Российское государство воцерковляется через воцерковление чиновников

Беседа обозревательницы Русской линии Людмилы Ильюниной с духовником Софрониевой пустыни Нижегородской епархии протоиереем Владимиром Цветковым

Мировоззрение и идеология

Людмила Ильюнина.: Ваше высокопреподобие! В предыдущей вашей беседе в Русской линии Вы затронули целый ряд вопросов, остро волнующих верующих России (http://www.rusk.ru/st.php?idar=1 001 045). Хотелось бы продолжить разговор на эту тему.
Как вы объясните, происходящий на наших глазах поворот власти и общества к Церкви? Информационная война не одно десятилетие разрушала сознание наших соотечественников, но ведь и сейчас разрушительная работа продолжается. А между тем на лицо изменение отношения к православию.

О.Владимир: Да, но теперь мы как бы пришли в себя. Ситуацию можно сравнить с военной, когда немцы оказались под Москвой, и стало ясно, что отступать некуда. Да и силы к тому времени накопились, и сознание изменилось, стало более трезвым и у руководителей, и у народа, у тех, кто воевал на фронте. Так и сейчас, общество становится все более трезвым. Мы понимаем, что положение наше выражается военным лозунгом: «Отечество в опасности!». Необходимо собирать силы, собирать всех людей доброй воли, которые понимают, что, если мы проиграем, что, если и дальше в нашей стране будет продолжаться процесс разрушения, то нам или, может быть, нашим детям уже негде, не на что и никак не придется жить. Раньше, во времена расцвета либерализма, известные ненавистники России нагло выступали и ничего не боялись, а теперь либерализм сходит на нет, пробуждается национально-патриотическое сознание, государственное, державное сознание. Естественно, что ему нужна опора. Одним из таких оснований, разработанных идей, является «русская идея» во всей ее полноте, она постепенно завоевывает права национальной идеи.

Невозможно, да и не нужно объявить в один прекрасный день Православие государственной религией. Есть другой, и к тому же верный способ освоения общества — через сознание отдельных людей. В сфере экономики, например, Глазьев — выразитель идей соединения православия и экономики. В политике, как мы видим — Иванов, министр иностранных дел говорит, что мы используем христианские идеи во внешней политике, и теперь время перейти к действиям на основании христианских идей и понятий внутри страны, начиная с экономики. А это значит, что, в принципе, государство уже осваивает территорию православных идей и, обладая властью, обладая доброй волей, оно постепенно по мере воцерковления многих высокопоставленных чиновников и в политике действующих, и в экономике, и в просвещении, и в культуре, может быть начнет и действовать на их основе. Мы видим, что создается негласный, неофициальный фронт национального спасения, который имеет основанием своих действий православную идею.

Л.И.: Вот это, как раз, кое-кого и беспокоит — как бы православное мировоззрение не стало русской идеологией! Как бы внешнее не забило внутреннее. В чем отличие мировоззрения от идеологии?

О.Владимир: Мировоззрение — это воззрение частного человека, это личные отношения человека с Богом, с людьми, с ближними, с государством, с Отечеством, с какими-то прогнозами на будущее и т. д. А идеология — это общественное сознание. Это сознание, в основном, тех людей, которые управляют государством и которые либо осуществляют, то есть, реализуют эту идеологию на деле, либо ее распространяют, внедряют, в зависимости от степени агрессивности самой власти и состояния самой идеологии — завоевывает ли она власть, или только усваивает ее, или уже распространяет, внедряет, как это было в истории советского государства.

Л.И.: Пугают исторические параллели. Катастрофа 1917 года во многом была связано с тем, что православие стало идеологией, которая многими воспринималась как что-то неживое, насильно насаждаемое.

О.Владимир: Правильно, а неживое должно отмереть. Попущением Божьим разрушение произошло в той части, неживой, которая и была достойна разрушения. Тут надо признать нашу собственную вину, вину и духовенства, и мирян, интеллигенции и людей высшего сословия, которые отступили от веры. Виной было сплошное лицемерие, фарисейство, нетерпимое Богом лукавство, исполнение обрядов без внутреннего содержания, без веры. Оно и разрушилось, это предсказывалось преподобным Серафимом Саровским, но даже он не смог отмолить нас от разрухи 17-го года.

