«Польский вопрос» — завалы истории

Прежде всего следует отметить с большим удовлетворением и оптимизмом тот процесс взаимопонимания и примирения, который обозначился в отношениях современных Польши с Россией после трагической авиакатастрофы в апреле 2010 г. Совместная работа правительств России и Польши по реагированию на крушение самолета, искреннее и открытое соболезнование российских правительства и общественности полякам по поводу потери значительной части их политической элиты способствовали росту доверия в Польше к новой России, которую очень много поляков всё еще считает своим историческим врагом.

Укрепление взаимопонимания требует известного мужества и объективности в разборке завалов псевдо-истории, скрывающей фактические события мифами, умолчаниями и пропагандой. Процесс разборки этих завалов не простой и не безболезненный, но он необходим.

Частично проблема заключается в том, что не-специалисты, как на Западе так и в России, знают об отношениях Польши и России в тенденциозной, препарированной для обывателя про-польской трактовке. На западе это обстоятельство наблюдается столетиями (см. стихотворение Пушкина «Клеветникам России» 1831 г.), поскольку историю региона писали в форме памфлетов анти-российски настроенные польские инсургенты, а в современной России унаследована советская (революционная) трактовка этих отношений, существенно совпадающая с зарубежной — о причине этого совпадения будет сказано ниже.

Геополитический контакт России с Польшей отмечается еще на заре русской государственности — свадьбами и войнами. Между прочим, первый фиксированный в истории захват Киева иностранным неприятелем произошел почти 1000 тому назад. После смерти св. равноап. вел. князя Владимира (1015 г.) поляки под предводительством короля Болеслава Храброго захватили первую столицу России. Болеслава привел в Киев его зять, Святополк Окаянный, убийца свв. Бориса и Глеба. Меч Болеслава, ущерблённый об киевские Золотые Ворота именно поэтому был прозван «Щербец (Szczerbiec)» и употреблялся в коронациях польских королей — таким образом непрестанно напоминая Польше о Киеве, как о предмете завоевания в прошлом.

Когда в XIII веке под ударами монгольских орд пала Киевская Русь, её западные осколки (Червонная Русь, Закарпатье) были разделены между Польшей и Венгрией. Много веков боролись потомки первой нашей государственности за свою национальную и религиозную идентичность — до наших дней русины (Rutheni) хранят в своем имени средневековое латинское название Киевской Руси (Ruthenia, Ruscia).

В те же время образовалось и начало расти великое княжество Литовское, в которое сперва вошли другие осколки Киевской Руси — северо-западные (частично — нынешняя Белоруссия). Впоследствии Литва аннексировала юго-восточную часть Киевских уделов, некогда завоеванных монголами. Только северные и северо-восточные уделы Киевской Руси стали ядром будущей независимой России.

Постепенно Литва и по территории и по национальному составу, по культуре и по религии оказалась равно русской, как и литовской. Надо обратить внимание на два ключевых момента: в Литве XIII — XV веков отсутствуют как «Польша» так и «Украина». К концу XIV века именно Литва была государством «от моря до моря» (от Балтийского до Черного.) На польских картах эпохи 1386−1434 Польское королевство — узкая полоса с севера на юг, зажатая между массивом Литвы с востока и Германией, Венгрией и Чехией с запада. А Литовское княжество в свою очередь на две трети состояло из занятых литовцами южных территорий Киевской Руси (в том числе и с городом Киевом.)

В 1385 году литовский великий князь Ягайло (сын русской матери — дочери великого князя тверского Ульяны) женился на польской королеве Ядвиге и объединил Польское королевство с Литвой; при этом Ягайло специфически передал Польше русские земли (так в документах) бывшие частью великого княжества литовского. Таким образом, территория Польского королевства увеличилась за счет русских земель (а территория Литвы соответственно уменьшилась.) К титулу польских королей было прибавлено «великий князь русский». Отмечу, что титулы монархов не были просто фразами вежливости, а весьма важными геополитическими формулами, определявшими политическое пространство власти данного монарха. Поскольку польский король был великим князем русским, то для поляков великий князь московский и государство со столицей в Москве не могли обозначаться как «русские» — отсюда появилось польское обозначение Великороссии как «Московии» и народа ее как «москалей» — сохранившиеся и до наших дней в лексиках, находящихся под влиянием польских геополитических навыков и доктрин. Московия не могла называться «Россией», поскольку Россия принадлежала польскому королю. В наше время ту «польскую Россию» принято называть Украиной и Белоруссией.

