Православный храм в Париже не может быть модернистской стекляшкой!

Место предполагаемого строительства очень важное для Парижа с точки зрения туризма. Пешеходный маршрут от моста Александра III к Эйфелевой башне проходит по длинной набережной с малоинтересной застройкой начала ХХ века и не имеет туристически привлекательных объектов. Именно поэтому с другой стороны дворца Альма был построен музей Примитивного искусства на набережной Бранли. Это известное здание в стиле концептуального модернизма знаменитого архитектора Жана Нувеля. На саму набережную выходит стеклянная стена, за которой как в аквариуме находится здание, напоминающее скалистый остров в океане, покрытый экзотическими растениями: лианами и папоротниками. С восточной стороны дворца парижские власти тоже хотели бы видеть интересное с туристической точки зрения здание, чтобы насытить важный пешеходный маршрут. Девелоперская компания Nexcity разработала градостроительную концепцию комплекса, которую якобы хочет видеть Париж. Эта концепция, выполненная маленькой архитектурной мастерской, и стала основой для конкурсного задания. Париж, по их мнению, и это четко записано в техническом задании, хочет, чтобы на саму набережную Бранли собор не выходил. А коротенький отрезок на набережной был бы застроен агрессивно-модернистским зданием, по возможности стеклянным, напоминающим стену музея Примитивного искусства, потому, что якобы мэрия Парижа и Министерство культуры, а с ними и все парижане придерживаются нетрадиционных взглядов на все аспекты жизни и хотят видеть в новых зданиях на набережной Сены современность, взгляд в будущее и т. п. По их мнению, здесь наиболее уместно максимальное использование стекла, максимальная лёгкость, в общем, эстетический идеал приблизительно 1957 г. Участники конкурса пошли дальше. Как видно из десяти отобранных работ, в большинстве из них почти нет традиционных форм православных храмов.

Например, предлагают проект храма с голубыми стеклянными куполами очень похожего на мечеть, а сам центр, в свою очередь напоминает музей-мемориал в ленинских местах СССР. Среди отобранных проектов есть проект храма, завернутого в бетонный рулон. Есть храм в виде подарочной бутылки. Проект архитектора Маноло Нуньеса предлагает создать храмовый комплекс созвучный с музеем Примитивного искусства и придать ему вид аквариума с экзотическими экспонатами, каковым для него, по-видимому, является православный храм.

В этом есть очевидная опасность дискредитации не только самой идеи строительства храма Живоначальной Троицы, но и всей Православной Церкви. Есть также и определённая дискредитация России. Это место категорически не подходит для стеклянных модернистских «приколов». Дело в том, что Альма — это название татарской деревушки недалеко от Севастополя, где во время Крымской войны в неравном бою (35 тысяч против 66) в один день погибло 16 тысяч русских воинов.

Вообще может ли быть православный храм в модернистских формах? Русская Православная Церковь в течении ХХ века, века интернационального модернизма, не построила ни одного храма в этом духе. Ни одного элемента внутреннего убранства и живописи, относящейся к авангардному искусству и дизайну. Наоборот, становление «современной» эстетики происходило в период, когда конструктивизм и авангард были советским государственным стилем, и этот период как раз совпадает с жесточайшими гонениями на христиан и попыткой полного уничтожения Церкви. Возрождение государственного модернистского стиля в архитектуре происходило во время хрущевской «оттепели»: борьба с излишествами, индустриальное домостроение и т. д. Эта «оттепель» с её космическими экспериментами, как известно, была «суровой зимой» для Русской Церкви. И сегодня кураторское авангардное искусство не унимается в своих нападках на Православие. Это происходит потому, что изначально вся эстетика модернизма — это эстетика секуляризованного общества, общества технологического и социального прогрессизма.

Железобетон позволил делать устойчивые здания в неустойчивой форме. Эта архитектура не нуждается в последнем члене триады Витрувия «Польза. Прочность. Красота». Она не имеет никакой красоты, никаких пропорций. Потому, что, потеряв одну из частей триады, распадается сама суть архитектуры. Это уже не архитектура, а скорее упаковочный дизайн. Образ общества потребления. «Потребление» не зря на церковно-славянском языке означает «разрушение, истребление, смерть». Экономика всей планеты держится на быстрой смене потребительских товаров. Именно это ведёт нас не только к духовной, но и к экологической катастрофе.

