 |
| ИА «Белые воины» | С. Рождественский | 18.02.2012 |
6 февраля 1922 года командир железнодорожной бригады полковник Б. П. Ростовцев и я, тогда его адъютант, приехали из Хабаровска на станцию Волочаевку. По всему перрону станции разбросаны бумаги канцелярии партизанского отряда (красных) Шевчука и 6-го пехотного полка Народно-революционной армии ДВР. Комендант станции — наш поручик Паша Чернышев, как всегда небритый, заспанный и грязный, в зеленом без погон полушубке, у которого сзади в виде хвоста болтался вырванный клок меха. По этому виду нашего Пашу Чернышева знали все войсковые начальники. Работал он, как вол: когда спал, когда ел — никто не знал. Он всегда был на посту, на станции. В шутку его прозвали «сволочаевским комендантом».
Мне было приказано остаться на бронепоезде «Каппелевец», начальником команды разведчиков, на место прапорщика Даниила Ивановича Неретнека, смертельно раненного в бою под Ольгохтой. Латыш по происхождению, прапорщик Неретнек решительно и категорически отказывается от производства, говоря, что он — «царский прапорщик» и таковым умрет. Хороший товарищ, безумной храбрости и выдержки — таков был наш «царский прапорщик». Неретнека знали многие каппелевцы. Солдаты любили его, а наши татары — «уфимска стрелка» — величали его «прапорщик Каретнык», не выговаривая всей его фамилии.
И погиб он геройски. Во время атаки красных на Ольгохту один из разведчиков, ефрейтор Н. Семенов, которому было приказано поджечь здание, не успел вскочить в площадку бронепоезда и упал, раненный, шагах в 50-ти от бронепоезда. Красные, подойдя вплотную к станционным зданиям, обстреливали площадки бронепоезда. Трехдюймовка «Каппелевца», стоявшая на передней площадке, не могла стрелять в бок, а у бокового пулемета не было достаточно патронов. Отстреливались из винтовок. Командир уже было приказал отступать и бросить раненого Семенова. И вдруг из площадки выскочил «царский прапорщик» Даниил Иванович. «Назад, назад!» — кричал ему командир, но Неретнек, никого не слушая, бежал к раненому Семенову.
Подбежав к нему, он схватил его и понес на бронепоезд. Весь ружейный огонь красных сосредоточился на этом смельчаке. Прапорщик Неретнек добежал до площадки, бросил раненого Семенова, а сам упал. И когда солдаты втащили их обоих в вагон бронепоезда, то оказалось, что Семенов уже убит, а прапорщик Неретнек тяжело ранен в живот. Через два дня «царского прапорщика» не стало: он умер в передвижном госпитале по дороге в Хабаровск.
Отойдя от Ольгохты на достаточное расстояние для артиллерийского обстрела, «Каппелевец» гранатами расстрелял эту станционную казарму, откуда стреляли красные.
В ночь на 7 февраля бронепоезду «Каппелевец» было приказано исправить путь (было взорвано несколько рельс) и двигаться снова на Ольгохту. Но путь исправить нам не удалось: всю ночь нас беспокоили красные разъезды и разведчики. Впереди было отчетливо слышно, как у Ольгохты красные починяли сожженный мост и взорванный рельсы.
 |
| Заголовок статьи |
Разведчики подожгли два небольших деревянных моста, но сваи мостов обледенели. Приходилось пользоваться мазутом и керосиом, разжигая под мостами костры. Но и здесь помеха: промерзшее дерево упорно не горело. Взрывать — мало динамита. У казармы 391-й версты, которую было приказано сжечь, встретились с конными красными. Завязалась перестрелка, но конники быстро ускакали в лес. Сжигать казарму пришлось под обстрелом красных цепей, двигавшихся из леса прямо на казарму.
