Табель о рангах

Путеводитель по декабрьским номерам литературных журналов: Звезда, Знамя, Молодая Гвардия, Москва, Новый Мир

…и нет пророка, братья, в Интернете.
Н. Николенкова

Современный интернет-читатель, вероятно, и не подозревает о существовании офлайновых журналов-толстяков. А между тем многие из них определяли физиономию советской литературы, а часть существует и ныне (и имеют зеркала в Рунете). Да, их влияние не таково, как раньше, но и списывать «толстяков» со счетов нашей словесности мы считаем преждевременным. Наш путеводитель предназначен для тех пытливых читателей, которые, не располагая достаточным временем, желают, тем не менее ознакомиться с новинками нашей «бумажно-толстой» литературы. Итак, начнем (в алфавитном порядке):

Звезда

Самый ценный материал номера — записки гвардии младшего сержанта запаса Л.И. Иванова об афганской войне образца 1980-го года. Автор 25 лет ждал публикации мемуаров… и не дождался: умер от инфаркта этим летом в возрасте 51-го года. Добротные, познавательные мемуары, «окопная правда» непопулярной войны. Вот несколько цитат: «Пачка сахара в тумбочке у товарища была сродни искушению Христа в пустыне. Иисус выдержал. Мы тоже. Но не все». А вот ещё: «Афганистан — это страна, которая живет за счет наркотиков. И было бы удивительно, если бы у наших солдат их не было. Один мой знакомый поменял у афганца за 9 упаковок сахара „Дорожный“ кусок анаши размером с детский кулак, да ещё в придачу получил итальянские солнцезащитные очки (ширпотреб, конечно) и два нательных крестика. Это, кстати, удивительно: мусульманская страна, с неверными грех даже разговаривать, но через месяц после нашего входа самым прибыльным бизнесом у местных „маркитантов“ было производство символа христианства. При всем моем уважении к религиям, мне кажется, что в мире доминирует одна — религия золотого тельца». А вот ещё: «На дембель я ехал через Ашхабад. Поезд был полон «афганцами». Все были в эйфории. Но я видел ребят со стеклянными глазам. Видел, как они выходили в тамбур, чувствовал запах конопли. К одним из них я подошел и предложил водки. Они рассмеялись. «Нет, браток, нам этого не надо. Мы теперь и в Союзе её пить не будем. Вот он, кайф. Курнуть хочешь?» Я отказался. Боюсь, это была первая волна чудовищного явления — наркомании. Она тихо и незаметно катилась на Россию в плацкартном поезде «Ашхабад-Москва». Напомним: на дворе стоял «застойный» 80/81-й год. В мемуарах есть и любопытные размышления о природе подвига. Читайте, не пожалеете.

Любителей беллетристики ожидает ещё один сюрприз: кавказский рассказ Елены Тахо-Годи «Тулка». Сюжет рассказа таков: потомок оклеветанного горца, Магомед, случайно услышав от отца, кто обидчик их рода, решает мстить. Мстителю всего 12 лет, и потому он бьет стекла в доме обидчика, затем травит псов, а после в ход идет даже ворона. Зачем? Читайте сами, все узнаете. Несмотря на то, что «обида» зародилась в советское время, не покидает ощущение, что на Кавказе в изложении Тахо-Годи всё осталось таким же, как и при Льве Толстом. Нам нужны сейчас такие повести. Русские и «инородцы» (так называли при Екатерине Великой нерусских подданных Российской Империи), веками жившие бок о бок, перестали различать друг в друге что-то важное. И потому «Тулка», если хотите, имеет политическое значение.

Несомненный интерес для историков представляет очерк Элеоноры Иоффе «Слуга двух господ» — о белогвардейском офицере Кирилле Пушкареве, живущем после Октября 17-го в Финляндии, двойном агенте финской и советской служб.

Любителям поэзии покажутся любопытными стихи а-ля Державин г-на Г. Барабтарло: И вот предeл земныя славы! В вeнцe, в мундирe, в орденах, Великой властелин державы Невдoлгe обратится в прах…

Теперь мы ждем от г-на Барабтарло стихов а-ля Пушкин.

К явным неудачам журнала относятся две публикации: стихов «ни о чём» Ирмы Гендернис и «Дела о деньгах» И. Чайковской. У первой удивляет не отсутствие заглавных букв, точек и запятых, а открытие (в одном из стихотворений) — оказывается, она знает русский язык! По крайней мере, на пунктуационном уровне. Процитируем и вторую даму: «А для чего пишу записки — сама не знаю…» Какой мучительный вопрос! Не знаешь — не пиши.

