известные слова Апостола «НЕ ПРОТИВЬСЯ ЗЛОМУ» (Мф. 26, 53): слова эти неизменно понимались Церковью и всем православным народом «в смысле КРОТКОГО ПЕРЕНЕСЕНИЯ ЛИЧНЫХ ОБИД, а также щедрой отдачи ЛИЧНОГО имущества и ЛИЧНЫХ услуг. Истолковывать этот призыв к кротости и щедрости в личных делах — как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливостей или к подчинению злодеям в вопросах добра и духа было бы противосмысленно и противоестественно. Разве предать слабого злодею — значит проявить кротость? Или человек волен подставлять нападающему и ЧУЖУЮ щеку? Разве щедрость не распространяется только на свое, личное? Или растративший общественное достояние и отдавший своего брата в рабство тоже проявил „щедрость“? Или предоставлять злодеям свободу надругиваться над храмами, насаждать безбожие и губить родину — значит быть кротким и щедрым? И Христос призывал к такой кротости и к такой щедрости, которые равносильны лицемерной праведности и соучастию со злодеями? Учение Апостолов и Отцов Церкви выдвинуло, конечно, совершенно иное понимание. „Божии слуги“ нуждаются в мече и „НЕ НАПРАСНО НОСЯТ ЕГО“ (Римл. 13, 4); они — гроза злодеям. И именно в духе этого понимания учил св. Феодосий Печерский, говоря: „…живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими“» (Там же. С. 81).

Считая в целом сентиментально-моралистические «непротивленческие» идеи Л. Толстого проявлением фальшивого в самом корне своём, недалекого и безответственного псевдогуманизма, Ив. Ильин как раз и ставил первостепенной задачей издаваемой книги «перевернуть раз и навсегда эту „толстовскую“ страницу русской нигилистической морали и восстановить древнее русское ПРАВОСЛАВНОЕ УЧЕНИЕ О МЕЧЕ во всей его силе и славе…», ибо «меч», сопротивление злодеям силою отнюдь не противоречит евангельской нравственности, и подобное ВЫНУЖДЕННОЕ сопротивление всегда останется для православного христианина (пусть и творящего его не без совестливой душевной скорби), тем не менее, в основе своей «делом благим, праведным и должным» (Цит. по: Смирнов И. Указ. соч. С. 24).

Разумеется, сам философ при этом не отрицал того, что меч, карающий злодея, всегда есть «жизненно- и духовно-необходимое, но нравственно не идеальное средство» и «приходится вести им борьбу, отнюдь не закрывая себе глаза на его нравственное несовершенство» (Там же. С. 110). Более того, он так прямо и утверждал: «Да, путь силы и меча не есть праведный путь. Но разве есть другой, праведный? Не тот ли путь сентиментального непротивления… путь предательства слабых, соучастия со злодеем… и, в довершение, — наивно-лицемерного самодовольства? Конечно, этот путь имеет более «спокойную», более «приличную», менее кровавую внешнюю видимость, но только легкомыслие и злая тупость могут не чувствовать, какою ценою оплачены это «спокойствие» и это «приличие"…» (Там же. С. 121).

Действительно же нравственно-ответственный гражданин и чувствует, и мыслит иначе, предпочитая безвольному, трусливому, предательскому и лицемерному компромиссу компромисс волевой, мужественный, самоотверженный и честный — понимая при этом, что «меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть, не есть, конечно, „нравственно лучшее“ в отношении человека к человеку. Но это „нравственно нелучшее“ — духовно необходимо в жизни людей» (Там же. С. 124).

Притом особенно важно понимать, что «не всякий способен взяться за меч, и бороться им, и остаться в этой борьбе на духовной высоте. Для этого нужны не худшие люди, а лучшие, люди, сочетающие в себе благородство и силу; ибо слабые не вынесут этого бремени, а злые изменят самому призванию меча» (Там же). И тот, «кто сопротивляется злодеям силою и мечом, — тот должен быть ЧИЩЕ И ВЫШЕ СВОЕЙ БОРЬБЫ…» (Там же. С. 130).