В тупике 381-й версты мы попустили вперед паровоз. Наш поручик Б. И. Недригайло соорудил «машину», прицепив к паровозу согнутые два рельса и подведя их под железнодорожное полотно; паровоз потянул полотно за собой. Таким манером «вспахали» саженей сто, сдирая рельсы с костылями и шпалами. Но рельсы не выдержали и лопнули. Продолжать дальше сдирать полотно было невозможно — из леса нас уже обстреляли красные. И паровоз ушел на Волочаевку, а «Каппелевец» встал на позицию 391-й версты под названием «Орел». Здесь на горке сохранились, по-видимому, от красных две линии проволочных заграждений и засыпанные снегом окопы. Около нас расположился батальон Омского полка. Разговорились с офицерами. Оказывается, наши части (уфимцы) сегодня ночью были в тылу у красных за Ольгохтой. Обстреляли какой-то классный состав, по-видимому, железнодорожный батальон. Красноармейцы в панке выскакивали из состава. Уфимцы собирались-было броситься на «ура», да подошел красный бронепоезд N 8 и открыл огонь. Так и пришлось уфимцам сматываться в лес. Все же они взяли 2 пленных.
К вечеру наш «Каппелевец» вел артиллерийскую дуэль с красным бронепоездом. Красные хорошо пристрелялись. Одна граната разорвалась недалеко от полковника Ростовцева, и его подбросило в воздух. Мы думали, что он погиб, но к счастью все обошлось благополучно, и полковник отделался лишь ушибами, испугом и разорванным полушубком.
Ночь прошла спокойно. Красные усиленно чинили мосты и железнодорожный путь.
8 февраля продолжали стоять у «Орла», все время ведя перестрелку с бронепоездом красных. Часов в 5 вечера красные густыми цепями перешли в наступление на позицию «Орел». Мы не в состоянии задержать красных и помочь нашей пехоте — наше орудие вышло из строя, сейчас в ремонте, а нам прицепили другую артиллерийскую площадку с бронепоезда «Димитрий Донской»; снарядов к этому морскому орудию было слишком мало.
Наша пехота отступала на водокачку к Волочаевке, а нам приказано прикрывать отход, сжигая мосты. Сожгли мосты 391 и 394 и полуказарму. Поручик Недригайло заложил «на пробу» самодействующий фугас для красного бронепоезда. Авось да и наскочит! Мост 391-й версты нам с разведчиками пришлось поджигать под самым носом красных пехотинцев и кавалеристов. Дерево не горело, и пришлось снова поливать мазутом. Мы так увлеклись работой, что не заметили красных и едва-едва успели добежать до «Каппелевца», стоявшего в версте от моста.
9 февраля нас сменил «Волжанин», а мы уехали на станцию Волочаевку. Ночью красные повели наступление на водокачку. Наши пехотинцы отходят на позиции у Волочаевки. Во время преждевременного взрыва водокачки убит подрывник с «Волжанина» и ранен поручик М. И. Воронцов — командир «Волжанина». Раненый Воронцов остался в строю командовать бронепоездом. Из Владивостока к нам приехали братья капитан и поручик Симоновичи и поручик Буров. Они остаются у нас на бронепоездах.
10 февраля рано утром мне с разведчиками приказано нести охрану станции Волочаевки, а наш «Каппелевец» пошел вперед к водокачке. Впереди слышна артиллерийская и пулеметная стрельба. «Волжанин» и наш «Каппелевец» обстреливают наступающих красных. В полдень «Каппелевец» встал на станции Волочаевке, а «Волжанин» пошел в тыл заправляться водой и топливом. Через час цепи красных показались вправо от нас и перебежками продвигались в песок за станцией. Наша 3-дюймовая «француженка» стала обстреливать красных. По-видимому, огонь был настолько действителен, что перебежки прекратились, и эта пехота красных задержалась до самой темноты. Позднее, уже глубоким вечером, пользуясь темнотой, эти цепи красных подошли вплотную к станции и нашим позициям под Волочаевкой.
К вечеру наши части засели в заранее приготовленные позиции перед селом Волочаевкой. Эти «укрепления» состояли из трех рядов проволочных заграждений и окопчиков из снега; деревянные блиндажи успели построить только для пулеметов, да и то не везде. Вправо от нас — волжане, влево — камцы и уфимцы. Впереди укреплений за станцией у стрелок, в виде заставы расположился батальон камцев полковника Дмитриева. Наш командир условился с ним подпустить красных как можно ближе к проволочным заграждениям, затем «Каппелевец» полным ходом выезжает вперед и ликвидирует своим огнем наступающих.
Показались цепи красных прямо перед станцией. «Каппелевец» молчит. Красные осмелели и с криками «ура» бросились вперед к окопчикам камцев. Вперед — и наш «Каппелевец» с флангов начал обстрел. Немедленно цепи красных покатились обратно, оставляя на снегу убитых и раненых.
