Расхристанные

Случилось мне оказаться в студенческой аудитории. Мой приятель читал лекцию и поручил моему попечению своего восьмилетнего сынишку. Перед нами на скамье расположилась барышня. Она внимательно слушала и, низко склонившись, записывала каждое слово. Пояс на ее и без того не достигающих талии джинсов спускался все ниже и ниже, и отстающий ремень открывал не только полоску, символизирующую нижнее белье, но и значительно более глубокие перспективы. Я старалась как могла: показывала пальцем на птичек в окне, на папу, постукивающего ладонью по плохо работающему микрофону, но пытливый взор моего подопечного неуклонно исследовал невиданный прежде ландшафт.

«Хорошо бы и общероссийский дресс-код придумать, — размышляет отец Всеволод Чаплин, — думаю, доживем мы и до тех времен, когда из приличного места неприлично одетую особу или того самого типа в трениках будут выводить». Увещевание священника, обеспокоенного падением нравов, вызвало негодование общественности. Пусть теперь батюшка не удивляется, увидев под своими окнами пикет свободолюбивых граждан, принципиально прикрытых лишь фиговым листком.

Застегнутые на все пуговицы юристы поторопились напомнить о Конституции и о праве граждан демонстрировать любые части тела. Предполагается, что внутренние ограничения удерживают меня от того, чтобы явиться на «круглый стол» в Общественную палату с обнаженным животом. А если этих ограничений нет?

Скинув навязанную советской властью унылую униформу и платья цвета «бурдо», граждане разделись до полной неузнаваемости.

В страну победившего мещанина, как проливной дождь, хлынули возможности западного общества. И что же мы прихватили, попав в «супермаркет»? Порнографические журналы, обтягивающие штаны. Нет бы заглянуть на полочку, где лежит, например, бег по утрам и честный труд за честные деньги… А возможно, стиль одежды, который смущает не одного только о. Всеволода, сложился в местах излюбленного отдыха горожан — на пляжах отелей «все включено»? Да, мы свободны от чувства приличия — это осталось во много раз перечеркнутом прошлом. Упаси Боже, чтобы кто-нибудь подумал, что я имею в виду моральный кодекс строителя коммунизма или бессмертное «русо туристо — облико морале». Полагаю, именно убогость советского быта, ханжество, безбожное вранье и взрыхлили почву — а точнее, опустошили ее до такой степени, что прорастает только дурное зерно.

Перспектива надевать штаны, когда этого не требуют погодные условия, расстроила многих. Но настоящий гнев ревнителей голых пупков вызвал сам факт публичного выступления представителя церкви. Есть ли у священника право высказываться по поводу художественных вкусов россиян и делиться своими соображениями о нормах приличия? О чем мы вообще говорим? Это его долг, профессиональная обязанность. Система ценностей так разлажена, что предметом дискуссии стали вопросы, которые многое потеряют при переводе на другие языки. Должен ли милиционер класть штраф в карман? Для чего существует армия? Как правильно следует хирургу принимать деньги у родственников оперируемого — до операции или после? Имеет ли право пастырь обращаться к пастве с нравоучением и проповедью?

Не будем спорить с юристами. Да, Конституция гарантирует право не слушать то, что говорит Церковь. Мы, кстати, делаем это последние восемьдесят лет. И хорошо ли нам живется, господа? Расхристанные, с голыми пупками, свободные не уважать себя, ни во что не верить и требовать извинения у тех, кто исполняет свой долг…

Известия