России много дано, потому с нее много взыскивается

Телевизор смотреть некогда, но очередную передачу Феликса Разумовского на телеканале «Культура» не хочется пропускать. Цикл документальных исторических фильмов под общим названием «Кто мы?» идет уже почти два десятка лет. Два десятка лет Феликс Разумовский говорит с нами о нашем прошлом. Сухой напряженный голос и столь же напряженное — без всякой экранной приятности и позитивности — лицо. Мы чувствуем: человек на экране хочет сказать нам что-то очень важное. Важное для каждого из нас и для всех нас в целом, а все мы в целом — это Россия. Россия, которую нам никак нельзя потерять, а надо, напротив, найти.

 — Феликс Вельевич, почему Ваша программа называется именно так — «Кто мы?». Какую цель Вы перед собой ставили и ставите, зачем рассказываете нам все это в течение стольких лет? Что хотите изменить в общественном сознании?

- Мы начинали в конце 1991 года, это была эпоха смуты, эпоха иллюзий, которые и тогда-то выглядели жалкими, а теперь представляются просто самоубийственными. На только что созданном РТР возникла идея исторической передачи, передачи о прошлом нашего Отечества. Такой программы не было и не могло быть в советское время. Конечно, мы не готовились к такому марафону, все-таки почти двадцать лет уже! — но у нас была вполне определенная цель и, если угодно, своя историософия. Было горячее желание посмотреть на русское прошлое другими глазами. Ведь все мы выросли в эпоху истмата, когда история изображалась как борьба классов и бесконечная вражда богатых и бедных, эксплуататоров и эксплуатируемых. С помощью этой простенькой марксистской схемы за несколько десятилетий было разрушено историческое сознание нашего народа. Мы потеряли верное представление о самих себе, утратили ориентацию в историческом пространстве, то самое «чувство пути». И это при том, что на самом деле мы сказочно богаты, у нас за плечами — тысячелетний исторический опыт и традиция. Но как все это наследовать — вот проблема. Подобное наследование — процесс непростой, с разрушенным историческим сознанием тут делать нечего. К тому же есть такое неверное представление — будто мы наследуем только самое лучшее. Увы, мы можем получить наследство только целиком, со всеми долгами, которыми оно было обременено. Нам еще только предстоит разобраться и осознать, каковы наши долги; разумеется, их придется оплатить сполна — все до единого. Но сначала необходимо преодолеть историческую отчужденность и вернуть людям, живущим на русской земле, причастность своему прошлому. С чувства сопричастности прошлому для нас все начиналось, для нас это было необычайно важно. То, что произошло 500 лет назад, — произошло со мной, это до сих пор влияет на мою жизнь. Стало быть, это для меня важно, это меня не может не волновать, я не могу быть к этому безразличен. Это и есть историческое сознание — категория духовная, конечно, но в значительной степени и культурная тоже.

От чего нам хотелось уйти? В современном массовом сознании история попадает в формат кроссворда, то есть в сферу поверхностной эрудиции. Такая история напоминает рассыпанную мозаику. Человек знает много имен, дат, событий, но эти события существуют как бы сами по себе, в них нет смысла. Это мертвая история, которую невозможно связать с собственной судьбой; для разрушенного исторического сознания подобное очень характерно.
Чаще всего мы даже не представляем себе, в какой степени являлись и являемся заложниками подобной ситуации. Когда рухнула советская система, попытки что-то построить и что-то реформировать были попытками с абсолютно негодными средствами. На самом деле, мы только множили количество проблем во всех сферах нашей жизни. В чем заключалась наша слабость, которую мы не смогли преодолеть и которая обернулась беспомощностью? В простоте, а точнее, крайней упрощенности и даже примитивности нашего сознания, наших понятий и отношений. И это тоже — историческое наследство, никуда не денешься. Вследствие большевистского эксперимента русский мир чрезвычайно упростился. Это была сознательная и последовательная политика: «перековать» русского человека. Главный метод — насильственное упрощение. Уничтожалось все, что относилось к «ненужной сложности». Советский человек и советская культура отличалась опасной, нежизнеспособной упрощенностью. На самом деле, чем сложнее мир, чем богаче его связи, тем он жизнеспособнее. В сложном мире много разнообразных смыслов, целая иерархия смыслов, там много такого, что передается — от человека к человеку и из поколения в поколение. Нам, начинавшим в начале 90-х годов историческую передачу, хотелось рассказать о сложности русского мира. О его богатстве и красоте. О том, что мы потеряли и что нам необходимо возродить. О том, кто мы на самом деле. Отсюда и название.