Л.И.: Народ боится, что и сейчас это может повториться, если мы пойдем по такому пути — налаживания православного сознания сверху.

О.Владимир: Суть в том, что сейчас процесс идет не сверху, а снизу. То есть от православного мировоззрения конкретных людей, которые помогают Церкви, сочувствуют Церкви. Они вкладывают деньги, помогают строить храмы, монастыри, общаются с архиереями, с Патриархом, и т. д.

В частности, надо особенно отметить большую роль Святейшего, который практически неутомимо, вел и ведет масштабную миссионерскую работу среди начальников разных рангов, начиная с президентов, министров, градоначальников и т. д. Он входил с ними в личные отношения, а через это они воспринимали православие. Невозможно личность Патриарха, архиерея или священника воспринимать, не воспринимая, в той или иной мере не пропитываясь, православным мировоззрением, принятием на том или ином уровне христианских ценностей. Эта миссионерская работа уже сейчас дает плоды. Они пока некоторыми могут еще не замечаться, но, в принципе, если быть чуть-чуть внимательнее, если иметь живое чувство, интерес, то мы можем заметить, что, действительно, вода начала двигаться. И поэтому необходимо быстренько тому, кто хочет исцелиться, бросаться в эту воду. Но, бросаться-то, конечно, не государству, а бросаться лично тому, кто увидел это движение.

Вера и просвещение

Л.И.: Как это конкретно может проявиться? Кого-то наоборот, смущает, что собираются вводить основы православной культуры в школе. Такие люди счиают, что нельзя научить христианству по книжкам, через зазубривание Закона Божия. Опять-таки вспомним горький дореволюционный опыт.

О.Владимир: Конечно же, вере невозможно научить. Эти уроки и не ставят цель — научить вере. Они лишь разрушают невежество в отношении православной культуры. Но православная культура отличается от основ веры. В принципе, может даже это и хорошо, что основы веры преподаются в воскресных школах добровольно. Но основы православной культуры должны быть обязательными в православной стране с преобладанием русского и православного народа. Хотя в России вместо 86% русских осталось уже 80%, но, тем не менее, этого достаточно. Если какая-то национальность в государстве составляет более 66% населения, то такое государство считается национальным. Поэтому нет никакой опасности ни принудительного обращения к вере, ни насильственного обучения, просто человек перестанет быть невежественным в области православной культуры. И в отношении сект различного рода, потому что об их идеологии не знают ни учителя, ни правоохранительные органы. Если они не будут просвещены, то не будут знать, как бороться с сектами или квалифицировать те или иные преступления, как их раскрывать. А педагоги не будут знать, как общаться с детьми из сектантских семей, или как относиться к проповедникам, желающим снимать помещения или проповедовать в школах.

Л.И.: Опасения-то возникают не у неверующих, а у верующих православных людей: есть такая опасность, что, когда человек много знает, то ему уже трудно верить сердцем. Наши предки не получали такого образования, почти не читали книг, зато какими они были подвижниками.

О.Владимир: Знание зависит, конечно, от качества души, от качества сердца. То есть доброму — все будет на добро и его сердце не станет от этого менее добрым. А злое сердце, если оно выучит основы православия, то… Такой случай был: одна женщина пришла в храм, попросила прочитать шестопсалмие, наизусть прочитала его, а потом попросила разрешения помолиться в храме ночью. Ей разрешили, удивившись такому благочестию, а когда утром пришли, оказалось что она украла все, что можно было. То есть при злонамеренности такое знание Православия действительно может быть разрушительно и для Церкви, и для людей, которые доверяются чистому знанию без испытания самой веры.

Л.И.: Тут вопрос немного в другом, — человеку, который очень нагружает свой ум, трудно молиться.