После 1385 года уже Польша стала страной «от моря до моря» (за счет русских земель, которые Ягайло переписал от Литвы на Польшу). Однако даже в единении с Литвой, соотношение сил между Польшей и «Московией» было на стороне восточного соседа. Да и политика полонизации и окатоличивания населения восточных провинций польского королевства вызывала постоянное сопротивление и вооруженные восстания. Кстати, последние эпизоды насильственной латинизации в Польше наблюдались перед самой Второй мировой войной и только протесты русской Белой эмиграции (в особенности в США) спасли героически сопротивлявшихся православных священников и верующих украинцев от произвола довоенных властей Польши.

Далее между Польшей и Россией наблюдается череда конфликтов, в которых Москва постепенно и частично отвоевывала свое национальное наследие, как преемница Киевской Руси. Общеизвестны также политическая диверсия (говоря современным языком) Польши с Лжедмитрием, которая чуть было не вылилась в установление власти польского короля Сигизмунда в Москве; осада Троице-Сергиевой Лавры, а позже оккупация Москвы поляками, убийство святителя Гермогена, попытка убить новоизбранного царя Михаила Федоровича Романова (подвиг Ивана Сусанина.)

Хотя в ходе восстания Богдана Хмельницкого значительная часть прежней Киевской Руси воссоединилась с Московским Государством (некогда основанным наследниками Киева, исторического «старшего брата» Москвы), польский король продолжал владеть значительными территорими, признаваемыми поляками российскими, и по этому обстоятельству продолжал титуловаться в Польше великим князем русским.

Однако к середине 18-го века политическая система Польши начала разрушаться. Парламентская республика с выборным и конституционно ослабленным монархом, с чрезмерным влиянием магнатов («олигархов» той эпохи) и с абсурдным условием парламентского единогласия решений (т.н. liberum veto) просто не была способна функционировать. Сам собой возник вопрос о дальнейшей судьбе Польши, как геополитического объекта.

За Россией оставалась миссия возврата своего исторического наследия в польском владении, которые сами поляки обозначали как русские земли. Но Россия не была заинтересована в расчленении собственно польских территорий. Оставаясь правопреемником древнего Киева, Санкт-Петербург все же не стремился упразднить этническое польское государство (даже в его союзе с инородной, но значительно полонизированой Литвой.) Наоборот, России было выгодно, чтобы Польша существовала в качестве единого, суверенного государства-буфера на границах с Пруссией и Австрийской империей.

Проблема Польши в 18-м веке была еще в том, что и на западе у нее были владения, которые приросли к польской исходной территории подобно тому, как Литва и земли Киевской Руси были аннексированы на востоке. В 18-м веке на возвращение этих западных владений Польши стала претендовать Пруссия.

Первый раздел Польши (1772 г.) был инициирован Пруссией, с одобрения Франции и при соучастии Австрии. Россия не могла выступить в защиту польской неприкосновенности — тем более, что это время пришлось воевать с польской «Барской Конфедерацией» (от имени города Бар, где началось это движение) которую поддерживала Австрия.

Барская конфедерация против короля Польши возникла потому, что последний наконец (в конце 18-го века) узаконил юридическое равноправие польских граждан православного вероисповедания с поляками-католиками. Если бы Россия в тот момент вообще отстранилась от польских дел, то Пруссия и Австрия усилились бы за счет раздела Польши — в ущерб России, которой возможно самой пришлось бы защищаться уже от прямой агрессии. В этом разделе только Австрия получила территории, бывшие частью собственно Польши. Для России акция 1772 года была собственно не «разделом Польши», а возвратом части земель Киевской Руси, до великого князя Ягайло бывших в составе Литвы.

Второму разделу Польши в 1793 г. году предшествовал союз Польши с Пруссией (1790 г.) В Польше возникла гражданская война («Тарговицкая Конфедерация») отчасти связанная с событиями Великой Французской Революции. Тарговицкие конфедераты призвали Россию на помощь — и снова Россия не стремилась расчленять Польшу; было предпочтительно иметь стабильную Польшу в качестве союзника и противовеса Пруссии. Но Пруссия была против русского военного присутствия в Польше и потребовала нового раздела польских территорий. В этом рзаделе Россия снова только вернула себе земли Киевской Руси (в том числе сам древний город Киев).