 — Неизвестно, чья фраза, однако всем нравится: Россия — страна с непредсказуемым прошлым. Как Вы на нее реагируете?

- За этой фразой стоит равнодушие и легкомысленная беспечность. Равнодушие к земле, на которой мы живем, и к той культуре, которую взращивали наши предки. Эта культура все еще сохраняет и поддерживает нас, а когда перестанет поддерживать — здесь будет другая страна и другие люди. Что значит — «непредсказуемое прошлое»? Иначе говоря, восприятие и понимание нашего прошлого нам навязывается; разумеется, это делается в чьих-либо интересах и с нашего молчаливого согласия. Ведь это мы допустили — что вся русская история трактовалась в каком-то уродливо-карикатурном виде: лучшие люди — декабристы, Герцен и члены РСДРП (б), остальное — патриархальщина и отсталость. Мы об этом рассказывали своим детям. Стало быть, это наш общий грех! А потом, когда идеологическая машина рассыпалась, возникло огромное количество спекулянтов, которые принялись вертеть нашу историю и так, и эдак, наконец, кто-то сказал: страна с непредсказуемым прошлым! Это от опустошенности, от беспочвенности. И от лукавого, конечно. Будущее в самом деле в каком-то смысле непредсказуемо, хотя и будущее выбираем мы сами. А что касается прошлого — тут у нас выбора нет. История — не театральная декорация, в противном случае мы имеем дело с обычным шарлатанством. История — это реальный жизненный опыт и реальная судьба. Если по каким-то причинам мы предали свое прошлое забвению, нам придется хорошенько потрудиться над самопознанием. Придется научиться понимать свою историю, работать в ней мыслью и одновременно различать и отвергать теории исторических лжепророков. К тому же рассуждать о непредсказуемости собственного прошлого — это отнюдь не самое лучшее занятие в нашем положении. Впрочем, Пушкин не зря же сказал про нас, что мы ленивы и нелюбопытны.

 — Когда-то нам очень лихо — с помощью исчерпывающих, как тогда казалось, марксистско-ленинских формул — объясняли историю. Все события объявлялись совершенно закономерными и предсказуемыми: будет вот так, иначе быть не может. А насколько вообще можно объяснить, обосновать ход истории, определить причины исторических событий?

- Объяснять ход истории возможно и, более того, — жизненно необходимо. Первое условие для подобного занятия — мировоззрение. Материалистическое мировоззрение, марксистско-ленинское в том числе, неизбежно будет отсекать от прошлого все, что относится к духовной сфере. При таком взгляде на историю мы неизбежно станем заниматься вещами второстепенными, частными. Русский дар освоения пространства, деятельность русских пустынножителей, землеискателей и землепроходцев останется за пределами наших интересов. А такое явление, как русская смута, будет истолковано явно превратно. Выходит, что русская история требует как минимум русского мировоззрения. В основе этого мировоззрения — христианская картина мира, которая позволяет увидеть в истории иерархию явлений, причин и событий. Подобный подход вовсе не отвергает, к примеру, ту же классовую борьбу, столь милую сердцу любого марксиста. Классовая борьба существует в жизни, и это бесспорно. Однако в иерархии человеческих устремлений и ценностей этому явлению не стоит придавать какое-то исключительное значение. И вообще, нас не должно смущать то, что на целый ряд важнейших вопросов мы не получим сколько-нибудь удовлетворительного рационального ответа. История России — это история православного народа, тысячу лет назад избравшего для себя основную цель существования и развития: спасение. Важнейшие вехи на нашем историческом пути, все наши взлеты и падения определяются не чем иным, как действием Промысла Божия, направляющего нас к однажды избранной цели.

Почему удалось преодолеть русскую Смуту начала XVII века? А Великая Отечественная война, ее катастрофическое начало и победа, потребовавшая стольких жертв, — возможно ли не видеть здесь духовных причин и действия Промысла? Один из иерархов Церкви сказал: война нужна была, чтобы в России сохранилась Церковь. На высшем, духовном уровне это несомненно так. Накануне войны была объявлена «безбожная пятилетка», тысячи храмов разрушены, тысячи священников расстреляны, на свободе практически не осталось архипастырей. однако после катастрофических военных провалов 41-го года всесильной большевистской власти пришлось резко умерить свой пыл по части борьбы с Православной Церковью и русской культурой. Должны были сложиться невиданные угрожающие обстоятельства, чтобы в Советской России осенью 1941 года произошел очевидный нравственный перелом, опамятование, национальное пробуждение.