Наступила темная морозная ночь. Влево и вправо от нас завязалась перестрелка. Красные по всему участку перешли в наступление. Заработали пулеметы. Эту кромешную темноту зимней ночи прорезывали, как молнии, вспышки разрывов да свист пуль.
Для выяснения обстановки и получения дальнейших распоряжений «Каппелевец» медленно стал отходить за позиции к Волочаевке, к железнодорожной будке, где был телефон для связи со штабом и перевязочный пункт. В натопленной будке уже лежали первые раненые. От будки к позициям и обратно цепочкой тянулись какие-то солдаты: кто нес раненых, кто шел с денесениями. Влево послышалось протяжное «ура». Заработали наши батареи, обстреливая подступы влево и вправо. Получили приказ: выехать вперед и поддержать пехоту.
Подъезжая к позициям, увидели такую картину: из окопчиков, сгибаясь «в три погибели» от пуль, удирала рота камцев полковника Дмитриева. Цепи красных — под самой проволокой. Обстреливали не только бегущих, но и наш бронепоезд. Пули шлепались о стенки вагонных площадок. В этот момент из будки выскочила сестра милосердия в полушубке и с винтовкой, а за ней генерал Ястребцов со своим штабом. Ругаясь на чем свет стоит, они повернули беглецов обратно в окопчики. Камцев привели в порядок, и паника быстро прекратилась. Так, благодаря счастливой случайности, была предотвращена катастрофа.
Нам на вагонетках подвезли снаряды и патроны. Погрузив их, «Каппелевец» быстро выехал вперед. Стрельба не утихала. Обстреляв шрапнелью станционные здания, где маячили отдельные красные, «Каппелевец» приступил к обстрелу подступов к проволочным заграждениям на участке камцев и волжан. Обстрел вели со всех площадок бронепоезда: из двух орудий, 2 пулеметов и ружейным огнем с площадки разведчиков. Красные забегали, начали группами убегать в лес, за станцию, прятаться за отдельные постройки. Но адская темнота скрывала цели.
Для лучшего обстрела мне пришлось команду разведчиков рассыпать вдоль полотна железной дороги, и мы залпами обстреливали ближайший кустарник, куда укрылись красные. Над нашими головами пролетали, жужжа, пули. Постепенно стрельба и вправо, и влево начала стихать. В кустах и около проволочных заграждений ясно слышались стоны и крики раненых. Атака отбита.
Через час получили приказ от генерала Ястребцова: с ротой волжан и командой разведчиков «Каппелевца» обследовать кустарник на участке волжан, который находился в полуверсте от проволочных заграждений. Волжане сообщали, что туда красные «что-то подвозят», по-видимому, артиллерию. Было приказано по пути подобрать раненых красных и взять их с собой.
Под прикрытием «Каппелевца» мы быстро выдвинулись вперед в «ничью землю» и, соскочив с площадок, быстро рассыпались в цепь. Выслав дозоры, пошли вперед по снегу, местами доходившему до колен. Стоны в кустах как-то сразу прекратились. Тишина и темнота. Прошли вперед шагов двести, как вдруг слева от нас из станционных зданий прямо в лоб заработали пулеметы и стрелки и залпами стали нас обстреливать. Кругом жужжали пули.
Наша цепь залегла. Командир роты волжан, которому была подчинена и наша команда разведчиков, приказал идти вперед на «ура». Поднялись, с криком «ура» пробежали еще шагов 50 и залегли. Темнота, лишь видны сверкающие ленты пулеметных очередей из кустов и зданий. Поднять солдат не было никакой возможности. Появились первые раненые. Нас взяли под перекрестный огонь. Пришлось повернуть цепь под прямым углом. Мы отвечали ружейным огнем. Отчетливо слышна команда красных. Командир роты волжан приказал отходить к бронепоезду. Нагибаясь, а иногда и ползком — пули жужжали не только над головой, но и рядом с нами, — мы благополучно вернулись к «Каппелевцу». Здесь пули уже летели высоко. Моя команда разведчиков отделалась от этой «прогулки» сравнительно легко: 2 солдата легко ранены, а у волжан один убит и 4 солдат ранены.
