Как милиция работает в Москве. Наши дни

В Службу общественного контроля ДПНИ обратился житель Московской области, которому среди белого дня был причинен тяжкий вред здоровью. Этому человеку было нанесено проникающее ножевое ранение, и лишь по счастливой случайности оно не повлекло смертельного исхода. Из рассказанного потерпевшим совершенно ясно следует, что нападение было совершено по мотивам межнациональной ненависти.

Такие мотивы давно перестали удивлять всех — а всякого рода деятели из «Общественной палаты» и т. п. организаций и вовсе никогда такому не удивлялись, уверяя, что ничего подобного «нет, потому что не может быть никогда.

Всё же, с долгожданной заменой московского мэра на человека благонамеренного, надежда на «прозрение» московских властей, как будто, начинают появляться.

Мэр Москвы Сергей Собянин неоднократно заявлял, что намерен навести порядок в городе. В этой связи ему может быть небезынтересно ознакомиться с обыденной обстановкой не по докладам подчиненных, а из первоисточника.

Далее мы приводим рассказ заявителя — без купюр. Как говориться в таких случаях: «No comments..»

«Около 18 ч. субботы 04.12.10. я и два моих знакомых (Олег и Константин) шли от Измайловского вернисажа в сторону метро Партизанская.

По дорожке, кроме нас, шло ещё много прохожих. Константин ушёл вперёд, мы с Олегом шли метрах в 10-ти позади, а ещё чуть позже я и от него приотстал, т.к. вынул телефон и собрался отправить подруге sms-ку о том, что дела закончил и еду домой.

Не успел я ничего набрать, как услышал крики и возню впереди. Подняв глаза от телефона, я увидел, как в толпе образовался очень широкий круг (вернее, её просто не стало), в котором Константин противостоял нападению двух или трёх энергичных худощавых молодых брюнетов среднего и выше среднего роста, характерно южного вида, одетых в чёрное и тёмное, без прочих особых примет. У одного в правой руке был нож. Они кричали, что «вы, русские, здесь вообще обнаглели, считаете себя крутыми, скоро вам всем конец, валить вас надо и мы всех вас уроем». Бандиты напирали, энергично били Костю руками и ногами, замахивались ножом, он отпрыгивал, отступал и с трудом отбивался.

Следом за Олегом я поспешил на помощь, чтобы разнять конфликт. Оружия или средств, его заменяющих, у меня не было. Причину драки я не знал, и сейчас не взялся бы утверждать что-то точное: только со слов Константина. Он сказал, что с ним просто столкнулись на ходу в толпе: не то внезапно остановившись, не то развернувшись, не то задев плечом, и нахамили… потом — слово за слово — стали бить.

Олег и я в два голоса вмешались в это избиение. Олег сначала вежливо спрашивал, что случилось и в чём дело, я же с ходу приказал бандиту убрать нож и отойти от Костика. Он отвлёкся на меня и со словами о том, что сейчас «завалит», бросился. Несколько раз я отбивал и его удары ногами, и ножом, и свободной рукой. Я пытался его схватить, подсечь и уронить (в правой руке я зажимал телефон и пакет со штанами, так что действовал только ногами и левой рукой). Он перепрыгивал через все мои подсечки, что-то орал снова про «крутых русских», которых надо «мочить», и в какой-то момент я не уследил за его правой рукой с ножом, которая махом ушла мне под левую руку и на долю секунды исчезла из моего поля зрения. Мне показалось, что он промахнулся ножом и просто слабо ткнул меня кистью или предплечьем в левый бок. Ощущения проникновения не было никакого. Тут же бандит отпрыгнул от меня подальше и начал на своём языке переговариваться с напарником, который в это время одним из ударов сбил Константина на обочину дорожки в снег.

Олег дрался вместе с Костиком против второго бандита или отвлекал на себя третьего нападавшего (число бандитов я не знаю: вроде бы кто-то из них ещё разгонял зрителей, кто-то сам был зрителем; там рядом два ряда торговых палаток, принадлежащих кавказцам, присутствие которых в том месте всегда ощущается очень сильно).

Я бросился к Константину, увидев, что он несколько секунд лежит в одной и той же позе и не поднимается (что само по себе ненормально). Нагнувшись над ним, я увидел, что лицо его разбито и густо окровавлено. Куртка на груди и руки — тоже. На мои вопросы о том, что случилось, чем его ударили и куда — он не отвечал, закатив глаза. Я решил, что его не ударил, а подрезал второй — не «мой» — бандит. Я перехватил телефон в левую руку и попытался набрать правой какой-то номер экстренной помощи или милиции. Ни то, ни то я сразу вспомнить не смог, не приходили в голову. Костик лежал, раскинув руки, не поднимался и не ворочался.

Тем временем бандиты вступили в стычку на тех же повышенных тонах с Олегом («вы здесь совсем обнаглели, русские!»). Вроде бы тогда же раздались какие-то крики со стороны, типа «Э, э, хватит, прекращайте». Я тоже постоянно орал что-то подобное. Устав тупо глядеть на телефон и не понимая, что надо набрать, я огляделся — и увидел светящийся вход в комплекс АСТ. Тогда я принял решение добежать до его охраны у входа, чтобы вызвать «скорую» и милицию, и побежал туда по заснеженным газонам.

