Памятник Русскому Экспедиционному Корпусу в Париже

Интервью скульптора Владимира Суровцева ведущему радиостанции «Голос России» Армену Гаспаряну

Скульптор В.А. Суровцев

ГАСПАРЯН: 2010 год, напомню, был перекрестный год России во Франции и, соответственно, Франции в России, на уровне глав правительств двух стран была достигнута договоренность о сооружении Памятника русскому солдату в центре Парижа. Об этом мы сегодня будем говорить с народным художником России, известным скульптором Владимиром Суровцевым. Давайте начнем с начала: что за памятник?

СУРОВЦЕВ: Он полностью называется Мемориал памяти солдат-офицеров русского экспедиционного корпуса, воевавших в составе союзнических армий в 1915—1918 годах. То есть корпус сформировался в 1915 году, но прибыл во Францию в 1916 году. Эта история достаточно подзабыта и нами, и французами.

ГАСПАРЯН: Думаю, не то, что подзабыта, а неизвестна, широкому кругу — так точно совершенно — что такое русский экспедиционный корпус.

СУРОВЦЕВ: Мы ведь вообще мало знаем, и понятно, почему, о войне то, которая называлась в свое время Великая война.

ГАСПАРЯН: Или Вторая отечественная еще.

СУРОВЦЕВ: По сути, Первая мировая, как в нашей советской историографии всегда было. Она всегда называлась империалистическая, отодвигалась, и никакие героические или трагические стороны практически неизвестны тому поколению, которое я представляю, — поколение 50−60-летних людей, первое послевоенное поколение. Честно говоря, я очень рад, что эта тема вновь вызывает реальный интерес в России. Наверное можно начать с того, что проект поддерживают два премьера — премьер-министр России Владимир Путин, а с французской стороны — Франсуа Фийон. Маленькая деталь: в новогоднем поздравлении от французского премьера наш проект назван в числе приоритетов, и при поздравлении Владимира Владимировича он реально упоминался. То есть мы себе можем представить, какое значение предается этому проекту и со стороны России, и со стороны Франции.

ГАСПАРЯН: Я даже знаю, что в самый канун Нового года вы встречались с Владимиром Путиным и, вероятно, обсуждали в том числе вот этот вопрос.

СУРОВЦЕВ: Это был для меня, искренне говорю, невероятный подарок под Новый год, за четыре с половиной часа до торжественного боя Курантов Владимир Владимирович пригласил министра культуры Александра Алексеевича Авдеева и меня как одного из авторов этого проекта в свою резиденцию и мы вместо отведенных пяти-семи минут проговорили практически 20 минут, и, не побоюсь этого слова, я видел очень положительную реакцию Владимира Владимировича, потому что достаточно детально выслушал все то, что нами предлагается, а нами — это авторский коллектив, архитектор замечательный Владимир Сягин со своим сыном (тоже архитектором), и мы с моим сыном Данилой, который тоже скульптор, закончивший Академию художеств Цигаля, в этом составе мы эту работу двигаем и, надеемся, к лету (нам предварительные сроки поставлены) к открытию международного авиасалона в Ля Бурже к середине июля мы должны эту работу доставить в Париж и, надеюсь, торжественно открыть.

ГАСПАРЯН: Как будет выглядеть этот памятник?

СУРОВЦЕВ: Мне отрадно понимать, с этим теплом в душе я работаю, был проведен конкурс французской стороной, французским министерством культуры при поддержки Минобороны Франции. Со стороны России было представлено несколько творческих команд. Я назову такую авторитетную группу как Студия военных художников имени Грекова. Они предоставили свой проект. Замечательный скульптор, мой хороший коллега, товарищ Георгий Франгулян тоже подал проект. Этот скульптор, напомню слушателям, поставил ряд мощных, крепких и интересных памятников, таких как памятник Окуджаве на Арбате, памятник гениальному армянскому великому композитору и России Хачатуряну. Им сделана большая иконная статуя царице Елизаветы в Калининграде. Но французская сторона отдала предпочтение моему проекту, нашему проекту с Владимиром Сягиным. Изображает она совершенно негероическую сцену, ведь, понятно, любой воинский мемориал должен говорить о доблести, о славе.

ГАСПАРЯН: О доблести, о подвигах, о славе, как принято говорить.