О.Владимир: Я думаю, что на уровне школы, когда людей нагружают таким количеством ненужных знаний, поневоле захочется помолиться, только не понятно, кому и как. А когда человек немного познакомится с православной культурой, он спросит: а как, вообще-то молиться, какие есть молитвы, куда идти, если тяжело на душе? Как поисповедоваться или причаститься, или что делать со святой крещенскою водой и прочие конкретные вопросы.

Нужен всероссийский ликбез по православной этике, то есть преподавание основ, которые должны снять самую крайнюю степень невежества. А то люди вступают в контакт с архиереем, со священником на основании, допустим, каких-то конкретных дел, но они не знают, как подойти под благословение, обратиться к священнику, не имеют элементарных понятий. Потому что времени нет, все заняты, и это происходит либо на ходу, либо кратко, либо ненароком; хорошо, когда человеку хватает смирения спрашивать простые вещи, обучаясь в ходе общения с священником по конкретному делу.

Л.И.: Мы сейчас говорили о людях не церковных, и, может быть, даже неверующих. Если вернуться к верующим, давно находящимся в Церкви, именно для них, наверное, особенно остро стоит вопрос православного мировоззрения. Для них это сейчас самый главный вопрос, потому что можно ходить в церковь долго, исполнять обряды, даже исповедоваться и причащаться, но не иметь православного мировоззрения.

О.Владимир: Да, не иметь целостного восприятия мира, не иметь доступа и желания обратиться к святым отцам или к какому-то систематическому образованию. Даже не нужно говорить о богословском образовании, а просто о ликбезе в пределах элементарного школьного Закона Божьего. То есть, знания истории Ветхого Завета, Нового Завета, богослужения, истории Церкви. Соответственно, ересей, которые смущали и смущают народ, основных православных понятий, которые добывались кровью мученической.

Например, нужно иметь правильное отношение к иконам, знать какое отношение к иконе является идолопоклонством, а какое истинное, правильное восприятие. Если от чудотворной иконы берутся частички, кладутся в Чашу и причащаются, то это, конечно, идолопоклонство. Если воспринимают саму доску и краски, каждую часть — как святыню, вне зависимости от того, кто изображен, то это тоже можно назвать идолопоклонством.

Л.И.: Об этом много писал о. Павел Флоренский, и вообще в новое время он, наверное, более, чем кто-либо, занимался построением православного мировоззрения.

О.Владимир: Пройти мимо имени о. Павла Флоренского невозможно. Он является одним из краеугольных камней для пути интеллигентного сознания к православию. Потому что, конечно, можно в деревне веровать и быть искренним, не все понимать, но иметь искреннюю веру. А, живя в городе, и имея необходимость проповеди православия, миссионерства, даже в семье, своим детям и внукам, нужно уметь в момент, когда нас спросят, «дать ответ о нашем уповании», по слову апостола Петра. И тогда мы должны иметь целостное мировоззрение, иметь под рукой ответы на любые, простые и каверзные вопросы.

Л.И.: О. Павел Флоренский пытался внести в свои богословские рассуждения математические законы. Один из таких законов — закон прерывности. Можно ли сказать, что православное мировоззрение монолитное, в нем все разложено по полочкам, или такой взгляд слишком рационалистичен?

О.Владимир: Да, в основном мы имеем дело с некими символами, которые суть — способ познания. Можно сказать о чем-то в духе «непрерывности», и описать, почему это и как. Можно сказать в духе «прерывности», и описать другую какую-то сторону. Можно сказать — и прерывно, и непрерывно, и это тоже может стать каким-то методом познания, описания духовной реальности. Но все это символика, это методология познания. И если о. Павлу Флоренскому это помогало, и он мог описать свою интуицию на любом языке — математическом или искусствоведческом, или естественнонаучном, на культурологическом материале, то он давал этот материал, описывал его, и люди, проходя через культуру, искусство, науку, медицину, физику, математику видели, какие плоды это дает, и как неожиданно все воспринимается, и какие неожиданные выводы получаются. Так что они или смущались и недоумевали, или понимали и удивлялись, как, например, в «Мнимостях геометрии» математически доказывается ограниченность этого мира и доказывается, что есть место, математически определенное, где происходит переворот, изменение состояния души и т. д. То, что описано в «Божественной комедии» Данте.