Охранник АСТ отреагировал быстро и толково, сообщив по рации всё, что я ему сказал, но ответ патрульного сотрудника с овчаркой и девушкой-напарницей, которые находились метрах в 70-ти от нас, меня шокировал: из рации охранника донеслось, что, мол, «пусть звонят в дежурку». Ответив так, эти «милиционеры» с псом зашагали прочь за комплекса АСТ, и я побежал назад на дорожку к ребятам.

По дороге мне стало совсем жарко от беготни, я расстегнул куртку — и, поправляя её, влез левой рукой в мокрое и липкое. Оказалось, это кровь. Я сначала не придал этому значения, думая, что там не может быть ничего серьёзного (т.к. по-прежнему ничего не чувствовал): максимум царапина.

Ребята с разбитыми лицами, окровавленными куртками и руками уже шли вдвоём по дорожке к метро, отойдя от места драки метров на 20−30. Они сказали, что бандиты убежали. Я показал им свою рану и сказал, что поеду домой. Олег (по своему опыту знающий опасность ножевых ранений) настоял на том, чтобы я не уезжал, а чтобы в метро мне вызвали «скорую».

"Скорая" появилась более чем через час, причем сотрудники милиции, видевшие вс наши травмы, нас заставили простоять в вестибюле около их двери, не предложив ни сесть, ни лечь. Больше всего они опасались, не на их ли территории произошло нападение, и даже таскали избитых ребят на место драки, чтобы там удостовериться, чья это зона ответственности. Я в это время продолжал стоять, прислонившись к стенке, в метро Партизанская.

Потом я поехал на «Скорой» в 36-ю больницу, где меня прооперировали около 22:45—23:00.

Это было совершенно чётко нападение на почве межнациональной розни (бандиты много раз кричали о том, что русских надо убивать и что они это сделают со всеми русскими), а учитывая характер удара и его инструмент (обоюдоострый кинжал пробил толстую зимнюю куртку, джемпер, майку, толстый кожаный ремень армии ГДР, двойной пояс джинсов и трусы, после чего вошёл в меня снизу вверх; по словам хирурга, рана достигла в длину 15 см, 3 см шириной) — речь может идти только о покушении на убийство по национальному признаку. Как сказал тот же хирург, если бы лезвие вошло на 2 см выше — был бы обеспечен летальный исход.

В воскресенье днём я выписался из 36-й ГКБ из-за срочных дел и более-менее сносного самочувствия, но по звонку из местного ОМ (м. Первомайская, Измайловский бульвар, 41-а) был вынужден поехать не домой, а на общественном транспорте к ним туда (много остановок на троллейбусе и в общем более километра пешком), чтобы дать показания.

В 211-м кабинете я написал молодому сотруднику в гражданском (возможно, его зовут Евгений) заявление о возбуждении уголовного дела (или о принятии мер к нападавшим, не помню: диктовал он сам) и рассказал для протокола, как всё было. Сотрудник отказался внести в протокол мои неоднократно и настойчиво повторённые слова о националистических лозунгах и призывах к геноциду русских, которые много раз выкрикивали бандиты. Он сказал (дословно), что «Они — гости, 282-я — не для них». Также он отказался записать приметы бандитов (кого они там тогда у вернисажа будут искать, когда и как???).

Затем он вместе со мной поднялся на несколько этажей, и, оставив меня в коридоре, зашёл в какой-то кабинет, где стал при открытой двери негромко консультироваться с явно нерусским сотрудником кавказского же вида и именем, кажется, «Ахмед Рашидович Дудаев» (не помню) о том, по какой статье что нужно возбуждать в моём случае. Стоя у двери в коридоре, я не слышал от них слов о межнациональной розни, геноциде или покушении на убийство. Сотрудники говорили о xyлиганстве и телесных повреждениях, а также называли какие-то неизвестные мне номера статей.

Заявление у меня было просто взято этим молодым сотрудником в гражданском (возможно, Евгением). Ни квитка, ни номера — ничего он мне не дал и не сказал. Объявив, что меня ещё будут несколько раз вызывать из Долгопрудного в это ОМ на м. Первомайская в рабочие дни, чтобы снять показания и признать потерпевшим, а уж потом принять решение о возбуждении уголовного дела, он отпустил меня восвояси.

Направление на судебно-медицинскую экспертизу мне не выдавалось, сейчас жду вызова на дачу каких то «пояснений»

Анатолий"

(фамилию, адрес, телефон потерпевшего не приводим по понятным соображениям)

Со своей стороны, мы берём дело на особый общественный контроль. По данному делу явно усматривается, по меньшей мере, халатность сотрудников милиции, их нежелание выполнять свои обязанности. Возможно, они были направленными на сокрытие события преступления. Считаем что действия сотрудников ОВД, на которые указывает потерпевший, являются незаконными — их направленность явно состоит в намерении незаконно квалифицировать преступление как менее тяжкое, как дело частного обвинения.

Так, были искажены показания потерпевшего (чего стоит только «разяснение» о неприменимости ст. 282 УК РФ к «гостям»??), не было вынесено постановление о проведении судебно-медицинской экспертизы (СМЭ), о принятии мер розыска подозреваемых…

И мы обещаем этим сотрудникам: если таков их замысел, как мы догадываемся, то вряд ли он положительно скажется на их служебной карьере…
Пётр Лунин, С.О.К. ДПНИ