СУРОВЦЕВ: Да, мы вспомнили сейчас с вами Блока. Были у нас и такого рода эскизы. Но уже в самый последний момент мне показалось, что надо посмотреть и с другой стороны на то, что такое война и что такое Россия в начале века. Это аграрная страна, где 95 процентов населения занималось сельским хозяйством. Кто такие солдаты? Это крестьяне, обычные люди, люди от земли. Я изобразил простого, нашего обыкновенного человека, который спокойно, мирно стоит у коня, который пьет воду. Французы несколько раз спрашивали: «Вы сделали уже 17 памятников в 15 странах мира. У каждой работы. Мы хорошо знаем ваше творчество, есть какой-то свой девиз. Есть ли девиз у этой работы?» Как-то это долго не приходило, а потом, как у Менделеева ночью, вдруг пришло такое откровения, и я захотел назвать эту работу «Родник», то есть тема «Родина», «Родина помнит», то есть «Конь, пьющий воду». Но все события еще впереди. Они только прибыли на территорию Франции и верные своему союзническому и солдатскому долгу и верные присяге, должны через какое-то время вступить в бой, а пока — пауза, пока мирная сцена. То есть нам не хотелось в центре Парижа делать человека с ружьем, размахивающего гранатой или идущего в атаку. Место удивительное, которое предложила парижская мэрия. Это место было показано Владимиру Владимировичу, это недалеко от, по сути, небольшого русского квартала, это мост Александра III. Для тех, кто бывал в Париже или кто-то будет еще, площадь Канады. Рядом — знаменитый Гран-Пале. Это очень посещаемое, очень туристическое место, недалеко президентский дворец. Конечно, нашему памятнику придается уже сейчас очень серьезный статус. Я надеюсь, что и для французов и для всех тех людей из России, кто будет приезжать в Париж. Это будет очень важная веха в наших отношениях — между Францией и Россией, Россией и Францией.

ГАСПАРЯН: Герой памятника в военной форме?

СУРОВЦЕВ: Да, он, конечно, изображен в униформе российского солдата. Опирается на шашку, что тогда было характерно для унтер-офицеров. Естественно, было много доброжелательной критики: «Как же так, почему конь? Все-таки там не было кавалерийских частей». Но, извините, вся артиллерия была на конной тяге тогда, это соответствует исторической правде. Я смотрел замечательный фильм режиссера Зайцева, который в свое время получил премию Золотой орел, как раз об этом экспедиционном корпусе. И этот фильм, и материалы, и встречи с детьми, родственниками тех солдат вот этого экспедиционного корпуса. То есть это, по сути дела, русская эмиграция.

ГАСПАРЯН: Это потомки уже первой волны.

СУРОВЦЕВ: Абсолютно верно. У нас был замечательный с ними контакт. 13 декабря они как раз отмечали большой праздник, великий для нашей истории — день апостола Андрея Первозванного в казачьем музее.

ГАСПАРЯН: Это музей Лейб-гвардии Казачьего полка.

СУРОВЦЕВ: Совершенно верно. Я рад, что вы душевно и знаете эту историю. Меня еще раз представили публике. Там было более двух сот человек. Я вкратце рассказал о проекте, а представлял Александр Трубецкой, который возглавляет это общество памяти гвардии российской армии. Очень доброжелательно и с интересом они ждут развития событий, ждут открытия этого памятника, потому что для них — это еще одна серьезная ниточка, которая связывает русскую эмиграцию с нашей страной, с их страной тоже.

ГАСПАРЯН: Париж за последние сто лет по праву многие называют частичкой русской земли. Исторически так сложилось, что первая волна эмиграции, самая многочисленная русская диаспора, находилась во Франции, в том числе в Париже. Мне доводилось общаться с потомками русских эмигрантов, которые приезжали сюда, в частности я с ними встречался. И я поймал себя на мысли, что многие уже не очень отождествляют себя с Россией. Вы, в свою очередь, только что сказали, что был показан неподдельный интерес.

СУРОВЦЕВ: Как, наверное, в любой исторической и философской проблеме здесь нет абсолютного плюса и нет абсолютного минуса. Спектр ощущений и отношений достаточно сложный. Я со многими представителями русской эмиграции общаюсь уже в течение, наверное, десяти лет и вижу, как меняются настроения.

ГАСПАРЯН: Скептицизм, если мы в 90-ые годы вспомним.

