Светлой памяти генерала Каппеля

«Капель и каппелевцы». Послесловие

В июне завершается подготовка к печати очередной книги военно-исторической серии «Белые воины » посвященной генералу А. П. Кутепову . Хорошей традицией серии стало размещении в конце каждой книги рассказа о работе проекта «Белые воины» за последний год, а также публикация материалов о героях серии, не вошедших в силу разных причин в ранее вышедшие книги. В подготовленной к печати книги читатель в очередной раз сможет познакомиться с документами посвященными генералу В. О. Каппелю . Среди них, не публиковавшийся ранее материал из харбинского издания «Рубеж» за 1938 год, предоставленный для публикации энтузиастом истории Белого движения С. А. Жилиным (г. Ижевск), статьи которого уже не раз публиковались на нашем сайте.

Генерал-майор В.О.Каппель накануне весеннего наступления 1919 г.

Двадцать лет тому назад офицерская организация в Самаре подняла восстание против большевиков, и возглавил его полковник Генерального штаба Владимир Оскарович Каппель. Восстание быстро разрасталось, и вскоре вся средняя Волга была уже в руках каппелевцев. Большевикам пришлось бросать огромные массы красноармейцев, послать лучших своих военачальников, чтобы сперва остановить распространение Белого движения на запад, к Москве, а затем начать оттеснять численно слабые силы Каппеля на восток.

Там полковник Каппель был произведен в генерал-майоры, потом в генерал-лейтенанты, стал командующим третьей армией у адмирала Колчака, а вскоре, после оставления Омска — Главнокомандующим фронтом — фронтом, откатывающимся на восток.

Пишущему эти строки довелось близко узнать генерала Каппеля в «Великом Ледяном походе» по Сибири. Узнать и проникнуться к нему не только величайшим уважением и глубокой любовью, но и каким-то трепетным обожанием. Эти чувства генерал Каппель неизменно завоевывал у всех, кому выпадало счастье лично познакомиться с ним.

Этот человек был призван стать вождем. Его боготворили, ему верили, ему беспрекословно повиновались. Он владел исключительным даром пленять сердца. Он был прост, доступен, не терпел интриг. Превосходный стратег, он обладал большой личной смелостью и гражданским мужеством и никогда не боялся брать на себя ответственность за принимаемые решения.

Помню первое впечатление, когда фронт откатывался к Омску, и на той стороне Иртыша, на станции Куломзино стоял уже поезд командующего 3-й армией. Меня командировали из Омска в штаб этой армии с каким-то поручением. Вошел в вагон, где помещалось оперативное отделение штаба, беседую. В это время легкой быстрой походкой входит очень моложавый генерал. Светлые глаза, русая бородка и усы, вьющиеся светлые волосы. Сразу и в голову не пришло, что это — Каппель — привык, что командующие армиями выглядят и держатся совсем иначе.

Подошел, спросил, по какому делу, дал тут же ответ, направил к кому следовало, и обратился к карте.

***

Незадолго до Красноярска генерал Каппель выделил из нашей части (артиллерия, погрузившая орудия и двигавшаяся дальше в конном строю), тридцать всадников в качестве своего личного конвоя. С ним обошел Красноярск и в Есаульской принял решение дальше двигаться сперва на север, а затем — по Кану, в обход сильного красноярского гарнизона.

К Кану выступил от деревни Подпорожной. До реки — семь верст тайгой, покрывавшей сопки, а дальше — около 95 верст по реке. Свыше ста верст зимой, совершенно без дорог и без жилых пунктов на этом пути.

Сам генерал Каппель с конвоем отправился почти в голове колонны. Путь был жуткий: девственный снег головным частям приходилось утаптывать своими ногами — сто верст! Местами, где в быстром Кане бьют теплые ключи, он недостаточно замерз, и лед проваливался под лошадьми и санями. И при всем этом, все время перехода температура держалась на сорока градусах ниже нуля.

В каждом трудном месте являлся генерал Каппель и лично подбодрял изнемогающих от усталости, отчаявшихся людей.

И вот — провалился одной ногой под лед. А был он в легких бурковых сапогах. Ногу вытащил, но и другая уже промокла, и на морозе бурки тотчас же превратились в твердую ледяную кору. Возок, в котором ехал генерал Каппель, провалился под воду и лошади погибли.

Тогда он сел вторым на лошадь старшего разведчика своего конвоя, вольноопределяющегося Круковского, инженера по образованию, и дальнейший путь они совершили вместе.

Вскоре ноги стали болеть, стало больно ступать. Но генерал Каппель старался не подавать виду, скрывал недомогание.

Около деревни Аманат, близ Канска, узнав, что солдаты конвоя, бывшие артиллеристы, не знаю артиллерийской службы, генерал Каппель остановил конвойный эскадрон и занялся с ним конным ученьем, объясняя солдатам сам, как надо выполнять команды.

С каждым днем ему становилось хуже. Ему уже трудно было ездить верхом — ехал лежа на санях. Врач, встретившийся на ночлеге части, определил, что подошвы ног отморожены и началась гангрена. Сделал операцию, срезав часть кожи.

И вот. — никогда не забуду!.. Ежедневно по утрам, перед отправлением в следующий этап похода, мы, конвойцы, выстраивались перед занимаемым им домом. Командир эскадрона, завидя движение в дверях, командовал «Смирно!» — и из дома выходил генерал Каппель. Не выходил, — его выносили, держа под мышки, два офицера его штаба. Лицо его дергалось от боли. И каждый раз, несмотря на возражения и мольбы офицеров, он заставлял их пустить его стать на ноги. И, став во весь рост, — на обнаженные от кожного покрова и пораженные гангреной ступни! — он, выпрямившись, прикладывал руку к головному убору и бодрым голосом здоровался с нами: «Здорово, конвойцы!»

Мы дружно отвечали и со слезами на глазах наблюдали, как зеленело от нестерпимой боли лицо любимого генерала, и он, теряя сознание, весь поникал, подхватываемый под руки офицерами. И так — в течение нескольких дней!..

Наконец, встретили еще врача — С. Н. Казем-Бека, двоюродного брата харбинского «доброго доктора» Б. А. Казем-Бека, и тот, осмотрев генерала, заявил категорически, что у него, кроме гангрены, — сильнейшее воспаление легких, и что его совершенно необходимо срочно погрузить в поезд.

Накануне погрузки, — это было, кажется на станции Худо-Еланской, уже недалеко от Иркутска, вечером генерал Каппель вызвал в свою комнату нашего командира эскадрона, полковника Романова, попрощался с ним и передал ему около 40 000 рублей сибирскими деньгами.

 — Это все, что у меня осталось, — тихо сказал он. — Пожалуйста, передайте солдатам мою благодарность и раздайте им эти деньги.

Когда мы совершили очередной перегон, нам сказали, что генерал Каппель, погруженный в какой-то проходивший мимо эшелон румынских войск, умер в поезде.

Последний раз, воспаленными от жара глазами (я был уже в сыпном тифе), видел я генерала Каппеля в гробу в церкви на Мысовой, уже на восточном берегу Байкала, где служилась по нему панихида. Маленькая церковь была переполнена суровыми людьми, только что совершившими неслыханный по трудности поход. И все эти люди горячо молились, и по их обветренным, заросшим бородами лицам, катились слезы.

Изумительный был человек и начальник! Мир его душе.