 |
| Православная газета г. Екатеринбург | Роман Балакшин | 29.12.2010 |
Мужчин в храме было несоизмеримо меньше, раз-два и обчёлся. Если быть точным — шесть человек. Они посещали храм постоянно.
И совсем почти не было детей. Стоят, правда, мальчики или девочки младшего школьного возраста рядом с бабушками, но прошло несколько лет, у мальчика прорезалось своё «я», и бабушка ходит в храм одна.
Нынче положение иное. Мужчин в храме много, значительно больше трети, причём всяких возрастов, от двадцатилетних до стариков. В алтаре прислуживают мальчики и юноши.
А дети! Сколько их! И грудные крохи, и только научившиеся ходить, и шалуны-пятилетки, и подростки. Всюду блестят их весёлые глазки, светятся улыбки, мелькают красивые темно- и светловолосые головёнки мальчуганов, нарядные косыночки девочек. Я однажды сосчитал: к Причастию подошло (грудных поднесли) тридцать детей. Зачастую детей причащается больше, чем взрослых. Казалось, бы сердце должно только радоваться. Прежние власти, препятствуя посещению храмов детьми, рассчитывали так: старшее поколение перемрёт, а молодёжи в Церкви не будет, и проблема религиозных предрассудков отпадёт сама собой. Но Церковь — это жизнь, а жизнь сильней безумных мечтаний и расчётов.
Итак, сердце должно радоваться, только оно порою не радуется, а ропщет. Вот картинка с натуры.
Обычное воскресенье. Народа в храме не битком, но порядочно. Так сказать, костяк прихода. Где-то ближе к «Верую» в храм начинают прибывать новые богомольцы. Это молодые родители с детьми. Ведут себя они чинно, многие приходят в храм постоянно. Если кто-то из деток и зашалит, мать его унимает.
И вот отверзаются Царские врата. На амвон выходит священник с Чашей. Дети постарше подходят в Чаше сами, младенцев подносят родители. Вдруг в храм быстро входит, почти вбегает женщина, приближается к Чаше, причащает ребёнка. Не приложившись к иконам, не помолившись, не собравшись с мыслями и с чувствами, с какими должно находиться в храме.
Мне возразят: может, она опоздала, автобус задержался. С кем не бывает. Но она же не нынче за завтраком решила причастить ребёнка. Она с вечера думала об этом и должна была предусмотреть и автобус, и всё остальное.
К сожалению, это нередкий случай неблагоговейного отношения к святыне. Остальные родители в большинстве своём ведут себя так же, с одним различием: в храм приходят пораньше.
Они зайдут в храм, перекрестятся, но на колени перед Чашей не встают. Видишь, что родители ходят причащать детей уже несколько лет (дети взрослеют на твоих глазах), однако сами не исповедуются и не причащаются. Разумеется, они не остаются на чтение благодарственных молитв. Их не бывает на великопостных службах, даже на субботних, когда не отговоришься занятостью на работе.
Когда наблюдаешь подобное поведение несколько лет, поневоле задумываешься: зачем эти люди приносят детей в храм? Когда родители только троих-четверых детей из тридцати сами ходят в храм и детей приводят не впритирку к изнесению Чаши, а к началу службы, в душу закрадываются подозрения, а есть ли в душах прочих родителей вера.
Ведь для христианина Причастие — это таинство, главный столп веры, зримое подтверждение Воскресения Христа, без веры во что нет христианства. После этого начинаешь подозревать, что такие родители не понимают сущности таинства, они не знают, что находится в Чаше.
Если их спросить, они ответят, что там в вине находятся кусочки хлеба. Но на самом деле в Чаше -Тело и Кровь (в буквальном, а не переносном смысле). Не продукты виноделия и хлебопечения, а Плоть и Кровь Богочеловека.
А они этого не знают, отчего и происходит неблагоговение и даже легкомыслие: ведь иногда родители стоят и улыбаются перед Чашей. От этого незнания и случаются следующие эпизоды. Ребёнок плачет, а его увещевают:
- Не плачь, не плачь, тебе сладенького дадут.
Уж на что я человек терпеливый и старающийся ни во что не вмешиваться, но не утерпел:
- Какого сладенького? — возмутился я. — Вы не в кондитерском магазине — что вы говорите?! Это не печенюшка и не конфета, это же Причастие.
Отсюда и рассуждение мальчугана лет пяти, когда он важно сказал своему ровеснику:
- Это (т.е. Причастие) полезно для здоровья.
Когда я ходил в детский сад, нам каждый день перед обедом давали по ложке рыбьего жира. Для здоровья. Не получается, что мы величайшую святыню уравниваем с рыбьим жиром?
Не превращается ли таинство Причастия в раздачу рыбьего жира, где вопрос о вере уходит — даже не на второй план, а вообще снимается…
Хуже того. Причастие младенцев превращается в моду. Ребёнка подносят к Чаше, а родитель (или прародитель) тут как тут вертится с фотоаппаратом или видеокамерой. Чтобы дома рассматривать, умиляться и похваляться перед соседями: «А мы, имярек, сегодня причастили».
Что делать? Запретить причащать детей нельзя. Господь сказал не возбранять детям приходить к Нему (Лк. 18,16). Но и проблема отношения к Причастию как лекарству, таблетке от болезней, рыбьему жиру (что есть кощунство) остаётся.
Предположение (надежда), что родители носят детей к Причастию, а потом и сами воцерковятся, не оправдывается. Я некоторых родителей видел с грудным младенцем, теперь их чаду уже пять-шесть лет, но никакого сдвига к воцерковлению у них нет, выработалась привычка по воскресеньям привозить ребёнка в храм, но не больше.
Видимо, единственный путь поправить дело — проводить беседы с родителями, чтобы они наконец-то поняли, что приходят с детьми не в поликлинику, а в храм Божий, что при недолжном отношении к святыне она может послужить в осуждение.
Но как родителей собрать для таких бесед? Во время богослужения это вряд ли возможно. Или всё же после прочтения молитв перед Причащением священнику стоит произнести вразумляющее слово?
Проблема есть. И это проблема не одного нашего приходского храма, она общецерковная.
Надеюсь, верующий народ не останется в стороне от неё, и общенародным соборным разумом мы, быть может, найдём выход из положения.
«Благовестник» г. Вологда
