Как они верили

О жизни священника в советские годы

Что двигало людьми, когда в годы жесточайших гонений они избирали для себя священническое служение? Почему, несмотря на годы унижений, они оставались верными Церкви и своему призванию? В этом году исполнилось пятьдесят лет служения в священном сане протоиерея Николая Земцова, клирика Покровского храма г. Саратова. Корреспондент «Взгляд-Православие» встретилась с отцом Николаем, чтобы узнать, какой была жизнь священника и его семьи несколько десятилетий назад.

Выбор пути

Дети вокруг собирались стать космонавтами, пожарными, врачами. Маленький Коля мечтал стать священником. Почему так получилось, он не знал и сам. Он был совсем ребенком, когда мать взяла его в церковь. На второй раз он попросился в попутчики сам. А потом уже ходил в храм один — зажигал и ставил свечи, с благоговением рассматривал образа, слушал голоса певчих и внимал особой церковной тишине. В семье такое увлечение младшего ребенка не разделяли, над ним даже посмеивались. Братья и сестры дразнили его попом, а в воскресные дни уговаривали вместо того, чтобы идти в храм, погонять с ними мяч во дворе. В послевоенном Ростове-на-Дону вера как основа жизни была давно утрачена. Верить в Бога, а уж тем более открыто заявлять об этом, было признаком чудачества, более того, это было даже опасно.

В школе о Колиной тяге к церковной жизни быстро прознали и сверстники, и учителя. Первые, со свойственной детям жестокостью, смеялись над ним и даже сделали всеобщим изгоем. Вторые изо всех сил, и мольбами и угрозами, убеждали отказаться от «опасного» увлечения церковной жизнью. Мальчика даже оставляли на второй год — за то, что не носил пионерский галстук и посещал храм. Во всей школе он был такой один.

Екатерина Николаевна, классный руководитель, внушала ему со слезами на глазах: «Мы тебе напишем рекомендательное письмо, поступишь в университет. Не ходи ты только в эту церковь. Туда только больные идут, а ты — здоровый мальчишка, зачем ты туда ходишь? Там же бабушки одни». «Вот увидите, Екатерина Николаевна, — ответил тогда ей Коля, — я буду батюшкой, а вы будете бабушкой, и тогда вы придете ко мне».

Так могло случиться, но не случилось. Просто потому, что из родного Ростова Николай уехал. А потом, спустя много лет, вернулся специально для того, чтобы найти свою первую учительницу. И так и не нашел: старую школу снесли, а фамилии Екатерины Николаевны он не помнил.

Подростком он отпросился у матери и отправился в Ставрополь — поступать в семинарию. Окрыленный, с вокзала он добрался до семинарии пешком, и совсем не ожидал, что получит. отказ. В семинарию набирали учеников старше восемнадцати лет, а этот возрастной ценз Коля не проходил. Вернувшись в Ростов, придя в знакомую церковь, он разрыдался. Ему на всю жизнь запомнились сказанные тогда в утешение митрополитом Вениамином (Федченковым), выдающимся пастырем Русской Православной Церкви в XX веке, слова: «Не плачь, Коленька, поступишь ты обязательно в семинарию и будешь священником».

Это напутствие оказалось пророческим. Свою семинарию Николай нашел далеко от Ростова-на-Дону, в Саратове. Так случилось, что год спустя именно в наш город перевели служить владыку Вениамина, и молодой человек без раздумий поехал за ним.

«Нас называли черными врагами, семинаристы ведь не курят, не пьют. А многие девчонки очень хотели познакомиться. Из-за того, что священники женятся только один раз, — с улыбкой вспоминает время своей учебы отец Николай».

Тяготы

Все изменилось, когда вчерашний семинарист принял сан. Фигуры священников ничего, кроме агрессии, в тогдашнем обществе не вызывали. Их могли обругать матом, в них кидали камнями, вслед служителям Церкви неслось презрительное «поп». А однажды в троллейбусе всю рясу отца Николая изрезали ножом. Пионеры после уроков специально бежали к Духосошественскому собору и соревновались в меткости стрельбы по окнам храма. Иногда, вспоминает отец Николай, выбивали более десятка стекол в день. От таких «обстрелов» не спасали даже решетки, сквозь них падали на пол собора куски кирпича. Набегам не было видно конца и края, а тесное соседство с церковью физкультурного поля только усугубляло ситуацию.
Добровольно обречь себя на такие унижения были готовы немногие. Клириков в храмах во времена безбожия катастрофически не хватало. И вскоре молодому выпускнику семинарии пришлось сразу же заменить пожилого настоятеля Покровского храма. А позже были годы служения в Пензе, Владимире. «Золотое кольцо», кстати, отцу Николаю не понравилось. Владимир показался энергичному батюшке скучным маленьким городишком с размеренной жизнью и излишне медлительным населением. То ли дело обжитой и полюбившийся уже Саратов. Все пять лет службы отец Николай не мог дождаться перевода обратно и, когда, наконец, дождался, был вне себя от радости. На вокзале его, груженого сумками с гостинцами для домашних, едва не затоптали пассажиры троллейбуса. Кого-нибудь другого это происшествие обязательно вывело бы из себя. А отца Николая оно позабавило. Он до сих пор вспоминает, как уже сметенный и сбитый с ног рвущейся в двери транспорта толпой, он краем глаза заметил установленную над вокзалом надпись с названием города и в душе возликовал.