В ответ же на имевшее тогда место нападки ряда толстовствовавших оппонентов (таких «религиозных декадентов», как Н.А. Бердяев, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковский), Ив. Ильин с искренним возмущением восклицал: «Подумайте только, русская интеллигенция девятнадцатого века гуманнее Апостола Павла и Преподобного Сергия, милосерднее Апостола Петра и любвеобильнее Патриарха Гермогена… И традиция наших великих святых, ныне мною выдвинутая, оказывается традициею „злого добра“» (Цит. по: Смирнов И. Указ. соч. С. 26).

Однако и поныне необыкновенно человеколюбивые — чуть ли не более Самого Христа! — наши «плюралисты» и «толерантщики» продолжают талдычить о христианском «милосердии» и «всепрощении"…

К чему уже раз привела подобная излишняя душевная размягченность общества, показал процесс пришествия к власти большевиков в России.

Как пишет по этому поводу Заместитель Председателя Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви, протоиерей Всеволод Чаплин: «Почему же хранители российских традиций потерпели поражение? Почему две-три сотни красноармейцев легко брали власть в городах, совершенно не настроенных их поддерживать? Выскажу парадоксальную мысль: так произошло из-за православного воспитания большинства народа. Люди, приученные любить, уступать и прощать, были попросту неспособны стрелять сразу, без разбора и по всякому поводу, как это делали красные.

В годы революции и Гражданской войны победили не народная воля, а наглость и дикая жестокость. Хорошо это или плохо? Пусть Господь судит. Духовная, а в конце концов и историческая победа оказались на нашей стороне. Но нам дан урок на будущее: защищать ближних нужно бесстрашно и безжалостно к врагам. Так же решительно, как нужно подставлять вторую щеку личному недругу" (Протоиерей Всеволод Чаплин. Лоскутки. Записки священника // Православная беседа. 2006 г. N 4. С. 5).

Да, каждый человек имеет право простить преступника, совершившего или же пытавшегося совершить преступление (даже убийство!) по отношению к нему самому — это дело его личной совести и его личных мировоззренческих установок. Однако, он не имеет права требовать того же самого и от общества, если оно в подавляющем своем большинстве считает необходимым руководствоваться иными принципами и иными, более жестко превентивными судебными законами!

Тем не менее законы о наказаниях остаются у нас все ещё излишне мягкими, и добиться их ужесточения от Государственной Думы пока бесперспективно, ибо более суровой Фемиды (даже потенциально!) сами депутаты явно пугаются! Интересно бы узнать — почему? Или они тоже достигли у нас заоблачных высот гуманности и «демократического милосердия»?

В результате же такой их позиции, а также из-за болтунов-«гуманистов» и нынешних правительственных «отцов-основателей» «Эрэфии», не желающих (в случае отмены ими «смертельного» моратория) терять свои копеечные политические дивиденты в глазах «просвещенной» Европы, — в результате всего этого убийцы и насильники-педофилы зачастую получают смехотворные 5−7-летние «сроки» и уже готовятся приняться за старое…

Но не из-за таких ли демагогов и разрушителей законного российского порядка остаётся у нас всё меньше надежды на то, что не придётся нам вспомнить в конце концов и другие слова Христа, сказавшего: «теперь… продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22, 36)?!

В свое время еще Св. Равноапостольный Князь Владимир, креститель Руси, по искренней наивности неофита восприняв упомянутые выше слова шестой заповеди Божией как повод к гуманизированному попустительству разбойникам, потерял чувство гражданской меры в своем милосердии. Как говорится в летописи: «Жил Владимир в страхе Божием. И умножились сильно разбои, и сказали епископы Владимиру: „Вот умножились разбойники; почему не казнишь их?“ Он же ответил им: „Боюсь греха“. Они же сказали ему: „Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников, но по проверке“. Владимир же отверг виры [штрафы, которыми облагались преступники. - Г. М.] и начал казнить разбойников» (Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI — начало XII века. М., 1978. С. 140, 142).