Третий раздел Польши в 1795 г. был ответом на восстание Тадеуша Костюшко. Пруссия снова сыграла ключевую роль в разделе польских территорий. В Европе уже бушевали войны с революционной Францией и Польша могла стать плацдармом в центральной Европе для революции и якобинцев с их гильотинами, маратами и революционным террором. Россия получила Вильну (т.е. уже собственно Литву) Пруссия — Варшаву («Великую» Польшу) и Австрия — Краков («Малую» т. е. первоначальную Польшу) и Люблин.

Твким образом, во всех трех разделах Польши, Россия не приобрела собственно польские земли, а только вернула утраченные территории Киевской Руси, и в последнем разделе приобрела часть Литвы.

Тем, кто хочет подробно усвоить историю российско-польских отношений в ключевой период от древности до конца 18-го века рекомендую начать с изучения «Истории России» С.М. Соловьева.

В Великой Армии Наполеона 1812 года поляки составили значительный отряд в 60 000 человек (приблизительно 10% общего состава армии при переходе Немана.) Польша выступала как союзница Наполеона и после поражения последнего, как союзница агрессора, снова сама субъектом дипломатии, на этот раз среди держав, победивших Бонапарта.

В 1815 было образовано Царство Польское, с столицей в Варшаве, в «личной унии» с Россией. Этот статус предусматривал широчайшую внутреннюю автономию (конституция, парламент, самоуправление, законы, суд, финансы, собственна армия, налоговая самостоятельность, разграничение с западными губерниями России) с условием что главой государства был российский император (поначалу Александр Первый). В Варшаве проживал наместник императора — его брат и предполагаемый наследник российского престола, ветеран суворовского похода в Швейцарии и боев с Наполеоном, великий князь Константин Павлович, женатый на польке, весьма дружелюбно относившийся к Польше и к полякам.

В составе России похожей автономией пользовалось также Великое Княжество Финляндское, в общем спокойно остававшееся в составе Империи до декабря 1917 года.

Однако широкая автономия не устроила польских националистов; в 1830 году они подняли восстание, отчасти под стимулом революционных волнений в Франции и Бельгии. На предложение вел. кн. Константина Павловича кончить дело полюбовно польские экстремисты ответили отказом; польская армия повернула оружие против русских. В январе 1831 польский Сейм буквально объявил войну Польши против России. Повстанцы пытались перенести театр военных действий в Литву — литовцам предстояло расплачиваться военной разрухой за геополитические амбиции польских экстремистов. Эта война была для России совсем не такой «легкой», в особенности из-за дипломатических осложнений и антирусской пропаганды, развязанной сторонниками поляков — как за рубежом, так и в самой России. Польскими войсками командовали ветераны армии Наполеона — в малом формате повторялась эпопея Отечественной войны 1812 года. Именно эта война вызвала блестящую отповедь Пушкина — «Клеветникам России». Кстати, Папа Римский Григорий XVI тоже осудил восстание поляков в энциклике 1832 г. Cum Primum.

После капитуляции повстанцев прежняя автономия Польши была значительно урезана (была расформирована польская армия). Польские националисты стали применять идеологию и тактику подрыва российской государственности изнутри. Поляки начали конструкцию украинского антироссийского сепаратизма и развили связи с нарождавшейся второй волной европейской революции. Во время венгерского восстания 1848 года значительное число поляков возглавило венгерскую повстанческую армию против Австрии. В России поляки активизировали свою революционную агитацию — еще до восстания 1830 г., в заговоре декабристов (1825 г.) замечен след польских противников России.

Революционное движение в России стало для некоторых поляков средством реализации собственных националистических целей.

В царствование Императора Александра Второго, в связи с объявлением освобождения крепостных в 1861 г., в польских и литовских губерниях началось брожение среди шляхты, активно недовольной освобождением своих крепостных. То же наблюдалось и в грузинских губерниях; в собственно России дворянство отнеслось лояльно к отмене крепостного права. К 1863 брожение вылилось в повстанческое движение в Польше и Литве. Повстанцы применяли партизанскую тактику против регулярной армии и политический террор к нейтрально настроенным соотечественникам. Папа Римский Пий IX благословил войну поляков как римо-католиков против православной России. Вооруженное сопротивление продолжалось до 1864 года. Подавление восстания было трудным и жестоким и в итоге «российская» Польша потеряла остатки своей автономии. Примечательно, что правительство России в этом конфликте активно способствовало эмансипации польских крестьян, освобожденных от крепостной зависимости. После подавления восстания польские революционеры частью включились в подрывную работу против России, частью эмигрировали — некоторые стали лидерами Парижской коммуны в 1870 г.