Не следует думать, что смысл истории на этом заканчивается и этим исчерпывается. Можно и нужно говорить о Великой Отечественной войне в иной плоскости и на иных уровнях: на историко-культурном, политическом, военном. Открывшиеся смыслы наверняка дополнят главную тему истории — действие Промысла Божия. Здесь вообще неуместна какая бы то ни было односторонность и упрощенчество на новый, православный манер, а к подобному упрощенчеству и примитивизации весьма склонно наше современное неофитское сознание. Об этом приходится говорить особо, потому что у нас сейчас время такое — неофитское. Наши предки пережили нечто подобное в одиннадцатом веке (я часто обращаюсь к этой аналогии — мы на них в самом деле очень похожи). Тогда, например, им казалось: вот мы крестились, следовательно, спаслись. И более заботиться, по большому счету, не о чем. И нам сегодня кажется, что нашим обращением к вере и Церкви все наши проблемы исчерпываются.

На самом деле, спасаться можно где угодно — и в России, и в Америке, православные храмы есть теперь повсюду. Только вот жить по правде без русской земли, без Отечества русскому человеку ох как сложно. Русский мир был и будет для нас самой лучшей и достойной средой обитания. Созидание этого мира — наше историческое призвание. А значит, нам необходимо крепко подумать, как на основе Священного Писания и Предания, на основе традиций церковной жизни возродить русскую культуру. И наше историческое сознание, без которого невозможна живая культурная традиция. Было бы невыносимо фальшивым, если бы, отстояв Литургию, мы выходили из храма и вновь становились людьми современной массовой культуры, массового сознания. Нам нужно вернуться к себе домой, научиться жить по-русски, по-христиански, не только в храме, но и вне его, чем бы мы ни занимались. Любая деятельность требует одухотворения через внесение национального русского начала. Тему культуры нельзя отделять от Церкви, от веры, мы искусственно это разрываем. Между тем острота ситуации нами почти не ощущается, мы не хотим знать, отчего зависит дальнейший ход нашей истории, наша судьба и что определяет нашу способность или неспособность к созиданию.

Сегодня мы можем сделать очень мало, почти ничего: степень разорения Отечества чудовищна, нестроение жизни колоссальное! И в то же время — храмы возрождаются, купола сияют. Это не может не обернуться разрушительным соблазном, в который раз. На эту тему написан замечательный бунинский рассказ «Поруганный Спас». О внешнем благолепии и внутреннем упадке и нестроении. Этот трагический разлад в свое время погубил историческую Россию, и нам негоже забывать такой урок. Трезвый взгляд призывает рассматривать наше сегодняшнее воцерковление исключительно как первый шаг. На очереди — вопрос о национальном самопознании во всей своей полноте. Это то средство, с помощью которого возрождается национальная культура. А национальная культура — это способ жизни народа.

 — Представляется, что даже и неверующие сегодня должны согласиться: кроме как от Церкви, России не от чего ждать возрождения. Церковь — ее единственная надежда.

- Да, и в этом уникальность сегодняшней ситуации. Русская смута начала ХХ века уничтожила множество сообществ, которые организовывали жизнь, поддерживали и развивали национальные традиции. Достаточно вспомнить русское земство, разрушенное «до основанья».В России вопреки всему осталось только одно сообщество, только один полнокровный общественный институт — Церковь. На ней теперь огромная ответственность — за восстановление национальной жизни в том числе. Ситуация, надо сказать, весьма непростая, потому как Церковь долгое время была отлучена от полнокровного общественного и национального служения. Такое положение существовало не только в советский, но и в имперский период нашей истории. Следовательно, нашей Церкви придется в первую очередь самой найти стиль и характер своего общественного служения в новый постсоветский период русской жизни. Одним словом, речь может идти исключительно о надежде и еще, конечно, о помощи наших небесных молитвенников, таких, как новгородские и московские святители, преподобный Сергий Радонежский и другие обитатели Русской Фиваиды. Все они в разное время потрудились над просвещением и устроением русской жизни. Вот и сегодня, я уверен, без участия Церкви мы не сможем справиться с нашими многочисленными застарелыми историческими долгами, не говоря уж о том, чтобы одухотворить жизнь, которую, кажется, невозможно одухотворить, настолько она разорена.

