 |
| Радонеж | Митрополит Иларион (Алфеев) | 15.11.2010 |
— Недавно в СМИ был растиражирован рабочий документ международной комиссии по богословскому диалогу между Римско-Католической и Православной Церковью. Расскажите, что это за документ, и что, собственно, произошло?
— Русская Церковь не имеет никакого отношения к так называемому Критскому документу. Он был составлен в тот период, когда мы не участвовали в работе комиссии. После того, как в Равенне на комиссию были приглашены представители так называемой Эстонской Церкви Константинопольского Патриархата, мы были вынуждены из нее выйти. Именно в эти дни комиссией был подготовлен текст, который с моей точки зрения является совершенно неудовлетворительным. Это текст о роли Римского епископа в церковном общении первого тысячелетия.
— Поразительно! Каждый раз, как только католики предлагают нам диалог, можно услышать: «Вот, православные не хотят участвовать в диалоге, давайте поговорим!» — «А на какую тему?» — «Давайте поговорим о Римском Папе».
— Хорошо. Эта тема нуждается в обсуждении, поскольку она является яблоком раздора между православными и католиками. Мы всегда говорим католикам, что мы готовы обсуждать примат римского епископа в том виде, в каком он имел место в первом тысячелетии. После того, как во втором тысячелетии произошел разрыв, началось развитие папизма, который для нас является неприемлемым. Но в первом тысячелетии Церковь была едина, на Западе был Римский Папа, а на Востоке было четыре восточных Патриарха. Вот что мы должны бы обсудить с католиками. И что в итоге получилось с этим документом? В нем приводятся различные упоминания о Риме, о римском епископе, о Римской Церкви в произведениях святых отцов и древних церковных авторов. Вот свт. Игнатий Богоносец называет Римскую Церковь «первенствующей в любви». Вот свт. Ириней Лионский, прп. Максим Исповедник, прп. Феодор Студит что-то говорят о Риме, вот на вселенских соборах присутствуют папские легаты, и так далее. Каждый абзац, взятый в отдельности, содержит какое-то важное историческое свидетельство, но весь документ, взятый в целом, оставляет впечатление папистского текста, который абсолютно не отражает реальность. Например, там практически не упоминаются предстоятели других Поместных Церквей, ничего не говорится о роли Константинопольского, Александрийского, Антиохийского Патриархов. Конечно, можно сказать, что это не имеет отношения к теме первенства Римского епископа. Но если бы такой документ получил официальное одобрение и католиков, и православных, на мой взгляд, произошла бы катастрофа. Поэтому, ознакомившись с этим текстом, я забил тревогу. Я сказал братьям из греческих Церквей и католикам, что этот текст для нас является совершенно неприемлемым. Даже если мы его доработаем, дополним, исправим, все равно он никогда не сможет стать официальным документом, который смогли бы подписать православные участники. Он может остаться только неким рабочим документом, который мы положим в архив комиссии и который не будет официально опубликован. Вот, собственно, о чем мы и договорились в Вене. Мы изучали этот документ, пытались его как-то редактировать, но все православные участники дискуссии указывали на то, что этот текст не может быть принят в качестве официального документа. Естественно, может произойти утечка информации, хотя никакого особого секрета в этом тексте нет. Он не является официальным документом Смешанной богословской комиссии по православно-католическому диалогу.
— То есть ни о каком «прорыве», как некоторые говорили, в отношениях между католиками и православными, речи нет.
— Это и к лучшему. Прорыв мог бы произойти, если бы в этом тексте было прямо сказано, что в первом тысячелетии юрисдикция Римского епископа не распространялась на православный Восток. Ради того, чтобы католики признали это, мы могли бы составить официальный документ. На одном из заседаний мы прямо сказали, что в текст следует внести утверждение о том, что в первом тысячелетии юрисдикция Папы распространялась только на Запад, а на Востоке были четыре восточных Патриарха. Но католики не захотели внести такое уточнение.