Характерно для «каши в умах» в теперешней новой России использование лозунга анти-русских польских повстанцев 1863 года, «за нашу и вашу свободу», на кресте-памятнике русским юнкерам (метро «Сокол»), защищавшим Москву от революционеров-большевиков в ноябре 1917 года… А песня «Варшавянка» польских революционеров, убивавших «москалей» — до сих пор обозначает класс российских субмарин.

После восстания 1863 года правительство России предприняло политику русификации «Привислянского края» — принципиально ошибочную, т.к. было не реально предполагать, что народ, имеющий такое ярко выраженное анти-русское политическое сознание и жертвенную приверженность к своей национальной мечте, не раз проливший русскую кровь, согласится в массе на русификацию; тем более, что существовали недоступные русификации польские национальные анклавы в Германии и Австро-Венгрии (после разделов XVIII века).

Подавление восстания 1863 года распылило по России тысячи революционно настроенных польских повстанцев, многие из которых усилили деятельность революционных организаций. По этническим анализам зарубежных исследователей, примерно 25% революционеров в России было польской национальности. Эти цифры не означают, что все поляки были революционерами, но что среди революционеров в России вероятность встретить поляка была приблизительно 1 из 4.

За рубежами России многие поляки вели активную анти-русскую пропаганду, всячески очерняя Россию и её народы, и одновременно представляя Польшу и её историю в заведомо положительном свете. Появился вариант польской истории, бытующий до сих пор. В 20-м веке проводниками этого варианта являются многие весьма влиятельные и активные пропагандисты, в ведущих столицах мира, в том числе и в России. Политический ущерб России (и Польше) от действий этих идейных противников не поддается исчислению. Многие поляки стали «объяснителями» России для Запада и претендуют на эту роль до наших дней.

После 1863 года для России образовалась дилемма: Польша и поляки не желали быть частью империи, стремились к отделению, работали на революцию в России. Практические соображения диктовали эмансипацию «российской» Польши — однако выполнение такого шага было связано с большими европейскими осложнениями, особенно принимая во внимание, что в Германии и Австро-Венгрии тоже были польские анклавы, и эти могущественные государства могли даже развязать пан-европейскую войну, чтобы предотвратить восстановление польской государственности за свой счет. Кроме того, «российская» Польша являлась стратегическим выступом на германском направлении, и это было немаловажным для сохранения военного баланса на запад от России. Независимая Польша могла стать членом анти-российской коалиции и тогда польский выступ мог повернуться против России…

Таким образом, до войны 1914 года польский вопрос оставался для России геополитическим осложнением, не имевшим ясного, безопасного и продуктивного решения.

Совершенно ложно заявлять, что поляки все стонали под гнетом России, «гремя цепями царизма». В личном плане многие поляки вполне преуспевали, жили повсюду, добивались успехов на жизненном поприще. Быть подданными Российской Империи было немалым преимуществом. Примерами успеха может служить отец будущего начальника ВЧК Менжинского, преподававший в Пажеском корпусе в СПб (органы под управлением Менжинского таким образом расстреливали и репрессировали учеников его отца). Заметны генерал М.Д. Бонч-Бруевич, комендант Пскова в феврале 1917 года (его брат, Владимир был в то же время правой рукой Ленина по организации ЦК РСДРП, и в ноябре 1917 возглавил первый вариант будущей ВЧК.) Генерал-лейтенант Иосиф Романович Довбор-Мусницкий верно служил России и перешел на польскую службу только после развала 1917 года. Множество профессионалов, предпринимателей, управленцев, художников, артистов и ученых населяли практически все значительные центры России, вплоть до Харбина.

Примером положительного отношения правительства России к Польше может служить история Варшавско-Венской ж-д. В 1845 году — после восстания 1831 года — Император Николай Первый поддержал строительство этой стратегической для Польши дороги (открылась в 1848 г.) — в то же время Николаевская ж-д. (СПб-Москва) открылась лишь в 1851 г. и стала третьей ж.д. по счету в Империи.