Влево от нас на участке камцев красные снова перешли в наступление. Стрельба и крики: «Ура! Вперед, вперед, товарищи!»
Командир головного орудия решил «отомстить» за нас. Несколько гранат полетело в эти кусты, откуда нас обстреляли из пулеметов. Там что-то вдруг вспыхнуло ярким пламенем, крики — и снова тишина.
Под утро нас сменил «Волжанин», а мы пошли под снабжение водой и дровами.
В этот день и ночь «Каппелевец» израсходовал 322 снаряда нашей 3-дюймовки, 128 снарядов пушки Гочкиса, свыше 25 000 патронов наших пулеметов и 6000 винтовочных патронов. Пришлось пополнять и наш арсенал.
Стрельбу артиллеристы вели с картечи (у станции) и закончили на прицеле 1200−2000 метров.
11 февраля рано утром мы сменили «Волжанина». На участке тихо. Саженях в 300−400 от станции Волочаевки в кустарнике стоит разбитый красный танк типа Рено — «Бойкий». Я с разведкой подошел к танку. Одно прямое попадание в бок со стороны железной дороги, второе — в гусеницу танка. Танк внутри весь обгорел. Сняли полуобгорелый пулемет Гочкиса. Около танка масса следов, и снег притоптан. Вокруг несколько трупов убитых красных пехотинцев. Насчитали свыше 30 трупов; были две убитые лошади, а рядом лежали канаты и какие-то палки. По-видимому, красные пытались вытянуть танк лошадьми.
К танку ходили три раза подбирать винтовки и патроны. Документы у всех убитых красноармейцев — 4-й роты 4-го стрелкового полка ДВР.
На проволоке перед позицией волжан — свыше 150 трупов красных. Волжане снимают с них полушубки, валенки и собирают винтовки и патроны.
Когда мы сменяли «Волжанина», то разгорелся спор, кто подбил красный танк: мы или они? Решили полюбовно — оба. Но спорить было некогда: слева опять началась стрельба.
Когда разведчики в третий раз возвращались от танка к бронепоезду, то из площадки пулеметчиков вылез нам навстречу ефрейтор К. Леонтьев. Отойдя шагов 30 от бронепоезда, он неожиданно упал. Подбежали к нему — он мертв. Какая-то действительно шальная пуля разбила ему череп. Как видно, от судьбы никуда и никак не уйдешь!
В полдень заработали красные батареи. Из орудий они стали пристреливаться по станции и нашему «Каппелевцу». Пристрелялись удачно, и нам пришлось отойти. Красные снова повели наступление на левом участке. Но там уже камцев не было: ночью их сменили омцы и добровольцы.
«Каппелевец», невзирая на артиллейский обстрел, снова выехал вперед к станции и снова начал обстрел подступов к позициям. Пристрелялись удачно. Цепи красных стали отходить и быстро скрылись в лесу. Артиллерия красных теперь сосредоточила весь свой огонь на «Каппелевце», другая батарея красных обстреливала село Волочаевку. Снаряды красных ложились около бронепоезда, поднимая столбы снега и земли. Возвращаться обратно к своим позициям «Каппелевцу» пришлось по перебитым рельсам. Однако все прошло благополучно, и площадки с рельс не сошли.
Слышна сильная стрельба от нас влево на Амуре, по-видимому, в Ново-Спасском, куда ушли волжане, камцы и уфимцы.
В этот день «Каппелевец» израсходовал 253 снаряда, 6000 пулеметных патронов и 3000 ружейных.
12 февраля ночь прошла спокойно. И только на рассвете красные снова пытались наступать на наш левый участок. Атака длилась три часа. Было отчетливо слышно, как красные кричали «ура» и «вперед, вперед!» И эти атаки были отбиты. «Каппелевец» несколько раз выезжал вперед к станции Волочаевке и, ведя артиллерийскую дуэль с 2 красными бронепоездами, появившимися за водокачкой, все время обстреливал во фланг пулеметным и ружейным огнем наступавшие цепи красных.
Красные бронепоезда пристрелялись по станции Волочаевке и довольно удачно обстреливали «Каппелевца». Гранаты порой рвались у площадок, а одна разбила передовую предохранительную площадку, разнеся в щепки находившиеся на ней запасные шпалы. Нам везло: ни одного прямого попадания. Командир «Каппелевца» явно рисковал, сознавая важность присутствия бронепоезда на линии наших позиций.