СУРОВЦЕВ: И мы понимаем, почему. Сейчас особенно. До легких попыток найти общую платформу. Но мое ощущение, что сейчас эта позиция у большинства представителей русской эмиграции абсолютно позитивная по отношению к России. И здесь, в том числе, помогает идти мероприятие, которое проводится и по линии правительства России, безусловно. Это контакты на высшем уровне, это и те культурные акции, которые проводятся, включая год Франции в России и год России во Франции. Наш проект — это тоже один из мосточков. Не побоюсь этого слова, у меня в Париже стоят уже два памятника, во Франции — три. Я думаю, что это тоже уникальная история. Не многие скульптора могут этим гордиться, и каждый раз это были конкурсы, каждый раз французская сторона принимала позитивное решение. На эти открытия приходили тысячи людей. Я об этом говорил Владимиру Владимировичу в Горках. Каждый раз вы понимаете меня, со своим, естественно, акцентом, я как Раскольников, бываю на тех местах, которые связаны с моей работой, с моим творчеством. В частности, бываю в Ля Бурже, смотрю, в каком состоянии памятник летчикам полка Нормандии, и бываю на кладбище «Пер-Лашез», где стоит памятник нашим партизанам. Удивляет великолепное состояние, потрясающее благоустройство, и, что самое главное, — у памятника всегда живые цветы. Это то, что ты не в состоянии официально каждый раз оформлять. Это не какой-то делегации, это не какому-то событию. То есть люди просто приходят и приносят. Я думаю, что все-таки Ля Бурже достаточно далеко от центра, не все там бывают, хотя там крупнейший великолепный авиационный музей, плюс авиасалон. «Пер-Лашез» — достаточно закрытое кладбище, тоже очень большие любители истории туда только приезжают или делегации. Там похоронены великолепные известнейшие люди — Шопен, Бальзак, Стена коммунаров, Эдит Пиаф.

ГАСПАРЯН: Знали, наверное, что такое Стена Коммунаров. Сейчас это гораздо сложнее. Если спросить у молодых людей, что это такое, немногие ответят.

СУРОВЦЕВ: Согласен. Корректировка на современную молодежь. Да, будем делать. Так вот, я думаю, что этот памятник, который будет стоять практически в самом историческом центре, будет одним из очень знаковых и, думаю, посещаемый (очень этого хочу как автор) и любимых мест, особенно для наших российских туристов. Надеюсь, что и там всегда будут живые цветы. ГАСПАРЯН: Не думаю, что скажу сейчас что-то для вас принципиально новое, но, между тем. Русская воинская традиция при открытии памятников подразумевает некую мемориальную доску. Мы можем вспомнить знаменитый галлиполийский памятник, где было написано: «Нашим братьям, погибшим во время освободительной войны и чинам первого Армейского корпуса. Умершим на чужбине». Я та полагаю, что к вашему памятнику тоже будет некая сопроводительная табличка так называемая. Приоткроете секрет, что на ней будет написано?

СУРОВЦЕВ: Вы дотронулись до самого тонкого вопроса. Несколько памятников, которые мне уже удалось установить, в частности, я очень люблю. уже пуповина отрезана, это не моя работа. Люблю памятник Барклай-де-Толли, который стоит в Черняховске Калининградской области, там, где похоронено сердце Барклая. И мы вместе с архитектором Пасенко Виктором Васильевичем, тоже очень большим моим другом, которому перед Новым годом дали звание Заслуженный художник России, он много работал с Вячеславом Михайловичем Клыковым, это памятник Шукшину и так далее.

ГАСПАРЯН: Это памятник Плевицкой Надежде Васильевне, установленный в Винниково.

СУРОВЦЕВ: Совершенно верно. Почему я заговорил о Барклае. Мы сделали на постаменте достаточно емкие надписи: кто такой Барклай Анатолий, где воевал. Чем отличен, какие боевые награды, в каких боевых сражениях он участвовал. Поначалу нас отговаривали, лишняя работа, достаточно Барклая и все. И вдруг оказалось, что эти доски, в том числе, имеют самый непосредственный интерес. Туда приезжают и туристы. И главное, когда мы открыли, горожане шли туда сотнями — и читали, и смотрели. И сейчас туда приводят и детей. Вот такая вот, может быть, не очень корректное, но точное слово, — наглядная агитация, потому что история уходит, а через монументы мы таким образом вновь ее постигаем, и она к нам становится ближе и понятнее. Возвращаясь к Парижу. Мы с архитектором очень мечтаем и заложили это в наш проект, что там обязательно должна быть, кроме общего названия, еще пояснительная табличка на двух языках — почему там оказался этот корпус, чем он занимался, в каких местах он воевал. Но в эфир пойдет, наверное, определенная моя тревога, боязнь и определенная критика. К сожалению, авторы и не только в нашей стране, но и в данном случае во Франции, сталкиваются с определенной трудностью. Французская сторона великолепно относится к памятнику, министерства культуры курируют проект, мы говорили о Франсуа Фийоне, который постоянно поддерживает его. Но есть категория исполнителей, с которыми мы работаем, и они говорят: «Нет, табличек никаких не надо. Достаточно того, что памятник». И этим все ограничивается. Я не хочу говорить слово «конфликтная» ситуация. Конфликта нет никакого.