В Государственной Думе 1906−1917 годов существовала фракция польских депутатов. Поляки также заседали в Государственном Совете, занимали высокие посты при дворе и в управлении империей. В польском обществе разрасталось сознание, что может для поляков лучше присоединить свои национальные интересы к общероссийским и создавать благополучие своего края в сотрудничестве с остальной Россией. Романтизм 19-го века начинал уступать практичности 20-го.

Но революционное движение в России продолжало оставаться в значительной степени национально польским. Для революционеров-поляков революция была инструментом разрушения собственно России и восстановления Польши. Они объективно, но цинично рассматривали «социальную справедливость» и «светлое будущее человечества» как удобные приманки для безнравственных идеалистов. Так Ю. Пилсудский основал польскую социалистическую партию, однако когда он пришел к власти в Польше после социалистической революции в ненавидимой им России, то у себя он социализм отнюдь не насаждал, а коммунистов преследовал довольно сурово.

Поляки активно участвовали в революционном терроре в России. В Париже поляк Березовский покушался на жизнь царя Александра Второго, а поляк Игнатий Гриневицкий стал непосредственным убийцей Царя-Освободителя в марте 1881 года (в 1975 году именем Гриневицкого был назван мост в Ленинграде). Поляком по матери был убийца вел. кн. Сергея Александровича, Ян Каляев (по-русски говорил с польским акцентом.) Поляками были первые два руководителя ВЧК: Дзержинский (до сих пор его именем в России названы сотни объектов, стоят памятники) и Менжинский. Полькой по происхождению была жена «самого» — Надежда Крупская.

Придя к власти в РСФСР/СССР, поляки-революционеры начали переписывать историю российско-польских отношений и поэтому даже сегодня в России, как и за рубежом, не специалистам мало известны ключевые аспекты польской политической истории, в особенности последних 200 лет.

Революционная борьба поляков с Россией продолжалась. В 1904 году Ю. Пилсудский получил от японской разведки миллионы йен для организации террора в России. Была учреждена доктрина и активная программа «Прометеизма» по ликвидации России как государства, путем его расчленения к уровню мелких удельных княжеств, на основах «даже фиктивных наций» (слова Пилсудского). Эта модель была потом перенята гитлеровцами, а после 1945-го перекочевала далее.

Когда в 1914 году началась Первая мировая война, Пилсудский возглавил австрийские «Польские легионы» с целью войны против России. Впоследствии у легионов возникли разногласия с германцами, но эти формирования коллаборантов в конечном итоге стали основой армии Второй Польской Республики. В «Польских легионах» воевал брат Маршала СССР Рокоссовского.

В общей сложности только за период 1800—1920 (120 лет) в Польше было инициировано пять широкомасштабных, агрессивных военных операций в восточном направлении — против России и сепаратной Украины и также в против Литвы (историческая столица Литвы Вильно-Вильнюс была отнята Польшей у Литвы в 1922 году и оставалась за Польшей до 1939 года.)

Когда на Версальской мирной конференции 1919 года союзники-победители обозначали восточную границу Второй Польской Республики, то демаркация была определена по этнографическим признакам («линия Лорда Керзона») приблизительно там, где проходила граница России после второго «раздела» Польши, и впоследствии западная граница СССР (а сегодня — Украины). Несмотря на линию Керзона, в 1920 году Ленин отдал Западную Украину Второй Польской Республике — частично удовлетворяя мечту сообщника А. Ульянова — Ю. Пилсудского.

В период между мировыми войнами Вторая Польская Республика заключила с Гитлером пакт о ненападении в 1934 году (за 5 лет до пакта Германии с СССР). Во время Мюнхенского кризиса 1938 года Польша блокировала предложение СССР перебросить войска для защиты Чехословакии от Гитлера. Польские доводы были резонны — Советский Союз был плацдармом Коминтерна, помогал коммунистам в гражданской войне в Испании и был идеологически обязан способствовать марксистской революции в Европе. Это обстоятельство в общем не замечено нынешними комментаторами в России. В 1938 году Европа не стремилась к альянсу с СССР против Гитлера потому, что Советский Союз был государством, поддерживавшим марксистские революции во всем мире. Но вероятно имелся и другой повод для польского veto на переброску Красной Армии в Чехословакию в 1938 г.: вышеупомянутый польско-германский договор взаимопомощи и также тот факт, что при разделе Чехословакии Польша взяла себе долю — Тешенский округ. В 1938 году Уинстон Черчилль назвал Польшу «шакалом Европы». Через год союзники постарались забыть эти факты, т.к. Польша тогда уже была жертвой нацистской агрессии, да и после войны стало нецелесообразно упоминать о польском союзе 1934 года с Гитлером.

