«Людям нужна справедливость»

Прощаясь с очередным уходящим годом, многим из нас хочется осмыслить его события не только с точки зрения их пользы для нашего материального, личного или профессионального благополучия. Хочется подвести и некие моральные итоги — насколько правильно и полезно было все то, что мы делали, навредили мы себе или помогли, и как наши поступки отразились на окружающих и на мире, в котором мы живем. Благо, что событий, требующих подобного осмысления, в 2010 году было предостаточно — от стихийных бедствий до скандалов в политической жизни. Есть ли смысл у несчастий и если да, то как их пережить? Зачем Церковь вступается за заключенных и есть ли перспективы у межнациональных отношений? Об этом накануне двух праздников — Нового года и Рождества Христова — мы беседуем с Епископом Саратовским и Вольским Лонгином.

Остановка по требованию

— Ваше Преосвященство, уходящий год стал для саратовцев, пожалуй, одним из самых сложных с точки зрения рекордного количества природных катаклизмов. Сначала снежная зима, затем невероятно жаркое лето с засухой и пожарами. Как Церковь может объяснить подобные явления?

- Церковь уже много веков говорит о том, что все испытания, которые посылаются нам Богом, будь то болезни или неурядицы в личной жизни, общественные или природные катаклизмы, являются неким напоминанием человеку о смысле его существования и его месте в мире. Недаром у русского народа была очень хорошая традиция называть всякого рода беды и несчастия посещением Божиим. Это очень правильно, потому что Бог иногда таким образом останавливает человека в его слишком затяжном беге за тем, что сам он привык ставить во главу угла, но что на самом деле не является подлинным смыслом его жизни, например, за материальным благополучием. Бегущему человеку начинает казаться, что он сам является «мерилом всех вещей», а это неправильно, и Господь дает ему возможность опомниться.

— Но стихийное бедствие далеко не всегда обрушивается на человека, считающего себя мерилом. Если мы посмотрим, чьи дома сгорели во время пожаров в области, то увидим, что это в большинстве своем самые обычные люди, а вовсе не «бегущие за успехом» олигархи.

- Это вопрос из серии, почему умирают молодые, страдают невиновные и стоят ли все блага мира той самой детской слезинки, о которой говорил Достоевский. Но дело в том, что все мы, живущие на земле, связаны друг с другом как единый организм, все мы зависим друг от друга — дети от родителей, родители от детей, и так далее. И как в организме болезнь одного органа влечет за собой неполадки в остальных, так и в человеческом обществе грехи одних отзываются болью и страданием у других, которые, казалось бы, не имеют к этому никакого отношения. И когда Господь предупреждает, то он предупреждает абсолютно всех, а не только тех, кого коснулась беда.

Каждое испытание, которое посылает Бог человеческому сообществу, ценно еще и тем, что выявляет меру нашей человечности. Люди мобилизуются и объединяются друг с другом, забывают то внешнее и легкомысленное, что разъединяет их, и вспоминают то главное, что объединяет. И мне кажется, что в уходящем году такое объединение произошло. Когда мы в нашей епархии собирали средства для погорельцев, неожиданно много людей откликнулось на этот призыв. Люди приносили в храмы кто сто, кто пятьсот, кто тысячу рублей, отрывая эти деньги от своих порой довольно скудных бюджетов. Все это говорит о том, что испытания нашему народу были попущены не напрасно.

 — На собранные средства многим удалось помочь?

- Мы помогли практически всем погорельцам, деньги пошли на восстановление жилья, покупку мебели. Помогали в основном по простому принципу: у кого больше детей, тем перечисляется больше денег. Суммы были от 20 до 100 тысяч рублей, а всего мы собрали порядка трех миллионов. Они поступали и тем пострадавшим, которые не подпадали под государственную программу помощи: скажем, у человека начал гореть дом, но его потушили, и он остался стоять, залитый водой, вещи испорчены, надворные постройки сгорели. Таким людям мы старались помочь, чтобы они хоть как-то могли компенсировать свои потери.

 — Значит, миссионерские труды Церкви, строительство в области новых храмов все-таки принесли плоды — саратовцы стали более милосердны?

- Есть случаи, когда проследить причинно-следственную связь невозможно. Нельзя сказать: «Вот, мы построили храм, и у нас на три процента увеличились взаимовыручка и взаимопомощь!» — это было бы даже абсурдно. Но в целом ситуация с пожарами стала очень хорошей проверкой людей на то, насколько глубоко христианство проникло в их сердце и сознание. И мне кажется, мы эту проверку прошли.