В то же время, ведь есть вещи очевидные, которыми не грех пользоваться. Как это делается, к примеру, в том же Китае. Я недавно побывал в этой стране и собственными глазами видел, как можно распорядиться своей судьбой в схожей ситуации.

Китайцы не стали все, начиная с Конституции, копировать с западных образцов. Это в экономике они — прилежные ученики, а в устроении собственной жизни они последовательные традиционалисты. Они создают свою национальную жизнь и знают, как решать свои многочисленные проблемы. И недаром у них совсем другое телевидение, там не встретишь потока криминальных новостей, бесконечных сцен насилия и героизации зла.

Что же тогда удивляться нашему неумению справиться с ворохом собственных проблем? И нашей нынешней очевидной разобщенностью. Ведь это тоже — камень преткновения. Общество жизнеспособно только тогда, когда оно консолидировано, разумеется, не на словах. Консолидация подразумевает общие ценности, идеи, общие традиции, общее представление о будущем. При созидании русского мира все это присутствовало в жизни. О призвании России и ее роли во всемирной истории проповедовал в Древнем Киеве будущий митрополит Иларион в начале ХI века. Его проповедь, известную под названием «Слово о Законе и Благодати», можно воспринимать как проект русского будущего. Конечно, далеко не всегда и во всем мы следовали идеям этого проекта, но это уже другой разговор. Принципиально важно, что мы, русские, помнили о своем высоком призвании даже тогда, когда в минуту слабости пытались уклониться от него. И только теперь наша жизнь устроена каким-то иным, совершенно противоположным образом. Каждый занят своим делом, никакой общей цели, никакого идеала не существует. Для русского человека эта ситуация неестественна и тягостна, мы не привыкли к идейному вакууму, которого не было даже при большевиках.

 — Кем же оно было задано — это высокое призвание России?

- Господом, конечно. России изначально было дано необычайно много. Под стать тем великим идеалам и целям, которые поставил перед собой народ, обживающий просторы Восточно-Европейской равнины. Именно поэтому с нас и теперь, и прежде так много взыскивается — по евангельскому слову (см.: Лк. 12, 48).

За измену своему призванию и своей идее Россия расплачивается смутами. Это род тяжелой саморазрушительной болезни русского мира. Подобной смутой была, к примеру, и так называемая русская революция начала ХХ века. Ее истоки берут начало в далеком прошлом, с русских расколов: религиозного и культурного. Это наши главные национальные трагедии, утрата единства русского мира, разделение народа на «белую» и «черную» кость, на европеизированный верхний дворянский слой и традиционное крестьянство. Власть и дворянство в ХVIII веке сменили одежду, национальный календарь, язык, по сути, сменили культуру. А те, кто жил и думал по-прежнему, стали относиться к этим людям — европейцам по «кафтанам и напудренным парикам» — как к чужакам. Меж двумя частями русского мира возникло непонимание, отчуждение, а затем и вражда. Умелое раскачивание превратило этот раскол в катастрофу. Здесь причины Гражданской войны, которая, вопреки нашим обычным историческим представлениям, началась задолго до революции. Это главная мысль нашего цикла о революции и Гражданской войне «Кровь на русской равнине»: не Гражданская война была следствием революции, а как раз наоборот — революция была следствием Гражданской войны. Крестьянство уже в 1905 году вело тотальную войну против «белой кости». Против барина, чужака, который, как представлялось крестьянину, даром сидит на земле и несправедливо ею пользуется. Крестьянину власть была не нужна, мужики боролись за землю, только за землю: «Чтобы вся земля была наша, обчая». Ради этого крестьянский мир поднялся на Гражданскую войну против другого, усадебного мира. Против людей другой, не общинной культуры, другого образа жизни. Против белой кости! Революцию делали господа в столицах — в Петербурге, в Москве или других городах. Революция — это террористы, либеральная общественность, это митингующие студенты! Все они борются с властью (царем, правительством), борются за свободу. Только эта по-своему уникальная ситуация давала маргинальной большевистской партии исторический шанс. И Ленин этим шансом умело воспользовался: уже в 1915 году он призывал «превратить войну империалистическую в войну гражданскую».

 — Где же нам искать ответы на вопросы о судьбах России сегодня? В Священном Писании, проводя параллели между ситуациями ветхозаветного народа и собственными ситуациями? В книгах великих русских писателей? В речах мудрых соотечественников?