Л.И.: Мы сейчас говорили о вещах достаточно отвлеченных, а теперь практический вопрос. У меня вчера была встреча в семейной коммуне «Надежда», ее возглавляет удивительный человек, который 10 лет спасает бездомных детей, бомжей, от которых уже все отказались. И родители, и воспитательные учреждения. Он им реально помогает, я посмотрела, как он с ними общается, более того, его принципы общения совершенно святоотеческие. Первое, что он говорит пришедшему человеку: «Я не собираюсь бороться с тобой, мы вместе будем бороться с твоими проблемами». При этом он не верующий, он говорит, «я — человек не верующий, человек не православный». Очень добрый и хороший человек, и ему как будто бы Бог и не нужен. Как понимать таких людей? Как говорить с теми, у кого нет и потребности узнать о православии.

О.Владимир: Действительно, если человек по природе, по воспитанию «издетска» сохранил заповеди внутреннего судии, не нарушал чистоты совести, его привести к православию сложнее. Сложнее, чем бомжа, блудницу или разбойника. Мы работали в зонах и знаем, что это проще. Потому что если там сказать, что они грешники, они не будут отпираться, что они не таковы. А тут нужно говорить не о греховности человека, а о красоте божьего мира, о красоте подвига Христа. О том, что сами дела, которые совершает человек, они должны быть освящены и посвещены Богу. Что они должны быть не только приняты людьми, как хорошие, и не только приносили бы пользу обществу, но чтобы они были приняты Богом, чтобы встроились в целостное здание, которое строится здесь, на земле Господом Иисусом Христом.

Миссией России как раз и являлось построение Царства Божьего на земле — Святой Руси. И наша Россия — это место, где строится Святая Русь. Долгое время строилась Святая Русь, и сейчас мы можем поучаствовать и продолжить строительство той Святой Руси, которая затем воссияет во втором Пришествии и явит свою красоту всему миру, всей вселенной. И, конечно, это подвиг более сложный, здесь необходим подход, нужны знания языка, на котором говорит этот человек, в общем смысле, мировоззренческом. Как действовал апостол Павел, который «для Иудеев я был как Иудей», а «для чуждых закона — как чуждый закона, — не будучи чужд закона пред Богом» (1 Кор.9.20−22). Необходимо изучить мировоззрение человека, его интересы, его язык, образование, культуру, узнать его предков, какое он получил воспитание. И на этом языке ему рассказать о Христе, о вере, о всех тех ценностях, с которыми он еще не соприкоснулся. Наша задача ввести такого человека в соприкосновение с теми сокровищами, которыми мы обладаем недостойно, но которыми он обладал бы, если бы принял их, более достойно и оказался бы впереди нас в вечной жизни. Потому что у таких людей масса добрых дел, только еще немножечко, — обратиться, посвятить, принести это к ногам Христа, как принесли волхвы сокровища.

Л.И.: Ну, вот именно таких людей, в частности того, а ком я говорила выше, как раз очень возмущает, почему-то, что сейчас государство поворачивается к Церкви.

О.Владимир: Люди неверующие, они находятся в разного рода обольщениях, в том числе, они с осторожностью относятся ко всему, что касается государства, видя, что оно приносит много внешних, видимых и явных зол, разрушений, с последствиями которых приходится бороться этим людям. То есть, появление в обществе бомжей, беспризорников, всех этих новых болезней, туберкулеза, который, казалось бы, давно побежден, и т. д. Ему приходится бороться с последствиями того разрушения, которое произошло не без участия государства. Поэтому, когда государство, которое представляется в этом случае неким чудовищем, разрушающим и пожирающим живую ткань России, обращается к Церкви, то происходит перенос негативного отношения к государству на Церковь, к которой в каком-то виде эти люди все же относятся с уважением. Они видят, что это и культура, и какие-то люди добрые, и имена, которые известны. Это Достоевский и Пушкин, и Гоголь. И хотя бы из-за этого отвергнуть Церковь сложно, но как-то дискредитировать или привести человека в состояние некого смущения можно.