Куранты и прогноз погоды

— Иногда человек охотно откликается на чужую беду. Но когда несчастье посещает его, начинает паниковать. Как не сломаться духовно в ситуации беды, которая кажется незаслуженной?

- Я глубоко убежден, что только верующий человек в большом несчастье может не сломаться духовно, потому что для него доверие Богу — основа жизни, ее фундамент. Понимает он или нет, почему это произошло — он все равно может с доверием отнестись ко всему, что посылает Господь. Неверующему сделать это очень сложно.

 — Есть мнение, что только слабый человек ищет опору в Боге. Сильный и сам во всем разберется.

- Человеческая сила — понятие очень условное. То, что принимается за силу, на поверку зачастую оказывается чисто внешней реакцией. Мы же говорим о внутреннем сердечном устроении, скрытом от глаз, и здесь человек верующий, конечно, на правильном пути.

— Когда в засуху после молебна о ниспослании дождя все-таки пошел дождь, это выглядело как чудо.

- Почему чудо? Это совершенно естественно. Когда люди молятся о дожде, он идет — это известно с давних времен. Я думаю, если бы этого не было, люди в течение столетий не ходили бы на поля, не совершали там молебны в те времена, когда не было еще метеослужбы и никаких прогнозов погоды.

 — А теперь метеослужбы есть, и многие отказываются верить в силу молитвы, ссылаясь на прогноз погоды или простое совпадение.

- Конечно, никаких прогнозов перед молебном никто не смотрел. Что до совпадения, понимаете, для верующего человека всё, что с ним происходит, — это следствие действия промысла Божия. Для человека, который не верит, а точнее, бежит от Бога, любое чудо — совпадение.

 — Зато загадывать желание под бой курантов любят все. Почему в помощь волшебных предметов люди верят охотнее, чем в помощь Бога?

- Потому что курантам от человека ничего не надо, перед курантами у нас нет обязательств. А поверив в Бога, мало ждать чуда — надо отдать Ему свою жизнь, изменить ее коренным образом. А это иногда больно, неприятно — отказываться от того, к чему привык. Поэтому многие «как бы» верующие люди свои отношения с Богом стараются выстраивать на расстоянии, чтоб не подходить к нему слишком близко. Им легче иметь дело с курантами.

Когда митинг — не решение

 — Во время ареста мэра Энгельса Михаила Лысенко вы были одним из немногих, кто выступил с заявлением по этому поводу. Что вас к этому побудило?

- Я принципиально не считаю себя участником политических процессов, поэтому не часто высказываюсь в прессе относительно современных проблем и событий, за исключением тех случаев, когда меня напрямую об этом просит достаточно большое количество людей. Так произошло и в случае с Михаилом Лысенко. И поскольку дело приобрело большой резонанс и некоторые были уже готовы идти чуть ли не на баррикады, я попытался высказаться сдержанно, чтобы не становиться на чью-либо сторону, но при этом успокоить людей. Я сказал лишь то, что знал и в чем был абсолютно уверен. Я действительно знал Михаила Алексеевича как крепкого, эффективного руководителя и был согласен с тем, что он заслужил благодарность людей, живущих в Энгельсе. Но при этом мне хотелось дать им понять, что помочь ему какими-то протестными акциями невозможно, потому что все равно в конечном итоге все должны решить следствие и суд.

— А как человека вы его знали?

- Когда я общаюсь с кем-то из представителей власти, общение происходит на достаточно поверхностном уровне обсуждения различных внешних вопросов, если только человек сам не захочет, чтобы оно стало более глубоким. Но если бы наше общение с Михаилом Алексеевичем было глубоким, я бы вообще никогда не стал высказываться — это закон.

 — Высказываясь по общественно значимым поводам, какой реакции вы ждете? Был ли в уходящем году пример, когда благодаря вашим выступлениям в области что-то удалось изменить к лучшему?

- Я никогда не выдвигаю никаких ультиматумов. Чаще всего я просто выражаю свое мнение, и оно ложится в копилку мнений прочих лиц. Поэтому не всегда возможно отследить, благодаря чему та или иная ситуация изменилась или не изменилась к лучшему. И порой нужно достаточно много времени, чтобы то, что мы называем гражданским обществом, реально повлияло на решение той или иной проблемы. Скажем, в ситуации с Охта-Центром в Санкт-Петербурге общественные протесты звучали около двух лет — до того, как власть под их влиянием приняла решение о переносе строительства. Я надеюсь, что и в Саратове, в ситуации со строительством небоскреба на Набережной Космонавтов, еще можно будет что-то изменить, ведь проблема вышла на широкий уровень общественного обсуждения.

