В зоне особого внимания

Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды весть?
От дней войны, от дней свободы
Кровавый отсвет в лицах есть.
Александр Блок

На языке документа

В любой армии самое главное лицо — писарь. Без него пропадут и генералы, и повара, и герои-бойцы. Армия начинается со штаба, точнее, со списков личного состава, должностей, званий, послужного списка, наград и т. д. Это основа основ, ибо без бумажки ты букашка, если не сказать хуже.

Большевики, как известно, учету и контролю придавали важнейшее значение, а особенно учету врагов. Вспоминается описанная Владимиром Зазубриным в романе «Два мира» любопытная сцена допроса пленного подпоручика:

«- Вы какой дивизии?

- 4-й Уфимской стрелковой, генерала Корнилова.

- Полка?

- 15-го стрелкового Михайловского.

Комиссар обернулся к своему секретарю.

- Товарищ Климов, дайте мне именные списки 4-й дивизии.

Секретарь подал толстую тетрадь. Комиссар стал быстро перелистывать.

- 13-й Уфимский. 14-й Уфимский. 15-й Михайловский, так, есть. Командир полка полковник Егоров. второй батальон — поручик Ситников. третий батальон — капитан Каргашин. Вы какого батальона-то?

Офицер стоял бледный. Он был поражен осведомленностью красных».

Автор многие сцены описывает почти документально, поскольку повоевал в гражданскую войну и на той, и на другой стороне. После победы большевиков документы белых армий своего значения не потеряют — чекисты будут тщательно штудировать их.

Ижевская и Воткинская, а позднее объединенная Прикамская Народная армия, хоть и состояли по большей части из рабочих и крестьян, восставших в августе 1918-го года против большевиков, по структуре своей были во многом схожи с армией регулярной: те же фронты, роты, свои знаки отличия. Не зря же три месяца они сдерживали уже закаленную в сражениях Красную армию.

90 лет прошло с тех боев за Ижевск и Воткинск. Давно не осталось в живых ни красных, ни белых, ни зеленых. Некому вспомнить о геройских подвигах, но остались документы, газеты того времени, воспоминания очевидцев.

Газеты, конечно, горячо отстаивают идеологию той или иной группы людей, воспоминания о днях прошедших диктуют слабая человеческая память и авторские, а то и полководческие амбиции — мемуары, как известно, дело в основном генеральское. Правдив лишь язык документов, даже если эти документы лгут, извращают действительность — нет более точной и обличающей характеристики времени и действовавших тогда сил.

В любом архиве копни залежи сохранившихся бумажных дел и вся мерзость, и все благородство эпохи станут очевидны. В ЦГА УР можно увидеть прелюбопытные документы, пусть и немного их осталось — эти бумаги порой ведь стоили гораздо больше, нежели человеческая жизнь. Не зря же их при отступлении в первую очередь уничтожали.

Разрозненные списки личного состава штабов, команд, отрядов, эскадронов сведены в один большой список «Сведения о военнослужащих царской армии, Ижевской и Воткинской народных армий (1918−1926 гг.)». Тут и связисты, и музыканты, и артиллеристы, и раненые. А вот «Ведомость строевых и нестроевых солдат мусульманского отряда» из 262 фамилий. Многие из бумаг испещрены чекистскими пометками — старались «товарищи»!

Дорогие номера

Старый Ижевск, знакомый нам лишь по фотографиям и открыткам, будто диктует адреса своих еще не расстрелянных, не сгинувших в безымянных могилах Сибири, не рассеянных по всему миру горожан. Прежние, дореволюционные названия улиц греют душу: Береговая, Базарная, Куренная, Троицкая, Старая, Церковная. Деревянные особняки с дивными деревянными же меандрами и кронштейнами еще не снесены. Ижевский уклад, столь ненавидимый большевиками, еще не ликвидирован как классово чуждый.

До сих пор любопытно смотреть домашние адреса руководителей и рядовых участников восстания. Командующий Народной армией полковник Д. И. Федичкин обитал в 118-м доме на Старой улице. Ижевск для Дмитрия Ивановича — город давно знакомый, не зря же в метрической книге Александро-Невского собора за 1912 год сделана запись о крещении еще у «поручика Дмитрия Иванова Федичкина и законной жены его Евгении Михайловой, оба православные» — сына Евгения. На той же улице Старой проживал начальник штаба поручик Я. М. Зебзиев. А вот председатель Союза фронтовиков С. И. Солдатов жил в заречной Седьмой улице в доме под двойным номером 68/27.

В штабных списках указаны не только должности в Народной армии, но и прежние места работы и службы. Даже одного документа достаточно, чтобы убедиться, как много рабочих оказалось в самом эпицентре восстания — то и дело встречаются названия заводских мастерских, а также частных оружейных фабрик.