Знамя

Журнал открывается стихами М. Амелина, белыми в основном. В одном из них автор вопрошает: «может быть, после Освенцима, ГУЛАГа, революций и войн, Хиросимы, Багдада, Нью-Йорка…» — поэзия будет такая, как его белый стих? Отвечаем: не будет. По крайней мере, русская поэзия. Почему? Ответ банален: русское ухо ласкает рифма. И ничего тут не поделать. Кстати, у самого Максима Амелина есть «чёрный» (рифмованный) стих, из чего можно сделать вывод, что у автора сохраняется потребность выражать свои чувства ласкательным для русского читателя способом.

Хороша подборка стихов барнаульской поэтессы Н. Николенковой «Чуйский тракт». В этом тракте — вехи, которые переживут своего автора.

Приведём одно из стихотворений, которому мы обязаны эпиграфом статьи:

Скудеет речь, игра не стоит свеч,
в Крещенье зябнет даже зимородок
И Дмитрий Анатольич узкоплеч,
и у второго скошен подбородок.

И Ринго стар, и Дитер занемог,
и нет пророка, братья, в Интернете.
И сказочку про Синий коготок
уже осуществили наши дети.

О вечности вещает идиот,
эстеты умирают от поноса.
Одна отрада: снег ещё идёт,
бог стряхивает пепел с папиросы.

Оргазм перерождается в маразм,
и жить на свете — скука и наука.
Переложить бы как-то этот паззл,
но это тоже пройденная штука.

Общее впечатление портит лишь одно стихотворение Натальи, которое оканчивается прозаизмом, но о нём мы умолчим: может, это опечатка?

Явной неудачей номера является рассказ А. Таврова «История не про нас».

Тавров решил написать всё, что знает, «про отца и птицу…как они… взяли и соединились между собой без всякого видимого смысла и значения». В рассказе Таврова не только «отец и птица» соединяются без смысла и цели, но и всё остальное. Только некий благой замысел автора отделяет это сочинение от словоблудия — но каков этот замысел? Автор сам, похоже, не понимает. Больше того: он пугает читателя новой большой книгой, может быть, даже романом. Если роман будет таков, как рассказ — бессмысленный и бесцельный — на авторе можно будет смело ставить литературный крест из нержавейки.

Не к самым лучшим текстам номера относится и подборка стихов тюменского провинциала Ф.К. Основной порок его сочинений — желание через «тюменский свет школьный банный» разглядеть столичные огни.

Однако вместо столичных огней юный душой и предстательной железой провинциал видит:

…когда темно и глаза слипаются,
Среди этих, так сказать, родимых полей.
Светят только голые задницы,
Большей частью невидимых каких-то людей.

Бедняга Ф.К.

Мы даём ему четыре совета. Первый: перестаньте подражать Бродскому. Второй: смените псевдоним. Провинциалу не к лицу загадочные инициалы… Третий: учитесь! У вас есть нечто, что может быть чем-то. Это нечто — изобилие воображения, которое нуждается в дисциплине. Последний: не штурмуйте литературную Москву, не имея войска, хотя бы даже и потешного.

Из аналитических материалов номера интересна статья В. Березина: «Соглядатаи, клоуны и сценаристы». По предположению Березина, в связи с кончиной книги писатели разбредутся (разбегутся, расползутся) по трём вышеупомянутым стаям. Угнетает автора и то, что литература ныне — неоплачиваемое искусство. Поразительное открытие. Вспоминаешь совет Н.М. Карамзина юному дарованию в эпоху золотого века отечественной словесности: если вы хотите быть русским писателем — возьмите нищенскую суму. Теперь о разбредании писателей. Березин не учёл ещё одну нишу, помимо соглядатаев, сценаристов и клоунов; нишу, которую заняли уже многие пишущие: это плакальщики. Это, так скажем, профессиональные оплакиватели Русского Слова. Литературные плакальщики никогда на Руси не переведутся: причём чем живее будет Русское Слово, тем сильнее будет плач о нём.

Молодая Гвардия

Самый интересный материал номера — рассказ (интервью) луганского писателя В.В. Полуйко о своей работе над личностью Ивана Грозного.

Проза номера из рук вон плоха. Рассказы трех господ/товарищей: В. Мануйлова («Последняя надежда»), М. Федина («Крепостная»), Д. Дарина («Поминальные свечи») удивительно схематичны и тусклы. Но что изумляет больше всего: они как будто написаны одним человеком. Главный герой — русский неудачник-провинциал. То, что «крепостная» М. Федина — девушка, ничего не меняет. С таким же успехом её можно было заменить на брюзжащего юношу. И чем занимается этот неудачник? Тем, что никак не может одну соплю намотать на другую. Какая тяжкая коллизия! Вместо того, чтобы над этим умиляться, и тем самым углублять дегенерацию русского провинциального населения, лучше бы авторы вышеупомянутых плохих рассказов художественными способами показали, что не только спившиеся сопляки живут в деревнях. Услышат ли они наш призыв? Почитаем, скажем.