 — Значит, власти в нашей области к голосу Церкви прислушиваются? В стену не упираетесь?

- Упираюсь, как правило, но, скажем так, в результате долгой кропотливой работы эту стену достаточно часто удается преодолеть. У нас в области сложная экономическая ситуация, да и политическая, чего греха таить, тоже непростая, поэтому рассчитывать на молниеносную и всегда доброжелательную реакцию не приходится.

Испытание злостью

 — Уходящий год, кроме стихийных испытаний, был насыщен сложными политическими событиями. По вашим ощущениям, это как-то отразилось на эмоциональном климате в области?

- В нашем обществе, и Саратов не исключение, происходит ряд процессов как положительных, так и отрицательных. К сожалению, озлобление и зависть друг к другу присутствуют в нашей жизни сегодня в несколько большем количестве, чем 5−7 лет тому назад. Причина в определенной мере естественна — в какой-то момент мы стали жить лучше, но случился кризис, и жизнь наша снова дала сбой. Хотя разве последний кризис может идти в сравнение с тем, что мы пережили в начале девяностых? Нет, конечно. Но тогда люди довольствовались малым и были счастливы. А когда все стабилизировались, они привыкли к определенному уровню и вдруг реально чего-то лишились — того, что они уже попробовали, к чему успели привязаться, — и вот тут возникают те чувства, о которых мы говорили.

 — Значит, испытания на прочность мы не выдерживаем?

- Нет, почему, я же не говорю, что злоба — это всепобеждающее чувство, просто агрессии стало больше. Насколько мы сможем ее победить — вопрос времени и общего состояния нашего народа. Но есть и положительные стороны в нашей жизни. Несмотря ни на что люди приходят к Богу. Мы открываем храмы, много новых приходов появляется в городах и деревнях, и везде вокруг них собираются общины. Люди, которые еще несколько лет назад не задумывались о существовании Бога, приходят в Церковь и остаются в ней. И пусть их пока не так много, для меня как для архиерея это самое главное и радостное из того, что происходит вокруг.

 — Получается разнонаправленное движение: одна часть общества идет в одну сторону, другая в другую?

- На самом деле этих сторон гораздо больше. Разница между девяностыми годами и нашим временем в том, что в девяностые в Церковь приходили самые разные люди просто потому, что видели в ней единственную альтернативу тому, что происходило. А теперь таких альтернатив много — можно пойти в храм, а можно, говоря условно, машину новую купить. У людей появилась возможность выбора между материальным и духовным, и многих это дезориентирует. Но и в этой ситуации к Богу приходят не только те, кто «не может купить машину», но и самые разные люди, в том числе состоятельные и состоявшиеся.

Блог в помощь

 — С недавних пор на нашем сайте появилась персональная страничка настоятеля храма в честь иконы Божьей Матери «Утоли моя печали» игумена Нектария (Морозова). А сами вы не планируете завести блог?

- Отец Нектарий — прекрасный эссеист, а я им не являюсь. Если бы у меня появилась потребность вести блог, я, скорее, писал бы о событиях, а события связаны с людьми, а люди очень болезненно воспринимают упоминания о себе. Поэтому я вряд ли могу себе это позволить.

 — Есть ли вообще смысл в таком диалоге? Может ли священник достучаться до пользователей светского портала и преодолеть возникающую враждебность?

- Вам интересно читать этот блог? Если да — значит, смысл есть. Что до враждебных комментариев, есть люди, для которых существование Церкви само по себе является вызовом, и тут мы можем себя не обманывать: что бы мы ни делали, как бы современно и открыто ни вели себя, их это все равно не устроит. И они будут продолжать повторять одни и те же взаимоисключающие претензии, что Церковь, с одной стороны, закрытая организация, ничего не делает, в народ не идет, с другой — что надоедливые попы снова залезли туда, куда их не просят. В общем, «ты виноват уж тем, что хочется мне кушать.» Поэтому, я думаю, что не надо обращать внимание на все эти сетевые истерики, не надо ими смущаться.

Лезгинка против литургии

 — Недавние беспорядки в Москве вновь заставили переосмыслить вопрос межнациональных отношений в стране. Могут ли представители разных национальностей и вероисповеданий по-настоящему принять друг друга? Или это приятие всегда будет оставаться лишь некой вынужденной позой?

- Да, могут. А почему это стало позой? Потому что сегодня многие люди предпочитают не замечать проблем, жить в виртуальной реальности, где много высоких слов, ничем не подкрепленных. Это проще и легче, чем работать на установление мира, рецепт которого, на мой взгляд, исключительно прост — власть должна быть властью. В Священном Писании есть слова: начальствующий не напрасно носит меч (Рим. 13, 4).