- Ветхий Завет как модель любой человеческой жизни и национальной ситуации — это модель абсолютно точная и действенная. События Библии с неизбежностью воспринимаются как духовный комментарий к российским реалиям. Но мы с вами сегодня говорили об истории как иерархии явлений, причин и событий. Что касается высшего, мистического плана истории — здесь мы найдем в Библии ключ к любой исторической коллизии. Но в истории есть и другие планы, которыми не следует пренебрегать. И потому едва ли стоит думать, что в Библии сказано о России решительно все. Разумеется, это нисколько не умаляет значение Священного Писания.

Но есть и другой аспект этой темы. И оправдана премудрость чадами ее, — написано в Евангелии (Мф. 11, 19). Иначе говоря, многое зависит от того, кто обращается к Библии за ответами на исторические вопросы. Достоверность ответа напрямую зависит от опыта и зрелости конкретного человека. В нашей русской традиции мы доверяли эту работу нашим духовным учителям и наставникам. Если говорить в расширительном смысле — отцам нации, обладающим общепризнанным духовным и нравственным авторитетом. Эта традиция развивалась многие столетия вместе с русской жизнью. В качестве отцов нации в новое время мы видим русских писателей и поэтов — такой выбор сделало национальное сознание. Как вы понимаете, иного способа наделить человека всеобщим авторитетом и признанием не существует. Во всяком случае, власть в данном случае почти бессильна. Увы, и эта традиция в настоящее время угасла, что, безусловно, добавляет ощущение томительной пустоты. В России нет ни одного человека, к голосу которого нация готова прислушаться в самых трудных и жизненно важных ситуациях. Подробная картина сложилась в значительной степени искусственно и не без участия наших доблестных СМИ. В атмосфере информационного гламура, политического и иного стёба, а самое главное — всё разрушающей иронии, может действовать только политтехнолог. Общенациональному авторитету тут места нет.

 — Наивный вопрос: Россия — счастливая страна или несчастная?

- Если иметь в виду счастье в евангельском понимании, то счастливая, безусловно. Чтобы это понять, достаточно открыть месяцеслов. Сколько там судеб удивительных русских людей, достигших высокого духовного совершенства, святости! Конечно, это всего лишь малая часть нашего народа. Но если мы причастны русскому миру, то мы причастны и этой святости. И этому счастью. В одной из программ «Кто мы?», вышедшей давно, уже пятнадцать лет назад, я попытался рассказать о святом Серафиме Саровском как «стяжателе небесной радости». Духовный опыт батюшки Серафима безусловно пополнил и дополнил русскую традицию. И когда мы подходим к иконе преподобного, без которой теперь трудно представить православный храм, когда мы молитвенно обращаемся к Саровскому чудотворцу, нам передается частица того счастья и той радости, которая переполняла богоносного старца. Это невозможно искоренить и до конца вычеркнуть из нашей жизни. Это дает силы одолевать все наши беды и нестроения.

Беседовала Марина Бирюкова
Журнал «Православие и современность», № 16 (32)
________________________________________
СПРАВКА

Феликс Вельевич Разумовский родился в 1954 году в Москве, окончил Московский архитектурный институт, работал в Институте Генпланов, руководил группой, разрабатывавшей методику сохранения исторического облика малых городов России. В 1979 году издал первую книгу «Художественное наследие Серпуховской земли», затем, в соавторстве с Михаилом Дунаевым, — «В среднем течении Оки» и «Новгород». С 1989 года работает на телевидении.

С 1992 года — автор и ведущий исторической программы «Кто мы?» (с 1997 года она выходит на телеканале «Культура»). Программа включила в себя такие циклы, как «Державная воля и русская доля» (об истории русскoй государственной символики), «Жили-были славяне» (об истории русско-украинских отношений); «Хроника Смутного времени», «Казнить нельзя помиловать» (о русской политической полиции), «Еврейский вопрос — русский ответ» (за нее православный русский патриот Разумовский получил премию Федерации еврейских общин России), «Царь и Дума», «Вершины и бездны Серебряного века», «Кровь на русской равнине» (о революции и Гражданской войне), «Судьба без почвы и почва без судьбы» (о кризисе беспочвенности и исторических попытках его преодолеть), «Не в силе Бог, а в правде» (о русском воинстве) и другие. Постоянные зрители программы за эти годы узнали много нового о событиях русской истории — малоизвестных или, казалось бы, самых известных, исследованных и описанных вдоль и поперек. Автор не навязывает своей точки зрения — он втягивает телезрителя в процесс поиска ответов на вопросы о русской истории, о судьбе народа.
http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=54 760&Itemid=4