Вера писателя

Сейчас, по прошествии 100 лет со дня смерти Толстого, когда проблема так называемого отлучения его от Церкви и ухода из Ясной Поляны обсуждается в СМИ и на научных конференциях, следует обратить внимание на одно недоразумение. Иногда складывается впечатление, что даже очень просвещенные люди не совсем понимают, что по сути своих взглядов и идей Толстой кардинально разошелся с Церковью. Я бы даже сказал—с евангельским христианством.

Окончательным толчком к началу подготовки отлучения Толстого от Церкви стал его роман «Воскресение». Можно предположить, что если бы Толстой не написал двух глав романа «Воскресение», в которых повествуется о богослужении в тюрьме, то, возможно, не было бы акта февраля 1901 года об отлучении Толстого. Церковь должна была твердо засвидетельствовать: то, что пишет Толстой в своих религиозных трактатах, к ней никакого отношения не имеет, это не является православием, не является христианством.

Для тех, кто занимается поздним периодом биографии писателя, вопрос о последних днях жизни Толстого стоит так: его уход из Ясной Поляны—это победа или поражение? Я на этот вопрос отвечаю: скорее поражение. Это итог всей его жизни: Толстой вдруг понимает, что-то, о чем он писал, неубедительно, и в первую очередь для него самого. Он ищет поддержки. Ему все-таки 82 года, он стоит на пороге смерти и понимает, что те люди, которые его окружают—в первую очередь это члены его семьи и Владимир Чертков,—этой поддержки ему оказать не могут.
Поэтому он идет туда, где его ждут совсем другие люди—его сестра Мария Николаевна Толстая в Шамординском монастыре и оптинские старцы, с которыми он встречался ранее. Я абсолютно уверен: не случайно он поехал именно в Оптину пустынь, что было для близких ему людей совершенно неожиданно. Но Толстой-то понимал, что именно там живут люди, которые могли бы дать ответы на его вопросы. Если бы только он нашел в себе силы переступить порог монашеской кельи и эти вопросы задать.

То, что происходило у нас в стране в течение 80 лет, в очень значительной степени подорвало религиозные корни, и сейчас читателю часто сложно разобраться в вопросах веры. Особенно когда речь заходит о таких сложных, многогранных авторах, как Лев Толстой. И тут могу только дать несколько советов. Я бы обратил внимание на произведения Толстого, написанные до начала 1880-х годов, в первую очередь на романы «Война и мир» и «Анна Каренина».

Важно разделить эти два этапа в творчестве Толстого. И что касается первого этапа, то с точки зрения нравственности, пользы, толчка к осмыслению религиозных проблем «Анна Каренина» может дать гораздо больше, чем его неудачная попытка бороться с Православной церковью.

Отмечу еще один момент. Толстой, не получив никакого серьезного религиозного воспитания, как и тысячи его образованных современников, тем не менее с детства вращался в среде людей, преданных православию (в первую очередь это его «тетушки-праведницы»). Конечно, это обстоятельство дало ему какую-то закваску. И важно понимать, что представители Церкви—современники писателя—очень часто с болью и тревогой переживали все, что с ним происходило. На отпевании младшей дочери писателя, Александры Львовны Толстой, в США в 1979 году митрополит Филарет (Вознесенский) подчеркнул, что Церковь скорбит с близкими писателя о его участи. Я думаю, что эта настоящая, искренняя, религиозная скорбь о Льве Николаевиче Толстом и о многих других русских людях, отвергнувших православие в начале ХХ века, жила именно в Церкви.