Катынские расстрелы были типичным для СССР преступным истреблением по классовым критериям. Польская национальность расстрелянных для Сталина была не существенна, а коммунистическая революция в России была во многом обязана именно полякам. В Катыни поляков расстреливало учреждение, основанное польским революционером Дзержинским. История — строгая и неумолимая учительница. Революция, которую поляки использовали для разрушения Исторической России, на этот раз ударила как раз по прямым сородичам тех же дзержинских, гриневицких, каляевых, менжинских, бонч-бруевичей, крупских.

Очень жалко убитых в Катыни поляков — они были лично невинны и среди них несомненно были благороднейшие, замечательные личности. К сожалению, сухой исторический смысл расстрелов вряд ли возможно обсуждать с поляками — их человеческая боль понятно остра и неисчерпаема. Однако урок Катыни нагляден — сеющий ветер, пожинает бурю. И эта истина конечно не только к полякам относится, а ко всему человечеству.

Польское общество культивирует уже 200 лет самооценку в качестве «невинной исторической жертвы» различного рода империализмов. Как мы видим из вышеизложенного, такая оценка не подтверждается историей. На восточном направлении политика Польши за 1000 лет была экспансионистской, как в отношении Исторической России так и Литвы, причем захваченные территории, при их утрате, квалифицировались как «польские» хотя таковыми не были ни по этническим ни по политическим признакам.

До сих пор, польские националисты поднимают вопрос Польши «в границах 1772 года» не заботясь о том, что такая претензия — посягательство на территориальную целостность Латвии, Литвы, Белоруссии и Украины — суверенных государств, членов ООН, а в отношении Латвии и Литвы, также коллег Польши по НАТО и ЕС. Кстати, вступление в НАТО требует предварительного решения всех территориальных споров — каким образом заявки польских националистов на границы 1772 года согласуются с упомянутым условием членства в НАТО — не ясно.

В заключение, еще раз отмечу позитивные и многообещающие сдвиги в отношениях Польши и России. Этот процесс надо приветствовать и развивать. Будем надеяться, что после тысячи лет конфликтов, наконец будут найдены формулы примирения и нормальных соседских отношений. Надо помнить, что решение конфликтов требует доброй воли обеих сторон. Сколько бы ни старались российское правительство и общественность — если со стороны Польши не произойдут симметричные движения навстречу, то примирение и сотрудничество вряд ли состоятся.

С российской стороны необходимо учитывать два важных фактора. Первый: в национальной идентичности Польши присутствуют лейтмотивы польского могущества и международного влияния в прошлом (мы видели, что в значительной степени эти качества были приобретены от Литвы, которая в свою очередь усилилась через аннексию земель Киевской Руси). Другим лейтмотивом является самооценка Польши в качестве невинной жертвы империализма могущественных соседей.

Вторым фактором является то, что в Польше отношения с Россией на востоке и с Германией на западе занимают пропорционально больше общественного внимания, чем соответственно отношения с Польшей, в России и в Германии. Конечно, во всех упомянутых социумах найдутся личности и даже общности людей, думающие иначе. Но это — отклонения от очевидного курса общественного сознания.

К упомянутым факторам и лейтмотивам надо относиться с деликатностью, уважением, серьёзностью и вниманием. Они определяют политическое сознание и в меру этого значения они — реальны, и с ними надо считаться, ради конструктивных результатов.

Государства не соседи по квартирам, и поэтому такое личностное понятие как дружба — в отношении стран может звучать фальшиво и наивно. Сотрудничество народов в будущем не означает забвение или презрение к трагическому прошлому. Но прошлое именно тем особенно, что оно — в прошлом, которое изменить невозможно; а народы и всё человечество живет в настоящем и строит совместное будущее.

Для будущего Польше и России необходимо взаимное сотрудничество — чтобы в конце концов закрыть застарелый «польский вопрос».

Владимир Беляев,
Главный редактор газеты «Русская жизнь» в Сан-Франциско (издается непрерывно с 1921 года)