Лучше проявить наконец разумную жесткость сегодня, чем вынужденную жестокость завтра, а именно к ней в результате и будет приведен русский народ — неизбежно и необходимо — сегодняшней антироссийской, в первую очередь антирусской политикой без руля и ветрил, которую проводит хотя бы та же лоббистская (с лоббированием чего угодно и кого угодно!) Государственная Дума.

И эта её политика такой же, по-видимому, пока и останется — не до грядущих ли бед?! — ибо наша Дума пусть и хитра, но в целом не слишком умна, во многом необразованна, национально, то есть историко-политически и цивилизационно широко не мыслит и мыслить так в массе своей не умеет и не желает… В значительной мере она остаётся совершенно равнодушной к народным бедам, то есть до сих пор и живёт, и действует по отношению к русскому народу — по большому счёту — вполне социал-предательски (да не обманет нас её эпизодическое, якобы предельно-патриотичное, «надувание щёк» и мелкое копошение в «социальной корзинке»).

В итоге политику Думы вполне справедливым образом следует определять как преимущественно чистейшей воды политиканство — и, притом, нередко попросту шкурное.

Неудивительно поэтому, что основная масса НЫНЕШНИХ депутатов — «единороссов» — занята главным образом закулисным лоббированием всевозможных — и частных, и корпоративных — экономических интересов («пилит бабло»), занимаясь притом того же типа подрывным (по всей своей глубинной сути) политиканством, что было так характерно и для былой Думы ещё столетней давности, со всей политической закономерностью и приведшей Россию к гибели в 1917 году!

Да и что можно ожидать от сегодняшней Думы, если более двухсот её членов являются миллионерами, весьма далёкими от народных проблем выживания!

Исключение среди думских депутатов некоторое время составляли лишь несколько оппозиционеров, действительно способных к интеллектуальной патриотической рефлексии: в частности — политолог А. Савельев, историк Н. Нарочницкая и ещё буквально два-три человека.

Кстати, относительно Н. Нарочницкой автор убежден в том, что, например, её монография «Россия и русские в мировой истории» вообще является — по точности исторического анализа, верности нашим традиционным христианским основам и глубоко осмысленной патриотической позиции — одной из важнейших духовно-политических книг современной России и должна стать сегодня НАСТОЛЬНОЙ КНИГОЙ-РУКОВОДСТВОМ в общественной жизни для читающих и думающих ПОДЛИННО РУССКИХ людей; тем более её можно рекомендовать для каждого русского политика, для каждого творчески настроенного и сознающего себя в координатах православно-русской традиции общественного деятеля, стремящегося к возрождению российской государственности, армии, науки, образования, культуры.

А. Савельев, Н. Нарочницкая и связанные с ними духовно депутаты представляли собой в Думе группу «Родина», пытавшуюся тогда отстаивать интересы России — в этом современном «Верховном Совете» «Эрэфии». Увы, решение подобных задач, по вполне объективным условиям нашего политического безвременья и в приложении к такому, всё еще вовсе, по сути, нерусскому, а пост-большевицкому «органу власти», видится делом пока практически безнадежным. Но даже ведь и такого-то небольшого про-русского патриотического ОБЪЕДИНЕНИЯ — этого пусть и «малого стада» Христова — сегодня в сей коллаборационистской Думе нет.

Однако время начала активного создания и расширения влияния подлинно патриотических православных общественных движений с постепенным ростом их главенствующей роли в будущем, всё более обостряющемся, общероссийском политическом процессе — не за горами…

И тогда конец бездумных, если не поистине предательских, думских игр окажется весьма печальным.

Ибо, оглянувшись на всю предшествующую деятельность Госдумы, что мы, положа руку на сердце, можем сказать о делах ее?

«Мудрость мира сего есть безумие пред Богом, как написано: «уловляет мудрых в лукавстве их». И еще: «Господь знает умствования мудрецов, что они суетны"…» (1 Кор. 3, 19−20), и «Каждого дело обнаружится; ибо день покажет, потому что в огне открывается, и огонь испытает дело каждого, каково оно есть» (1 Кор. 3, 13)…