Публицистика номера также не отличается ни оригинальностью, ни оптимизмом. Вообще главный недостаток «Молодой Гвардии» в её перегруженности газетными текстами. Их основной лейтмотив: «Всё плохо, плохо, плохо…» и — «Мочи козлов!»

Насчёт первого: сейчас в России возможно открыто исповедовать Христа — это что, тоже плохо? Насчет второго: под козлами разумеются — либералы, конечно. А что, они из пней болотных выросли? Публицисты «МГ» не поняли одной простой вещи: время агитпропа давно прошло. Сейчас время анализа. «Мочить козлов» было уместно в 90-х. Отсюда и главный недостаток журнала: он застрял в 90-х годах. И никакие религиозные агитки Н. Переяслова типа: «мне без Бога ни до порога» ситуацию не исправят. Не всякий, глаголющий в рифму: Господи, Господи! — имеет отношение к духовной поэзии.

Есть и явные ляпы. Так, в статье В. Шамбарова ничтоже сумняшеся утверждается, что поэт В. Брюсов «служил черные мессы на животах голых поклонниц». Как брюсовед, делавший доклад о поэте в Институте Русской Литературы, ответственно утверждаю: не было такого! Не стыдно вам перед Брюсовым, господин/товарищ Шамбаров?

И ещё один вопрос, на этот раз к редколлегии «МГ»: почему в этом номере почти нечего читать?

Пожелаем главреду журнала В. Хатюшину вспомнить свои критические опыты 25-летней давности и ответить на этот вопрос.

Москва

Номер открывается вдумчивым очерком Игоря Шафаревича «Мы и они». Мы — это русские, они — это власти. Всё хорошо в этом очерке, в том числе и вывод: «важно было бы понять область зависимости „их“ от „нас“ и каковы формы давления, которые „мы“ способны оказывать на них, чтобы эту область увеличивать». А вот окончание очерка обескураживает: «Вот вопросы, над которыми я призываю задуматься представителям будущих поколений». Да изметелят этих самых «представителей будущих поколений», если ничего не делать прямо сейчас. Недавний опыт показал: только выход на городские площади способен кардинально вразумить «их».

Тематически примыкают к очерку И. Шафаревича материалы дискуссии под началом главреда журнала Л. Бородина «Русский вопрос сегодня». Все выступления участников (Ф.И. Гиренока, В.Н. Расторгуева, О.А. Матвейчева, В.В. Локосова, И.Б. Орловой, И.Э. Круговых) аргументированы и содержательны, и, главное, спокойны. Впрочем, и в самом спокойствии этом чувствуется некое напряжение.

Дискутанты попытались ответить — ни больше, ни меньше — на один главный вопрос, сформулированный главредом: «Можно ли утверждать, что русские находятся в более худшем положении, чем иные народы? Или мы все находимся в одной ситуации и у нас всех одни и те же беды и проблемы?»

К сожалению, внятного ответа на этот вопрос дискуссия не дала… как, впрочем, и все предыдущие дискуссии подобного типа за последние четверть века.

И всё же некоторые выступления стоят цитирования.

Ф. Гиренок: «Сегодня у нас происходит не только политическая и социальная, но и антропологическая деградация. Сам человек становится у нас примитивнее. Один из симптомов этой катастрофы я вижу в том, что большое количество русских людей живут, не осознавая, что они русские. Когда такое самосознание отсутствует, в обществе и государстве ничего серьезного происходить не может.

И. Круговых посетовал на отсутствие в России русской национальной интеллигенции, добавив: «Сегодня уже актуально не «с кем вы, деятели культуры», а «где вы, деятели культуры?»

О. Матвейчев: «Я, поскольку в государственных структурах работал, могу сказать, что нельзя представлять дело так, что там сидят злые люди, которые почему-то, по какой-то причине не любят страшно русских, душат их и стремятся сделать так, чтобы у нас были кругом какие-то другие национальности, а русских нигде не было. На самом деле… страх присутствует у государственной власти перед тем, что реально существует… А реально существуют следующие опасности: существуют подполья и в Башкирии, и в Татарстане, националистические группировки есть и в Бурятии и в Якутии, и во всех этих национальных республиках, которые тоже мононациональные. И тогда что у нас получается? Если мы начинаем… будировать тему вопросов русских, то получаем встречный национализм — эта борьба может плохо закончится. Закончится тем, что мы там потеряем ту или иную территорию».

