 |
| ИА «Белые воины» | Артем Перевощиков | 26.02.2009 |
Солдатские сапоги усердно топчут неглубокий февральский снег. День выдался хороший, теплый, с неба сыплет легкий снежок. Наша колонна движется по степи для взятия станции Глубокая. Она совсем близко, и на запасном пути мы видим стоящий красноармейский бронепоезд. Впрочем, бронепоездом его можно назвать лишь условно — это типичная для начала 1918 года импровизация: обложенная мешками с песком железнодорожная платформа с установленными на ней двумя орудиями. Большевики на платформе, конечно, уже заметили нас — колонна на две трети состоит из кадетов, а их черные шинели отлично видны на фоне заснеженной донской степи. С железнодорожной насыпи навстречу нам уже подтягивается цепь красных, а на самой платформе что-то вспыхивает и через пару секунд до нас долетает звук выстрела.
Василий Михайлович Чернецов
Началось. Белые не спеша разворачиваются в боевые порядки, сначала общая колона делится на три поменьше. Левый фланг и центр занимают кадеты, на правый встаем мы, марковцы. Сегодня под черным с белым Андреевским крестом марковским знаменем в бой идет не только наш Сводно-офицерский генерала Маркова полк, но и спешенные чины Лейб-гвардии казачьего полка.
— Марковцы, в две цепи, интервал пять шагов, между цепями — десять, — командует штабс-капитан Пятницкий.
Мы послушно рассыпаемся в цепи. Снимаю с плеча винтовку, перезаряжаю, делаю выстрел по коммунистам.
— Цепи — вперед! — раздается голос штабс-капитана.
 |
| Марковский полковой значок |
Мы занимаем позицию за кадетами и открываем огонь с колена, поддерживая их атаку. Она, однако, не удается, и мы снова меняемся с местами с храбрыми юношами. На этот раз две наши марковские цепи наступают «перекатами» — пока одна цепь бежит вперед, другая лежит и прикрывает ее огнем. Мы вновь приближаемся к насыпи и вновь откатываемся под огнем красной артиллерии. На окровавленном снегу лежит рядовой N: я помню как он переусердствовал прошлым вечером, отмечая победу, и сегодня он и его соседи по палатке засыпали на марше. Теперь он лежит смертельно раненный в двух шагах от большевистских позиций.
— Как наши дела? — шепчут его мертвеющие губы.
— Стреляйтесь, — бросаю я на бегу. Это самый милосердный совет, который можно дать в его положении. Наша цепь отходит и, если он попадет в руки красных, его ждет мучительная смерть после пыток и издевательств.
Опять кадеты впереди, опять стрельба с колена, руки с трудом прижимают винтовку к плечу. Многие солдаты уже просто опираются на винтовки, переводя дух. Поскорей бы уж взять этот бронепоезд!
Всем нам известно, как шеф нашего полка — генерал Сергей Леонидович Марков во время Ледяного похода лично уничтожил красный бронепоезд. Тогда отступавшим после гибели генерала Лавра Корнилова от Екатеринодара добровольцам надо было перейти железную дорогу, по которой курсировали красные бронепоезда. Боеприпасы были на исходе, дух армии подорван. В темноте мы смогли захватить железнодорожную будку, откуда Марков по телефону вызвал с ближайшей станции бронепоезд, сообщив о приближении белых. Когда состав подошел к будке, Марков выбежал к нему навстречу и крикнул: «Стой! Куда прешь, своих подавишь!» Поезд затормозил, а генерал метнул в окно паровоза гранату. Одновременно по бронепоезду ударили поставленные по обеим сторонам путей орудия юнкерской батареи. Через несколько минут все было кончено. Воспрянувшая духом и пополнившая боеприпасы в разбитом поезде. Добровольческая армия продолжила свой путь.
Нам же предстоит лобовая атака средь бела дня, впрочем, и цель проще — всего лишь платформа, укрепленная мешками с песком. Мы снова поднимаемся в атаку.
— Держать строй! — кричат унтер-офицеры.
— Живее, вперед! Что вы как беременные динозавры?! — подбадривает нас командир.
На этот раз мы добегаем до насыпи, начинаем подниматься, но тут шквальный огонь в упор жестоко выкашивает наши ряды. Падают убитые и раненые, уцелевшие — и я в их числе — залегают.
— Так их, товарищи красноармейцы! Бей белую сволочь! Товарищ Троцкий обещал нам много золота! — подбадривает своих солдат комиссар.
Переведя дух, я поднимаюсь и кидаюсь вверх по насыпи. Надо добраться до платформы и нырнуть под нее — там не достанут. Но один из казаков с красной лентой на папахе стреляет в меня, и я убитым падаю на склон.
Разумеется, падаю на спину, чтобы видеть наступающих кадетов и толпу зрителей, растянувшуюся вдоль второй железнодорожной ветки. Дело-то происходит не в 1918-м, а в 2009 году, и «мертв» я в основном потому, что устал от беготни по снежной степи и не прочь отдохнуть на точке с хорошим обзором.
Внизу под насыпью бродит сестра милосердия и стреляет куда-то вверх из револьвера. Я искренне полагаю, что в красных. Позже мне расскажут, что в последний момент эту сестру поставили играть за большевиков. И, когда наша цепь, ничего не подозревая, мирно приблизилась к ней, она, схватив винтовку раненного красноармейца, со штыком наперевес бросилась на знаменосца. Знамя удалось отстоять, но сразу несколько человек уверяли потом, что едва не приняли страшную смерть от ее штыка.