ГАСПАРЯН: Назовем это недопониманием.

СУРОВЦЕВ: Мы все-таки будем убеждать и будем привозить этот текст, предлагать будем французской стороне, чтобы в бронзе были отлиты эти знаковые слова. Которые дадут возможность всем тем, кто придет и увидит памятник, обратиться к истории, обратиться к Интернету, обратиться к книгам, чтобы расширить свои познания о том сложном, но и героическом времени, потому что 45 тысяч наших соотечественников туда прибыло. 30 с лишним осталось на полях Франции. Это люди, это судьбы. Я думаю, они достойны того, чтобы о них помнили.

ГАСПАРЯН: Немногие, наверное, наши слушатели знают (я приоткрою секрет), что вы являетесь тем самым скульптором, который сделал в городе Сальске памятник Сергею Леонидовичу Маркову, генералу Русской императорской армии, одному из виднейших русских военных теоретиков. Обратитесь ли вы в своем дальнейшем творчестве к наследию Русской императорской армии?

СУРОВЦЕВ: Тема, конечно, очень широкая, она бесконечная. Я думаю, что многому поколению художников хватит о ней размышлять.

ГАСПАРЯН: Дай Бог, что называется, потому что 90 лет об этом фактически пытались забывать.

Автор памятника генералу Маркову В.А. Суровцев (слева) и руководитель проекта «Белые воины» А.Н. Алекаев (справа) у памятника Я. Бакланову в Новочеркасске

СУРОВЦЕВ: Что меня очень радует, что мы, наконец, перестали историю нашего отечества и нашего государства считывать с 1917 года. Мы, наконец-то, приходим к глубокому, хочется верить в это, историческому пониманию, что нашему государству уже более в целом двух тысяч лет. И предыдущая история до XX века не менее интересная и не менее драматичная, чем история нынешняя и современная. Горжусь тем, что мне уже удалось на эту тему сделать вместе с сыном ряд, на мой взгляд. важных проектов. Вы наверняка слышали памятный знак на месте гибели крейсера «Варяг» в Шотландии, потом мы создали памятник и установили, открыли его в Плевне — генералу Скобелеву. Сейчас готовится книга, и. я думаю, фотография с этого памятника войдет в это издания. А вот памятника, о котором вы говорили, мы сделали много лет назад, более девяти лет назад. С Сашей Алекаевым, это был первый в России памятник генералу Белой армии. Уже после этого был памятник Колчаку, установленный Клыковым, мемориальные доски. Конечно, история очень сложна и неоднозначна. Буквально вчера я попал, к своему стыду впервые, в аглицкий клуб, в музей современной истории. То есть я делаю сейчас, это уже не секрет, памятник Константину Константиновичу Рокоссовскому. Много смотрю материалы, связанные со Второй мировой войной. У меня долг перед фронтовиками. Рокоссовский в 1945 году в марте месяце ему вручили Орден славы. За бои под Гдыней и Гданьском. Орден славы приравнен к Георгию. Мне хочется протянуть эту связь, не разрывать единство истории. Я думаю, что придет время, когда-то, что связано с советской историей, также будет скрупулезно по ниточкам бережно собираться, потому что не все было трагично, не все было тяжело, не все было трудно. Мы понимаем, какие были достижения. Я чуть-чуть увожу в сторону, емкий разговор. Возвращаясь к вопросу, который вы назвали, надеюсь, что я еще буду работать в этом историческом коридоре. Он для меня близок, он для меня понятен. Есть идея сделать памятник войне 1914 — 1917 года и в Калининградской области, где шли основные, где был так называемый знаменитый Гумбининский прорыв, который, опять же-таки, в свое время спас французскую армию, и город Париж занять немецкими войсками. То есть в нашей истории в се взаимосвязано, и радостно, что есть сейчас возможность вновь выпукло озвучить, показать для того, чтобы сохранить вот эту преемственность поколений. Я думаю, что это одна из важнейших задач, над которой многие сейчас работают. Создан специальный фонд, вы знаете, посвященный Великой войне. Это здорово.

http://armen-gasparyan.livejournal.com/423 478.html