В отношениях Церкви с государством были различные периоды. Было и такое, когда они были непонятны даже людям, которые находились внутри Церкви. Вот, например, декларация Патриарха Сергия, — что же сказать о внешних людях, которые не были воцерковлены, или вообще не верили? Удивляться тут нечему, здесь надо разъяснить, объяснить, понять точку зрения человека изнутри, понять ее правоту, как и любой точки зрения, с которой мы пытаемся дискутировать или разобраться. А затем уже из этой точки выходить, как Данте выходил из ада, так и тут выходить из заблудившегося состояния сознания, к тому, к которому нас призывает Господь. Это, конечно, труд и подвиг, но это не невозможно. Другое дело, что это не всегда эффективно, может быть, за одну беседу это не может произойти. Надо вступать в отношения с этим человеком и просто помогать его деятельности, тогда он может поверить. Ведь Церковь это не какая-то абстракция, это мы, это каждый из нас. И если мы представляем себя, как место присутствия Божьего свидетельства, если мы являемся частичкой Тела Христова и Церкви, тогда мы должны нести ответственность и говорить, что мы берем на себя какие-то минусы, неправильности, но можем принять от имени Церкви предъявляемые претензии и рассказать о мотивах и причинах того, что происходит в Церкви.

Церковным людям сейчас нужна особая скромность и терпеливость

Л.И.: Убеждать кого-то сейчас очень трудно, потому что у тебя самого есть вопросы. Вот и у меня они есть, например: недавно я прочитала интервью с новым политологом Кремля. Был Глеб Павловский, теперь — Станислав Белковский. Он говорит, что он православный верующий, и что он уверен в том, — он используют такой смущающий образ, — что есть два приводных ремня, которые могут сейчас помочь двигаться государству, это Церковь и армия. Говорит, что он в этом убежден и убеждает в этом Президента. Когда слышишь подобное из уст никому неизвестных новоявленных учителей, подспудно становится немного страшно.

О.Владимир: Все же чувства возникают двойственные — страшно и радостно. Все дело в том, какие мотивы движут этим человеком, каких целей он хочет достичь. Это может быть прикрытие для каких-то разрушительных действий, а может быть у него сформировалось достаточное осознание ситуации и иерархии ценностей. Понимание того, что, как в свое время говорил император Александр III, «у России союзников только два — это армия и флот». Но тогда понятно было, что о Церкви не говорилось, ведь она была фундаментом всего. А теперь Церковь выделена из государства, и она может быть названа отдельно, а не внутри целостного здания государства. Поэтому оказывается, что Церковь, сохраняя свой авторитет и пройдя через страшные испытания, явив множество мучеников, обладает великой жизненной силой, которая может придать силы и государству.

Естественно, что в моменты кризиса идеологии, общественное сознание обращается к тому, на что можно опереться. Что может поддержать положительные инициативы, если они хотят доброго, либо отрицательные, чтобы прикрыть свои злые намерения. Конечно, могут возникать сомнения, не злых ли целей пытаются достичь при помощи этих «приводных ремней». Это может раскрыть только время: «о плодам их узнаете их». А если мы верим, что двигает ими положительное стремление, то тоже надо подождать. Элемент неопределенности сохраняется, потому что уж очень резко, грубо была разрушена Россия. И если плавно и потихонечку нам удастся выровняться и вернуться не на исходные, а на иные позитивные позиции, — строительные, государственные рельсы, то, конечно, мы будем рады. И мы имеем такую надежду. Православные люди — они оптимисты, нам ведь сказано: «всегда радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите». Это довольство, радость — являются основой, а уже какие-то недостатки, немощи, грехи — они как пятнышки или штрихи по белому, положительному фону. Отрицательное не является главным, потому что главной является победа Христа. А то зло, которое действует, оно временно и не может разрушить целостной, единой победы, которая уже совершена Господом над злом и царством его.