— А как вообще сейчас развивается диалог между Русской Православной Церковью и Римско-Католической церковью? Ведь помимо примата Папы есть масса других вопросов, которые являются более насущными. Есть ли здесь какое-то взаимодействие?
— Надо сказать, что тема примата Папы обсуждается не в рамках двухсторонних отношений Русской Церкви с Ватиканом. Она обсуждается в рамках работы специальной смешанной комиссии, в которой участвуют представители всех поместных Православных Церквей, и мы являемся членами этой комиссии. А двухсторонние отношения — это те отношения, формат которых совместно с Римско-Католической Церковью мы можем определять сами. Сейчас, я думаю, на первый план должны выйти вопросы сотрудничества в практической области. Мы должны сами себе задать вопрос: что мы можем делать вместе для того, чтобы нашим верующим жилось лучше. Например, на западной Украине православные верующие были изгнаны из своих храмов. Можем ли мы совместно предпринять что-то для того, чтоб им стало лучше? Сейчас на Украине греко-католики подняли шум из-за того, что Одесская епархия Украинской Православной Церкви Московского Патриархата высказалась против строительства греко-католического храма в Одессе.
— Да там же никогда не было греко-католиков вообще! Я хорошо знаю ситуацию в Одессе. Там был древний католический храм, очень маленький, и там есть буквально считанные десятки поляков, исторически и культурно связанных с католицизмом. Больше никого и никогда там не было.
— Но стоило только митрополиту Агафангелу высказаться на эту тему примерно в том же духе, как сразу же поднялся скандал. Эту тему начали обсуждать на Западе, в средствах массовой информации, чуть было не объявили сбор подписей. А почему столько лет не решается вопрос о строительстве православного храма во Львове? Почему столько лет во многих других местах при прежних президентах Украины невозможно было строить православные храмы?
— Там, где реально присутствуют православные верующие, причем в большом количестве.
— Я думаю, что эти вопросы могут стать предметом нашего обсуждения с католиками. Есть также и другие вопросы. Скажем, ведь у нас по сути дела общее понимание многих социальных и нравственных вопросов. Например, понимание семьи, как союза между мужчиной и женщиной, ведь это сейчас оспаривается на Западе.
— Ведь сейчас идет настоящая война, развязанная агрессивным секуляризмом против христианских ценностей.
— Это война не просто против христианских ценностей, это война против человека. Я часто говорю, что, когда мы защищаем христианские ценности, в действительности мы отстаиваем не какие-то абстрактные богословские понятия, мы защищаем такие основополагающие понятия, как человеческая семья. Что такое семья с нашей точки зрения? Семья — это союз между мужчиной и женщиной, естественным продолжением которого является рождение детей, причем рождение стольких детей, сколько этой семье дает Бог. Таково традиционное понимание семьи. В современном секулярном мире оно совершенно размыто. Сегодня на Западе можно услышать: «А почему семья — это союз мужчины и женщины? Разве не может быть союз мужчины с мужчиной, или союз двух женщин? Пусть они усыновляют детей». Также совершенно утрачено представление о том, что рождение детей является благословением Божиим. В шкале ценностей, по которой живет современный человек, на первом месте стоит материальный успех, материальное благосостояние, потом семья (в весьма усеченном понимании), работа. И вот в результате утраты основополагающих нравственных ценностей распадаются семьи. По сути дела, из-за этого уменьшается народонаселение в западных странах.
— И заботливо приглашается иммиграция. И не дай Бог, ты выскажешься против мусульманской иммиграции — тут же тебя обвинят в ксенофобии и религиозной нетерпимости.
— Как раз вот эти проблемы мы можем обсуждать с католиками, потому что здесь у нас общие позиции, общие подходы. Мы можем сейчас вместе многое сделать и сказать миру, чего нельзя, к сожалению, сказать о протестантах. Многие из них встали сегодня на совершенно либеральные и, я бы даже сказал, антихристианские позиции в вопросах нравственности.