Но самое страшное испытание настигло его здесь, дома. Шло начало шестидесятых, и в октябре батюшка по неосторожности сильно застудил себе ухо. Да так, что в итоге в экстренном порядке слег с менингитом в больницу. Вернее, был доставлен туда на скорой после того, как упал в обморок прямо на улице. За несколько часов до назначенной на утро срочной операции в больницу заявились сотрудники военкомата. Священника хотели забрать тут же, доказывали хирургу, что он дезертир и симулянт. Но доктор был непреклонен и пациента отстоял. Сложную многочасовую операцию делали без наркоза. А через неделю, как раз когда выписанный из больничной палаты молодой священник отлеживался дома, за ним пришли и без долгих разговоров отправили на службу. В момент расставания в доме священника стоял плач. Жена и маленькая дочка никак не могли смириться с предстоящей длительной разлукой. Отсутствие мужа и впрямь давалось матушке тяжело. В свое время ей, певчей в церковном хоре, знакомство с молодым алтарником казалось на редкость романтичным и сулившим много надежд. Только выйдя замуж, она поняла, что быть супругой священника очень нелегко. Когда отца Николая забрали в армию, ей посчастливилось поступить на хоровое отделение саратовского музыкального училища. Правда, при поступлении о сфере деятельности мужа она умолчала. Но, как только отец Николай вернулся, информация вскрылась, и молодую женщину сразу же отчислили. Царящие порядки были жесткими, и в числе безжалостно гонимых оказывались не только сами священнослужители, но и члены их семей.

В казарме, вспоминает отец Николай, его окрестили Святым. Солдаты жаловались на то, что по-простому звать священника Колей им неудобно. Служивших в священном сане в хрущевские времена были единицы. И даже этих немногих активно склоняли отречься от веры в Бога, от Христа. Чего только не сулили отцу Николаю взамен: и направление на службу обратно в Саратов, и получение квартиры. Однако священник был непреклонен. «И не стыдно советскому солдату креститься?» — бросил ему как-то уполномоченный совета по делам религий, увидевший жест отца Николая при виде креста. «Я, пока жив, буду креститься», — отвечал священник.

В переполненном заключенными Иркутске, в одной из военных частей, он прослужил целых три года. На первых порах ему поручали самую грязную работу: убирать в туалетах, драить пол. Но потом начальство смекнуло, как выгодно иметь среди подчиненных человека, лгать и воровать которому не позволяет его вера. И доверило его заботам самое ценное, что было в армии — продовольственное обеспечение. Товарищи мгновенно начали его уважать. Хотя раньше не давали покоя вопросом: «А ты чего не такой, как все?».

Сегодня о годах своей службы отец Николай вспоминает охотно. Армейская школа жизни научила его многому. Но самое главное, как он говорит, что во всех тяготах Господь был с ним. По стечению обстоятельств воинская часть, в которой пришлось проходить службу отцу Николаю, располагалась в здании бывшего монастыря, насельников в котором на тот момент, конечно, не осталось. По этому поводу отец Николай даже придумал шутку: «В церковь не пускали, а в монастырь под конвоем привезли».

И все равно служба в армии была тяжела, а для служителя церкви — тяжела вдвойне. Среди сослуживцев отца Николая верующих людей было мало, да и те о своих религиозных взглядах предпочитали помалкивать. А священника неудержимо тянуло в храм, ему было неуютно в стандартном военном обмундировании. «Я же всю жизнь мечтал стать священником, — объясняет отец Николай, — церковное облачение становится твоей плотью, радостью, приносит утешение, дарует поддержку. К нему надо относиться с благоговением».

* * *

Ему повезло: всё то, к чему он так стремился, без чего болела душа, пока нес службу, вернулось к нему сразу после того, как он снова прибыл в Саратов и предстал перед владыкой Пименом. Архиепископ очень удивился, когда узнал, что разрешение на проведение богослужений у отца Николая не отобрали перед отправлением в часть. Такие разрешения изымали у всех, а восстановить их после было не так уж просто. Ведь в советское время над церковным институтом довлел светский — совет по делам религий, без активного участия и одобрения которого не произносилась даже проповедь. Зная об этом, отец Николай свой документ, уходя на службу, оставил лежать дома.

К счастью, все давно изменилось. Церковь выстояла и пережила десятилетия гонений. Теперь отдаваться самому главному в жизни — служению Богу и людям — отцу Николаю не мешает уже ничего. А слезы не поступившего в семинарию юноши обретают особый смысл. Они стали первым выражением верности выбранному еще в детстве пути.

http://www.eparhia-saratov.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=54 670&Itemid=3