Резюме Л. Бородина: «…признавая ненормальной ситуацию, в которой оказался русский народ в обкорнованной империи, считаю тем не менее неумное и крикливое педалирование русского вопроса прямой стимуляцией сепаратистских движений и настроений».

Художественную часть журнала украшает печальная женская духовная поэзия Т. Шороховой.

Новый Мир

Редколлегия журнала рискнула представить самый непочитаемый (и самый мало читаемый) жанр Русской Литературы: пьесу для чтения. Автор пьесы под суровым названием «Истребители» — Ксения Драгунская. Перед нами — образцовый модерн (постмодерн) в прямом смысле слова. Что это означает? 1) лживость; 2) крикливость; 3) отсутствие связанного сюжета и вытекающая отсюда бессмысленность. Помимо всего прочего, она ещё и вторична, то есть Ксюша, как мы полагаем, писала свою пьесу, вольно или невольно подражая козлиному «гению» русского литературного постмодерна — но имя его всуе мы упоминать не будем: всему свое время. Но если у того в пьесах есть хоть самородное козлиное блеяние, перемешанное с советским политпризывами, то здесь — унылое цитирование Пастернака, попытка соединить черное с белым, и главное, какая-то вялость, несмотря на то, что главные действующие лица — беснующиеся подростки. Создается впечатление, что автор — старушка в высмеянном капоре, несостоявшаяся «училка"… Но вернёмся от автора к его сочинению. Несмотря на отсутствие сюжета, некий «главный вопрос» Ксения пыталась поставить, и этот вопрос — вопрос воспитания. Подростки беснуются? А вот мы на них нашлём психоаналитика, и не «какого-то там-нибудь», а православного. Это тоже вторично, Ксюша. Зная оригинал, знаем и финал: миссия психоаналитика проваливается (причём самым неожиданным образом: он уходит со старым другом-гопником «бомбить мобилы»), а актёры разбредаются. Вот он, момент лжи под видом новизны! Актёры уходят, а вы, зрители, развлекайте себя сами, потому что вы плохие и иного не заслуживаете. Забавны попытки «современного» искусства решить «проклятые вопросы бытия»: как всегда, они оканчиваются… пустотой. Но дадим слово Ксюше (вот она, правда-матка): «После спектакля все актёры, кто ещё оставался, уходят. Зрители… обожравшиеся, пресыщенные, не готовые к размышлению, приходящие в театр только чтобы «поржать», зрители должны подвергнуться настоящему издевательству. Ненависть и издевательство — вот подлинные проявления нашей любви к зрителям». Ой как страшно! Но и это мы тоже проходили: ненависть — это любовь (Оруэлл); хула — это хвала (средневековые гностики). Однако и Оруэлл и гностики — лгут.

Пожелание Ксюше: научитесь размышлять, в том числе в области сценического искусства — тогда и зритель появится совсем другой: разумный, добрый, вечный… аки принц на белом коне. Он вас обнимет, Ксения, и унесёт в светлые дали классического искусства, где вы, впадёте, конечно, в летаргический сон, как спящая царевна. Вам не нравится качаться в хрустальном гробу на цепях? Но эта участь завиднее той, которую вы имеете сегодня. Блажен выбирающий и делающий.

Не прибавляют оптимизма и идущие вслед за пьесой «Истребители» стихи почти 60-летнего поэта Ефима Бершина. Оптимизма не прибавляют… зато завораживают мрачной мистичностью. В «поэме распада» «Millennium» много потусторонних образов, от которых может «захолодеть» душа читателя.

Беременные ведьмы! Какой чудный образ! Надеемся, что они не добредут до Рождественской Звезды поэта.

Давно мы не читали таких стихов — совершенно петербургских (невзирая на упоминание Москвы), где поют гимн Чуме (Цене), но не так громко, как у Пушкина, а с оглядкой на гения места. Другая особенность: стихи Бершина включают генератор воображения: и вот картины его: колодцы с погрязшим в них небом, стаи одичавших собак и пьянчужек, блудницы, вытаскивающие свои ноги из серых городских сугробов, а ещё есть — «луны, сбежавшие из психбольницы», а на дне граненого стакана — «космическая дыра». Наверное, поэту очень холодно в этом мире, если он пишет такие стихи.

Резюме

Читайте, господа!

Русская Литература жива и не умрёт никогда.

Надеюсь, увидимся в январе.