— Владыка, но для того, чтобы мы вместе выступали, нужно консолидировать и наше православное свидетельство, хотя бы в рамках русского Православия. Например, что сейчас происходит во Франции, какие отношения у нас с Парижским экзархатом, как идет строительство Русского культурного центра?
— Вы имеете в виду архиепископию русских приходов Константинопольского Патриархата?
— Совершенно верно. Как я понимаю, власть там захватила группа мирян, которая по нынешнему уставу имеет очень большое влияние на принятие решений. Какие с ними сейчас отношения?
— Отношения непростые, существует напряженность. К сожалению, тех кардинальных сдвигов, которых нам удалось достичь в отношениях с Русской Зарубежной Церковью и которые привели к полному восстановлению общения, в отношениях с Парижской архиепископией сегодня не происходит. Я думаю, на это повлияли разные факторы. В частности, там уже выросли поколения людей, которые никак не идентифицируют себя с Русской Церковью. Им непонятно, зачем, например, налаживать отношения с Русской Церковью, если они и по языку, и по культуре, и по мировоззрению уже являются французами. Есть целый ряд других церковно-политическим моментов, которые осложняют наши отношения.
— А что имеется в виду, когда говорят о древней «Галльской Церкви»? Даже предложили уничтожить иконостас в нашей церкви на рю Дарю, которая сейчас принадлежит архиепископии. Я говорю «нашей», потому что это бывшая посольская церковь в центре Парижа.
— Я не слышал, чтобы там собирались уничтожить иконостас. Но в западных Церквах, в том числе и среди Православных, появляется ностальгию, скажем, по христианской древности — по галльскому, кельтскому христианству. Я думаю, что иногда эта ностальгия приводит к отрыву людей от реальных проблем и от реальной церковной жизни.
— Такой мечтательный романтизм. А что можно сказать о строительстве культурного центра в самом центре Парижа. В невероятно престижном месте, рядом с Эйфелевой башней, отведен большой участок, предназначенный для строительства культурного центра, и он в значительной степени будет православным, как я понимаю.
— Это будет духовно-культурный центр. Его строительство начнется только в 2012 году, когда оттуда съедет организация, которая там находится сейчас. Там будет построен храм, будет построен духовно-культурный центр, куда, вероятно, переедет наша семинария, которая была создана не так давно. Думаю, это очень важный проект, поскольку он поможет весьма существенно консолидировать русскую православную общину, которая сейчас во Франции является весьма многочисленной.
— Владыка, Вы упомянули семинарию, и я не могу не задать вопроса, который задают многие блоггеры. Это вопрос о либеральных настроениях руководства семинарии по отношению к тем же католикам. Семинаристам, например, предлагают брать благословение у католических священников. Насколько все это соответствует действительности? Это были единичные факты или прослеживается некая тенденция?
— Я беседовал с ректором семинарии игуменом Александром (Синяковым), которого знаю с 16-летнего возраста. Он все эти факты отрицает. Он говорит, что никого благословение брать у католиков не заставлял, более того, в рамках семинарии он считает это немыслимым. Некий портал, который специализируется на скандальных публикациях по околоцерковным вопросам, опубликовал его интервью, которое он дал в 16-летнем возрасте и в котором он говорит, что в те годы причащался и у православных, и у католиков. И это ставится ему в вину спустя 10 лет, и даже более.
— В любом случае, 16 лет.
— Я его помню именно в этом возрасте, и это был его первый вопрос, который он мне задал. И первый ответ, который я ему дал, был такой: «Ты не должен причащаться у католиков». И с тех пор он никогда больше не причащался у католиков. Об этом я могу засвидетельствовать во всеуслышание. Может быть там есть какие-то недостатки или перегибы — об этом трудно судить на расстоянии. Конечно, когда студенты оказываются в «западной» среде, когда среди преподавателей встречаются католики, кого-то, наверное, это может отпугнуть. Но я думаю, что руководство семинарии — это вполне вменяемые люди, и если такие факты будут иметь место, мы будем делать соответствующие внушения.
