Давно уже стало общим местом утверждение того, что «вера в марксизм была в России больше, чем просто преданность одной из версий социал-демократии, но была именно исповеданием веры». Останавливаться особо на этом мы сейчас не станем. Отметим лишь то, что вышесказанное заключение трактуется обычно в том смысле, что для тех, кто почитал себя атеистом, «отрицание религии переросло в религию отрицания»; а для тех, кто был мистиком, разрушение православного уклада понималось как «сокрушение идолов». В предложенном же Вашему вниманию материале речь пойдёт не столько о нигилистах из интеллигентских салонов, и не о каббалистах из масонских лож египетского обряда, и даже не об экзальтированных народниках, вынырнувших из глубин харизматических сект. Предметом разговра станет народная вера в мужицкого царя и упование на Царство Божие на земле. Даже не утопия сама по себе — как некая академическая данность, — а то, как идеологический аппарат большевицкой России эксплуатировал эту веру. Точнее, эти суеверия. Всякий кризис, потрясающий основы образа мышления, сопровождается навязыванием нового образа поведения. Но «шоковая терапия» «сексуальной революции» не может длиться до бесконечности — и тогда мастера манипуляции наполняют старые формы новым содержанием. Обязательные собрания партячеек с непременным распеванием «революционных стихир» имитировали сектантские служения; уличные шествия с красными знамёнами и портретами вождей были пародией на крестные ходы. И даже в «красных углах» появились псевдоиконостасы с образами «революционных святых», которые вытеснили оттуда так и не прижившиеся в наших широтах каббалистические «чёрные квадраты». В иконографии наиболее почитаемых святых принято отражать их земное служение. Лик окружается клеймами, иллюстрирующими различные эпизоды жития. Исследователь агитплакатовД. Алексеев пишет: «В Москве издательство „Новая Деревня“ тиражом 50 тысяч экз. выпустило плакат „В.И.Ульянов-Ленин“. Вокруг портрета вождя даны фотографии, изображающие Ленина в различные периоды его жизни. Внизу плаката был помещен текст биографии Ильича». Итак, красный угол с иконами попытались подменить «ленинским уголком» точно так же, как вместо крестин навязывали «октябрины». Но главной и труднейшей проблемой было ритуальное оформление похорон. Лихорадочные поиски новых обрядовых форм ни к чему не привели. Не выручили «новых людей» ни братские могилы, ни кремации. С особой остротой этот вопрос стал накануне похорон Ленина. Меньшевик-эмигрант Н. Валентинов (Вольский) упоминает в своих мемуарах о заседании Политбюро, которое состоялось осенью 1923. Троцкий, Бухарин, Каменев, Калинин, Сталин и Рыков обсуждали тему похорон вождя загодя. После пафосного выступления председателя ЦИК Калинина, слово взял Сталин: «Этот вопрос, как мне стало известно, очень волнует и некоторых наших товарищей в провинции. Они говорят, что Ленин русский человек и соответственно тому и должен быть похоронен. Они, например, категорически против кремации, сжигания тела Ленина. По их мнению, сожжение тела совершенно не согласуется с русским пониманием любви и преклонения перед усопшим. Оно может даже показаться оскорбительным для памяти его. В сожжении, уничтожении, рассеянии праха русская мысль всегда видела как бы последний, высший суд над теми, кто подлежит казни. Некоторые товарищи полагают, что современная наука имеет возможность с помощью бальзамирования надолго сохранить тело усопшего, во всяком случае достаточно долгое время, чтобы позволить нашему сознанию привыкнуть к мысли, что Ленина среди нас всё-таки нет» . Бывшему семинаристу резко возразил Троцкий: «Когда тов. Сталин договорил до конца свою речь, тогда только мне стало понятным, куда клонят эти сначала непонятные рассуждения и указания, что Ленин — русский человек и его нужно хоронить по-русски. По-русски, по канонам Русской Православной Церкви, угодники делались мощами. По-видимому, нам, партии революционного марксизма, советуют идти в ту же сторону — сохранить тело Ленина. Прежде были мощи Сергия Радонежского и Серафима Саровского, теперь хотят их заменить мощами Владимира Ильича. Я очень хотел бы знать, кто эти товарищи в провинции, которые, по словам Сталина, предлагают с помощью современной науки бальзамировать останки Ленина, создавать из них мощи?» Трудно утверждать точно: что именно в этой идее раздражало Троцкого? Мотив ли «каббалистический» или же «хилиастический»? В первом случае речт идёт о том, чтобы превратить мумию в магичесий «терафим». «Терафим» — это предмет, который одновременно и аккумулирует психическую энергию людей, находящихся в духовном контакте с магическим объектом; и, в то же самое время, согласно каббалистическим верованиям, «терафим» является генератором энерго-информационного поля, которое настраивает «на одну волну» души тех, кто с ним соприкасается. А.Панченко в очерке «Осьмое чудо света» приводит цитату из газеты «Рабочая Москва» за 25 января 1924 года, где вышеизложенная схема преподносится в стиле персонажей Зощенко: «Надо сохранить тело Ильича. Ударишься в оппозицию, подойдёшь к телу Ильича и станешь опять на правильный путь!» Оппозиция — это искажение восприятия реальности. А чтобы вернуться в матрицу, надлежит если не приложиться, то хотя бы то приобщиться к «чудотворным мощам». Таков «каббалистический мотив». А мотив «хилиастический» заключается в том, что покойник, почивающий вне освященной земли (в данном случае — за Кремлевской стеной) в простонародном сознании воспринимается как мощи, способные к воскрешению. Троцкого бесило «богоискательство» и «богостроительство», исповедуемое частью революционеров — Луначарским, Красиным, Горьким. Большевики-хилиасты трактовали, впрочем, Апокалипсис весьма аллегорически. Их упования на то, что «новые человеки» смогут «ожить и царствовать тысячу лет», связывались не с верой во Христа, но с надеждой на прогресс генной инженерии. Можно предположить, что изначально Сталин вовсе не собирался фальсифицировать «мощи», но лишь ориентировался на практику императорского церемониала, которая предполагала временное бальзамирование тела усопшего самодержца — дабы имелась возможность растянуть прощание народа с телом на несколько дней. А Троцкий, услышавший в речи Сталина то, чего там могло и не быть, натолкнул последнего на идею с «мощами». Интересно, знали ли члены ЦИК, пытавшиеся попользовать народную веру и народные же предрассудки, о том, что нетление тела (согласно русскому суеверию) характерно не только для чудотворца, но и для нечистого покойника, доживающего за гробом срок жизни, отпущенный при рождении? Когда св. патриарху Тихону рассказали о том, что в Москве прорвало канализацию и содержимое подтопило «марзалей» (тогда ещё деревянный), святой произнёс фразу, ставшую нарицательной: «По мощам и елей».