В полдень у нас испортилось переднее орудие, и мы принуждены были замолчать. Красные бронепоезда медленно продвигались вперед, засыпая нас гранатами. Осколки ударялись в наши вагоны-площадки, стучали по крышам вагонов. Пришлось быстро отойти к тупику за Волочаевкой и пропустить вперед «Волжанина», который немедленно возобновил артиллерийский бой с красными бронепоездами.
Через час «Каппелевец» получил приказ немедленно двигаться в Хабаровск. Наши части, защищавшие Волочаевку, тоже получили приказ оставить позиции и отступать на Покровку и далее к Хабаровску.
Из деревни Ново-Спасское, двигаясь по Амуру, красные пытались отрезать всю нашу группу войск у Хабаровска. Контратака наших частей на Ново-Спасское не удалась.
Дорогой, по пути в Хабаровск узнали от раненых офицеров, что во время отхода волжан Троицкосавским красным конным полком была уничтожена почти целиком рота волжан, состоявшая главным образом из офицеров, прибывших недавно во Владивосток из Индии на пароходе «Франц-Фердинанд». Рота шла в арьергарде. Люди этой роты, измученные боями у Ново-Спасска и ночным переходом, все время сдерживали своим огнем красных кавалеристов, давая тем самым возможность отхода своему полку без потерь. Говорят, что от роты осталось только 5 человек…
Снова отступаем. Мои разведчики приуныли. Не слышно ни песен, ни смеха.
— Плохо, господин поручик, — обратился ко мне фельдфебель Казырбай, — опять вши заедят…
— Почему? — удивился я.
— А как же: затоскуешь, загорюешь, вот они и поползут… Всегда так при отступлении…
В этот последний день боев у Волочаевки «Каппелевец» израсходовал 120 снарядов, 10 000 пулеметных патронов и 3000 ружейных.
13 февраля утром станция Хабаровск эвакуировалась. Все ценное вывезено. На станционных путях стоят вагоны с лесом и порожняк. Приказано ничего не уничтожать и не сжигать. После прохода «Волжанина» поручик Волегов со своей подрывной командой взорвет и уничтожит железнодорожный настил — переправу через Амур около взорванного еще японцами железнодорожного моста.
В городе спокойно. Генерал Молчанов передал охрану города и всю власть в руки городского самоуправления. Через город проходили наши отступающие войска.
С разрешения командира я сбегал к своим знакомым попрощаться. Пригласили меня к столу. Как-то странно казалось очутиться в уютной и теплой столовой, где собралась вся семья моих знакомых… На столе — обилие яств, мирно и уютно шипел большой самовар. Мои сверстники — гимназисты, дети хозяина, собирались куда-то в гости. Пожалели, что мы, белые, опять отступаем… То, что было под Волочаевкой, явно никого из них не интересовало. Какой-то особый другой мир, другие люди, другие интересы… Еще раз пожалели всех нас: «Уж слишком вас мало, мало!» Я быстро попрощался и почти что побежал на станцию и своему «Каппелевцу».
На улицах шли прохожие, озираясь на мою военную форму. Играли в снежки школьники, как будто бы ничего не происходило. Из города доносился колокольный звон — ко всенощной. В домах зажигались первые огни. Со стороны Амура слышалась артиллерийская канонада… Скорее, скорее прочь из этого мира к своему родному «Каппелевцу»!
В 9 часов вечера «Каппелевец», нагруженный ранеными и больными, навсегда покинул Хабаровск.
Впервые опубликовано: Русская жизнь, Сан-Франциско. 1962. N 5042. 3 марта. С. 5.
Об авторе: Рождественский Серафим Павлович (1903−1992) — в возрасте 15 лет участвовал в Ярославском восстании летом 1918 г., затем участник Белого движения на Восточном фронте, каппелевец, покинул Россию в ноябре 1922 г. В эмиграции в Китае, Австралии; в 1930-х гг. во Франции, затем в Германии; с 1949 г. в США. Общественный деятель, возглавлял отделение НТС в Калифорнии. Сотрудничал во многих эмигрантских изданиях (Ист.: Александров Е. А. Русские в Северной Америке. Биографический словарь. Сан-Франциско-СПб, 2005).
Страницы: | 1 | |