 — Некоторые сейчас скажут, что меч нужен, чтобы рубить головы.

- Меч здесь скорее некий символ, метафора властных полномочий и прямых обязанностей. Ведь беспорядки в Москве произошли почему? Потому что власть не проявила себя как власть. Если бы убийцы Егора Свиридова были арестованы сразу, проблемы бы не было или она проявилась бы в гораздо меньшей степени. В народе сегодня востребовано адекватное (я не хочу употреблять слово «сильное») государство, которое выполняет свои функции по поддержанию порядка и справедливости. Вообще, справедливость — понятие, которое было отброшено, забыто за последние 20 лет нашего существования. Его сочли эмоциональной категорией, которую не надо принимать во внимание людям серьезным. А справедливость, тем не менее, сегодня очень востребована, и это очень хорошо. Это говорит о том, что, несмотря на деструктивные процессы, народ духовно жив и очень верно чувствует, что происходит. Людям нужна справедливость и государство как инструмент ее поддержания.

 — Вы говорите — слабость власти, но в данном случае разве она не стала лишь лакмусовой бумажкой, выявившей брожение, которое до той поры уже подспудно существовало в обществе?

- Дело в том, что и слабость давно уже проявляется. Вы знаете, почему Манежная площадь была выбрана местом для проявления протеста? Потому что именно там наши уважаемые кавказские гости регулярно танцуют лезгинку. А это не нравится людям. И в Саратове люди возмущаются, потому что-то же самое происходит напротив храма «Утоли моя печали», даже тогда, когда там идет богослужение. Казалось бы, что особенного? Лезгинка и лезгинка, рядом можно хороводы водить. Но мы же понимаем, что лезгинка на московских или саратовских улицах — это некая демонстрация своей особенности, того, что все, может быть, и равны, но некоторые равны гораздо больше.

 — И что с этим делать? Запретить им танцевать?

- Я думаю, жить возможно и без запретов, более того — жили ведь в мире очень долго, столетиями. А чтобы это вновь стало возможно, самое главное, что нужно сделать нашему народу, — вернуться к вере, к Православию. Тогда люди начнут жить несколько иначе, будут рожать детей и воспитывать их, и многие проблемы снимутся. Ведь проблема межнациональных отношений заключается не в разности происхождения. Проблемы возникают тогда, когда меняется соотношение коренного и некоренного населения — не в пользу первого. В основе конфликтов — страх, что нашу землю займут другие, совсем чужие люди. Но страх-то у нас есть, а абортов от этого меньше не становится. Вот в чем проблема. А там люди рожают детей и, родив, воспитывают в своих национальных традициях, честь им за это и хвала. Это то, что и мы должны делать, и чем быстрее мы начнем, тем меньше у нас будет межнациональных проблем завтра, я в этом убежден.

Уйти от распродажи

 — Совсем немного времени осталось до наступления светлого праздника Христова Рождества. Могут ли люди, далекие от веры, как-то ощутить радость этого события?

- Если воспримут его как еще один повод попраздновать в том смысле, в котором обычно празднуют люди, далекие от веры, — то нет, не могут. В этом случае Рождество ничем не будет отличаться от 8 Марта. Но если хотя бы попытаться понять смысл этого праздника — конечно, душа человека не может на это не откликнуться. На Западе Рождество отмечается повсеместно, но его религиозная составляющая уже почти потеряна, ее остатки буквально выметаются из этого празднования, а само Рождество превращается в некий торговый карнавал. В России до революции его тоже отмечали все люди, независимо от вероисповедания, почему большевикам и удалось впоследствии заменить его Новым годом. Но Рождество — это, прежде всего, церковный праздник, и очень хорошо, что сегодня он снова возвращается нашему народу в Церкви — единственном месте, где можно по-настоящему его ощутить, осмысленно участвуя в богослужении.

 — Что бы вы пожелали нашим читателям в наступающем году и лично для себя?

- Я хотел бы пожелать всем того, что принято желать — счастья, любви, здоровья, всего самого доброго, надежды на то, что следующий год будет чуть-чуть лучше предыдущего. Это, быть может, несколько наивная надежда, но все же.

— Думаете, стоит тешить себя наивными надеждами?

- А надо не тешить, надо молиться Богу, чтобы Господь сделал новый год временем благоприятным и полезным для каждого человека, чтобы каждый мог добиться того доброго, к чему он стремится.
Беседовала Елена Балаян

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=54 811&Itemid=3