— Владыка, недавно Вы принимали участие в заседании Комиссии Межсоборного присутствия по преодолению расколов. Некоторые сайты, украинские в частности, были очень обеспокоены. Прошла информация, что на этой комиссии чуть ли не принято решение о том, что крещение раскольников полностью принимается и их не нужно перекрещивать.
— Прежде всего хочу сказать, что все заседания комиссий Межсоборного присутствия носят конфиденциальный характер, поэтому когда кто-то где-то заявляет, что вот, на комиссии было принято такое-то решение, то сама по себе эта информация уже заведомо недостоверна. На этих заседаниях не принимаются решения. Комиссии принимают проекты документов, которые направляются в Президиум Межсоборного присутствия. И уже само Межсоборное присутствие может сделать какие-то выводы и опубликовать их. А пока что заседания этих комиссий носят закрытый и рабочий характер. Но я думаю, что существует некий консенсус среди членов комиссии по следующему вопросу: Церковь никогда не признает никакие «таинства» раскольников, включая крещение. Если человек был крещен в Церкви, а потом уклонился в раскол, естественно, что крещение не повторяется. А вот если он был крещен в расколе, нормальный путь возвращения из раскола будет через крещение. В данном случае речь идет о индивидуальном пути отдельного человека. Но что делать, если целый приход или целая епархия возвращается из раскола? Допустим, священник с приходом переходит в лоно Церкви, он получает законное рукоположение. Он что, должен вернуться на приход и всех там заново крестить? То есть всем сказать, что все, что я здесь совершал, было обманом, а теперь-то я вас буду крестить по-настоящему? Может, за это еще и денежку по второму разу взять? В этом смысле можно сказать, что ради уврачевания раскола Церковь может предусмотреть и некие иные способы, потому что Церковь способна пустые формы таинств, употребляемые у раскольников, наполнить благодатным содержанием. Речь идет только о таинстве крещения. Хиротонии ни в каком случае не признаются.
Есть два пути. Путь акривии, то есть точности и строгости, который должен соблюдаться в обычных условиях, и путь икономии, который может применяться в особых условиях, когда речь идет о групповом или массовом обращении людей. Кроме того, невозможно отследить, кто и где был крещен за эти 20 лет раскола. Многие люди даже не знают, были они крещены в канонической Церкви или у раскольников. Как их сейчас выявлять и заново крестить? По этому и говорится, что Церковь имеет власть и силу наполнять благодатью даже то, что является пустой и безблагодатной формой.
— Владыка, а как сейчас развивается ситуация с раскольниками на Украине после того, как к власти пришли умеренные силы и у раскольников, как я понимаю, сейчас нет правительственной поддержки.
— Раскольники лишились государственной поддержки. И я думаю, что история показывает, что расколы — в том числе филаретовский — развивались тогда, когда их поддерживала светская власть. Он рос как на дрожжах именно потому, что Филарета активно поддерживал президент Кравчук. После него менее активно, но все-таки поддерживали последующие президенты. И вот сейчас наступил момент, когда никакой видимой поддержки раскольникам украинское государство не оказывает. Виктор Федорович Янукович открыто позиционирует себя как православный христианин и член канонической Церкви. С его стороны было важным и ответственным, но в то же время смелым шагом пригласить Святейшего Патриарха на его инаугурацию как Президента Украины. Я думаю, что это было знаковое событие.
Сейчас в стане раскольников существуют очень разные тенденции. С одной стороны, там много людей — и среди клира, и среди мирян, — которые осознают полную тупиковость ситуации, в которой они находятся, и ищут пути воссоединения с Церковью. С другой стороны, у некоторых представителей руководства этой группы есть большое беспокойство в связи с тем, что они утратили государственную поддержку.
Вопросы Высокопреосвященнейшему владыке задавал Е.Н.Никифоров