Лежать в шинели и сапогах, пусть даже на снегу, вполне комфортно, и я искренне наслаждаюсь зрелищем того, как идут в атаку кадетские цепи. Раздражает только бухающая прямо над головой, на большевистском бронепоезде, пиротехника. Кадеты, тем временем, приближаются, и я уже предвкушаю их решительную атаку, но тут черные шинели подаются назад. «Неужели наши геройски погибшие тела оставят на растерзание красной сволочи?!» — мелькает в голове. Очевидно, подобная мысль посещает не только меня, потому что командир командует:
— Марковцы оживаем и в атаку!
Мы встаем и карабкаемся на насыпь. Вскоре к нам поспевают кадеты, и совместными усилиями мы поднимаемся на платформу и водружаем там наше черное марковское знамя. Сдавшиеся или бежавшие красные теряются в толпе кадет и добровольцев, затопившей бронепоезд. Казаки Лейб-гвардии казачьего Его Величества полка, построившись прямо на путях, поют «Боже, царя храни». Победители торжествуют, фотографируются, размахивая винтовками на платформе и пушках.
Потом мы строем маршируем к полевой кухне, где нас кормят кашей с тушенкой, а мне благодарное население подносит еще и рюмку коньяку.
Поле, на котором проходило наше игровое сражение, 91 год назад стало свидетелем предпоследнего боя отряда полковника В.М. Чернецова.
Василий Чернецов прославился в Первую мировую войну, когда сначала служил разведчиком 4-й Донской кавалерийской дивизии, а потом командовал ее партизанским отрядом в немецком тылу. Был трижды ранен, за воинскую доблесть и боевое отличие из сотников произведен в подъесаулы, потом в есаулы, награжден многими орденами, получил Георгиевское оружие. После революции, собрав добровольцев-партизан, Чернецов стал на защиту Дона от наступавших с севера большевиков. По сути, его отряд был единственной боеспособной частью донского правительства атамана Каледина. Вернувшиеся с фронта казаки не успели еще вкусить прелестей большевистской власти и воевать не хотели. Поэтому отряд Чернецова состоял в основном из молодежи — юнкеров, кадетов, студентов. Отважному полковнику долго сопутствовала удача, но большевики смогли привлечь на свою сторону часть казаков, и при атаке станицы Глубокой отряд Чернецова столкнулся с неожиданно большими силами красных. Партизаны-чернецовцы начали отход, но были окружены красными и после боя взяты в плен. Во время конвоирования Чернецов, увидев приближающихся красных всадников, закричал «Ура! Это наши!» и ударил ехавшего рядом с ним председателя Донревкома Голубова кулаком в лицо. Пленные пустились наутек. Конвой растерялся, и часть партизан сумела спастись, в том числе и замечательный донской поэт Николай Туроверов. Однако самого Чернецова либо тогда же, либо на следующий день (тут свидетельства разнятся) Голубов зарубил.
Поход памяти полковника Чернецова длился два дня (31 января и 1 февраля) в Каменском районе Ростовской области. Начался он в городе Каменск-Шахтинский, где в то время располагался штаб Чернецова, а затем участники похода посетили крест и камень, установленные на месте гибели отважного полковника, его родину — станицу Калитвенскую, хутор Татарский, где снимался «Тихий Дон» (в этой книге описана одна из версий гибели отряда Чернецова). Завершился же поход описанной выше реконструкцией боя отряда Чернецова с красными около станицы Глубокой. Хотя на этот раз победили белые, никто не стал возражать против этой маленькой исторической неточности.
Среди организаторов и участников похода были «Кадетский корпус Императора Николая II» (Ростов-на-Дону), «Кадетский корпус ген. Я.П. Бакланова» (Шахты), ВИК «Марковцы» (Москва), ВИК «Лейб-Гвардии Казачий Е.В. полк» (Санкт-Петербург), «Донской военно-исторический клуб» (ДВИК) (Ростов-на-Дону), ВИК «Доброволец» (Ростов-на-Дону), ВИК «4-й Донской казачий полк» (Москва), ВИК «Воин» Тацинская, ВИК «Империя» (Москва), ВИК «Южный фронт» (Ростов-на-Дону), Донской военно-исторический музей, Каменский казачий военно-исторический клуб, Музей краеведения (Каменск-Шахтинский), Казачья школа N 2 (Каменск-Шахтинский), Всероссийское общество охраны памятников, казаки и учащиеся казачьих школ г. Каменска-Шахтинского, х. Глубокий, х. Астахов.
 |
| Марковцы на летних «маневрах» |
Нам, москвичам, было интересно посетить две столицы Всевеликого Войска Донского — Старочеркасск и Новочеркасск, что удалось благодаря гостеприимству приютившего нас на ночь директора Шахтинского кадетского корпуса Виталия Бобыльченко. В Старочеркасске мы побывали в Воскресенском войсковом соборе и осмотрели трофеи Азовского осадного сидения — ворота и две пушки, увезенные казаками из турецкой крепости. В Новочеркасске мы посетили памятники и могилы героев Дона — М.И. Платова и Я.П. Бакланова, а также в Новочеркасском Общевойсковом соборе преклонили колена пред полковой иконой Марковского полка — ликом святого преподобного Сергия Радонежского.
Я благодарю всех организаторов и участников похода памяти полковника Чернецова и кланяюсь гостеприимной Донской земле. Надеюсь, и в будущем нас ждут не менее увлекательные мероприятия, посвященные такой неоднозначной, но важной для нас эпохе Гражданской войны. Ведь настоящее примирение в обществе приходит не через забвение своей истории, а ее внимательное изучение.
|
|