Л.И.: Приведу еще один практический пример. У меня была в прошлом году поездка в Волгоград на фестиваль православных СМИ. Потом нас возили по Волго-Дону. Нас принимал начальник Волго-Донского канала, устроил нам концерт, потом застолье, и было непонятно, как вести себя, как к этому относиться. Остался неприятный осадок. Во-первых, честно говоря, покоробило, как он рассказывал о Волго-Доне, как о великой стройке века, как о великом достижении. И когда ему задали вопрос: сколько здесь погибло людей? Он сказал, что это было такое время, это было неизбежно. Когда спросили, знают ли они, где останки этих людей, где они похоронены? Он сказал: зачем это знать? При этом этот человек ходит в православный храм. На застолье были бесконечные тосты в честь православия, веры, отечества и т. д. Все это очень настораживает и пугает, потому что не единичный случай.

О.Владимир: Это тоже понятно: люди, которые находятся во главе тех или иных направлений в государстве, они могут воспринимать какие-то положительные моменты, вступать в деловые отношения с определенными религиозными институтами, в том числе с православными СМИ, комитетами синодальными. В общении со священниками они стремятся показать все самое лучшее в себе на их взгляд, то есть то, что им кажется положительным, и боятся говорить о неясном для себя, но невольно рассказывают о своей собственной идеологии, чему они радуются, чем они хвалятся. А мученичество, тем более мученичество за Христа не вмещается в их идеологию и они смущаются этим.

Если бы этот человек был бы православным по существу, воцерковленным, то ему нечего было бы стесняться. В основании нашей Церкви — мученики, в основании престолов — мученики. И если в основании его учреждения — мученики, можно только радоваться. Другое дело, что мучеников необходимо почитать, молиться за них, искать их имена, сведения о ком мы можем найти, а затем канонизировать, строить поминальные храмы в честь них. Если об этом боятся вспоминать как о чем-то неприличном или неуместном, то конечно, возникает накладка и недоумение. Это конечно издержки слабого воцерковления, оправославливания нашего начальства. Пока еще для них это следующий шаг. Затем, если они будут воцерковляться, то они найдут материалы, будут знать более точную цифру погибших, не будут бояться этих цифр, будут гордиться тем, кто строил и как. В принципе, ведь можно так сказать: это была вынужденная мера, строительство такого грандиозного сооружения. Этот рывок, все эти стройки… Возможно были и другие пути, но произошло то, что произошло. То, что было сделано руками рабов XX-го века, это стало основой победы в Великой Отечественной войне. Как говорится, нет худа без добра. Конечно, радоваться этому мы не можем, но их труд не оказался напрасным; но и их смерть, страдания — не были напрасными, особенно, если они приносятся Христу, то есть, если это были люди верующие.

Другое дело, понимает ли само государство это или к пониманию этого придет потом.

Л.И.: То есть, не надо много требовать от тех людей, которые делают первые шаги в церкви.

О.Владимир: Да, первые шаги к осознанию того, что произошло и происходит с ними самими и со страной. Это первые классы.

Л.И.: Значит нам, церковным людям, сейчас необходимо проявлять особое терпение, скромность?

О.Владимир: Да. Не говорить, что, вот, я-то знаю, сколько здесь людей погибло, я-то знаю, где они примерно лежат, почему вы не строите храмы, почему нет у вас священников, которые молятся за всех, кто погиб на этом Волго-Доне? Я же встречался с людьми, которые выжили и которые рассказывали о том, как они выживали и что они ели и прочее… Нет. Мы должны сказать, что, вот есть еще одна сторона вашей деятельности. Она пока еще не раскрыта вами, пока вы боитесь еще о ней говорить, пока вы не знаете, что с этим делать. Но мы готовы помогать вам. Если вы хотите, мы будем искать материалы, издавать сборники и проводить конференции по Волго-Дону во всей полноте: и положительные достижения, и по мученикам, и т. д., с тем, чтобы воцерковлять и доводить до сознания и изменять мировоззрение этих людей, делать их православными руководителями.