В градостроительном смысле модернизм уничтожил силуэты городов (по-английски skyline — небесная линия). Раньше эту линию образовывали изящные силуэты колоколен и куполов церквей, а теперь простые многоэтажные панельные коробки и стеклянные призмы офисных зданий. Большинство населения планеты вообще не считает современные здания архитектурой, потому, что в них нет устойчивой формы, и они строятся как «времянки». Сегодня в Нью-Йорке архитектор, проектирующий небоскрёб, прилагает к смете на строительство смету на снос, потому, что средний срок жизни этого здания 16 лет (!). 11 сентября 2001 года (между прочим день Усекновения главы Иоанна Предтечи), предпоследний день прошлого тысячелетия по церковному календарю гибнет двойной небоскреб с символическим названием «Центр Международной Торговли», памятник потребительской цивилизации. Разумеется, его решено восстановить, но конечно же, не в тех же формах (зачем восстанавливать сломанную упаковку или разглаживать утюгом пластиковый пакет?). А вот венецианскую Кампанилу, упавшую за 100 лет до этого в 1901 году восстановили dom еуа et dom era (в том же виде, и на том же месте). Все соборы, и дворцы Европы, погибшие во время бомбардировок 2-й Мировой войны, также восстановили точно такими, какими они были. Вывод один: все здания, построенные в мире после 50-х годов прошлого столетия в духе модернизма, не архитектура, а упаковочный дизайн, мусор, который в скором времени окажется на свалке.

Архитектура — это не просто вид искусства. Это сокровенное лицо общества, это диагноз его внутреннего состояния. Церковь, несущая в мир совершенно противоположное прогрессизму и потреблению не может иметь модернистский образ. Появление тенденций приспособления её к модернистскому миру она преодолеет, как преодолела обновленчество. И, вообще, сила нашей Церкви за рубежом в том, что она не стала национальным клубом эмигрантов, а осталась Церковью Символа Веры и осуществляет постоянную миссию Православия в мире.

Если не модернизм, то какой стиль уместен для Троицкого собора в Париже?

Русская православная культура имеет уникальный опыт освоения всего лучшего, что было создано христианской Европой. Кроме наших национальных, очень разнообразных древнерусских стилей, от киевско-визинтийского до нарышкинского барокко, в России строились прекрасные храмы в ордерных стилях, барокко и классицизма. У нас есть примеры неоренессанса и даже неоготики. Причем наибольшее число памятников архитектуры приходится на храмы второй половины ХVIII — первой половины XIX веков, Т. е. на «золотой век» русской классики. Это касается не только Петербурга, но и Москвы и всех провинциальных городов России. В этом смысле, на наш взгляд, нарочитые древнерусские формы храма, были бы не очень уместны, тем более, что такой храм (св. Александра Невского) уже есть на rue Daru. Пожалуй, наиболее правильным был бы пятиглавый собор в духе русского классицизма, тем более, что именно русский и французский классицизм глубоко связаны между собой исторически. Автор Казанского собора в Петербурге А. Воронихин учился в Париже у автора Пантеона (церкви св. Женевьевы) Суфло, автор Исаакиевского собора Огюст Монферран приехал в Россию из Парижа. Кроме того, на той же набережной Сены находится классицистический купол коллежа Мазарини (напротив Лувра) и позолоченный купол собора Дома Инвалидов. Среди конкурсных работ есть одна, которая по нашему мнению точно соответствует всему вышесказанному. Она сделана первым в нашей стране и наиболее последовательным немодернистским архитектором и художником Михаилом Филипповым совместно с бывшим президентом Академии Архитектуры Франции Владимиром Митрофановым.

Михаил Филиппов ещё 1984 году получил 1-ю премию в международном конкурсе «Стиль 2001 года», где высказывал теоретические и пластические идеи возврата к традиционной домодернистской архитектуре. Их работа — единственная из отобранных — сделана на высоком художественном уровне. Вот, что пишут авторы в своей пояснительной записке:

«Городские власти Парижа ждут от сооружения на набережной Бранли N1 выразительного, может быть, неожиданного красивого сооружения, которым и может стать Троицкий Собор. В то же время есть желание, чтобы организация нового места подхватила парковую зеленую тему музея Ж. Нувеля. Эта садовая тема как нельзя лучше соответствует теме праздника Пресвятой Троицы, в который русские храмы украшают молодыми зелеными деревьями и ветвями.

В этот день зеленый сад как бы входит в храм. Эта тема и стала основой предполагаемого объемного решения собора. Небольшой холм, высотой в 4,5 метра, с радиальными перспективными лестницами, газонами и цветниками пространственно перетекает в стеклянную крышу-перголу, увитую плющом и цветами. Эта крыша венчает ротонду храма, которая перетекает в крестово-купольный высокий объем собора, увенчанный пятиглавием. В прозрачных главах могут находиться колокола".

Это единственный проект, который выполнен как ансамбль с дворцом Альма. Эта работа просто красива и этим зданием Россия и Франция смогут гордиться во все времена.

Протоиерей Владимир Ригин, настоятель строящегося храма Преподобного Андрея Рублева с центром православного искусства и архитектуры в Москве.