Поражает, что даже в столь тревожное время у восставших сохранилось щепетильное и ответственное отношение к оружию. И спустя 90 лет можно узнать, что у часового при штабе Народной армии Н. С. Веселова, прежде работавшего в сверлильно-токарной мастерской и проживавшего в 112-м доме по Госпитальной улице, была винтовка под N 39 226. А вот караульный начальник В. А. Ажгихин, до этого работавший в заводском железнодорожном депо и проживавший в 132-м доме по Старой улице, предпочел более сподручный в городе карабин под N 428.

Бог весть, как сложилась судьба всех этих людей, но о трагическом конце некоторых участников восстания рассказывают лаконичные пометки на полях документов. Вот лишь одна из них: В. Д. Шадрин при штабе числился работником заводской канцелярии, проживал в 132-м доме на улице Базарной — «растр. в 1937 г. по реш. тройки».

Куракинцы

Пожалуй, более всего чекистских помарок встретилось в «Списке лиц, состоящих в отряде Куракина». О штабс-капитане В. И. Куракине и его Технической роте пишут практически все мемуаристы — участники Ижевско-Воткинского восстания. Это его отряд из артиллерийских техников не раз отличался в боях на Гольянском тракте, в том числе в знаменитом сражении с шеститысячным отрядом Антонова-Овсеенко.

«17 августа часть Красной армии N 2, штаб которой стоял в городе Сарапуле на Каме, в 60 верстах от Ижевска, в количестве 6000 боевых, самых ярых и злых большевиков, латышей и мадьяр, с 8-ью пушками и 32-мя пулеметами высадился с пароходов на пристани Гольяны и повел наступление на Ижевск по Гольянскому шоссе. Отряд этот шел под командой знаменитого большевика Антонова, имевшего при себе строжайший приказ от Ленина и Троцкого: «Взять Ижевские заводы во что бы то ни стало» (Из воспоминаний Д. И. Федичкина).

«Несколько десятков артиллерийских техников под командой капитана Куракина загородили им дорогу. Антонов начал их окружать, но они скрылись в лесу. Наступила ночь. Антонов побоялся вступить в лесную просеку, по которой шло шоссе к Ижевску, и остановился на ночлег в селе Завьялово. Ночью Куракин отправился на завод, взял несколько пудов пороха и вернулся в лес. В 6−7 верстах от Ижевска был подготовлен взрыв моста и оставлены два подрывника из отряда Куракина. Один из них, Владимир Аксенов, кончил Воткинское среднетехническое училище, фамилия второго не сохранилась.

После полудня 18-го августа колонна Антонова подошла к Ижевску на 6 верст и начала переходить мост. Раздался взрыв, и 200 красных полетели на воздух. Поднялась паника, с трудом прекращенная. Но герои-подрывники были обнаружены и тут же расстреляны..» (Из книги А. Г. Ефимова «Ижевцы и воткинцы»).

В ЦГА УР среди сохранившихся номеров газеты «Ижевский защитник» есть и тот, под N 1, где напечатан некролог на смерть техника В. Е. Аксенова: «События последних дней, знаменитые большевистские приказы о расстрелах возмутили его благородную душу. И в день восстания он взял винтовку, чтобы грудью защитить тот народ, из которого он вышел сам. В историю обороны Ижевска и в сердцах всех граждан, кому дорога свобода, имя техника Аксенова должно быть вписано золотыми буквами».

За отрядом штабс-капитана В. И. Куракина немало славных подвигов в деле обороны родного города от Красной армии. Это куракинцы освободили от большевиков пристань Гольяны и уездный город Сарапул, пробивались за помощью для восставших в Уфу и Самару и возвращались обратно по занятой красными территории. Мудрено ли, что чекисты тщательно отслеживали дальнейшую судьбу каждого человека из отряда Куракина.

В списке более полутора сотен фамилий, напротив большинства из них стоит какая-либо пометка: убит, выбыл, арестован, в Китае. Андреевский Алексей — умер в 1938 г., замерз. Астраханцев Дмитрий — как будто в Ижевске, спросить Прозова А. И. Васильев Николай, ученик Оружейной школы — здесь, но адреса не знаем, пьяница. Дмитриев Александр — убит. Елизаров Георгий — расстрелян в 1918-м. Журавлев Анатолий — где-то на Урале директор завода, сестра его Тоня здесь. Кайдалов Николай — брат его в ЦИКе бухгалтер. Шабалин Николай — в Китае. Ябуров Сергей — в Ижевске, работает в Удмгизе.

В основном у всех судьба сложилась трагически, но и к тем, кто все-таки нашел свое место в новой советской жизни, еще придут, напомнят о былых «заблуждениях» и давно подзабытых боях с Красной армией.

Учет и контроль

Особое внимание чекисты обращали, конечно, на тех, кто работал на крупных оборонных заводах. Бывших белогвардейцев и рады бы вовсе не подпускать к тому же оружейному производству, да кадров у новой власти катастрофически не хватало — большинство мастеровых так или иначе оказались замешаны в восстании или ушли с белыми. К концу гражданской войны часть ушедших в силу разных причин вернулась на родину — было бы глупо не использовать это в пропагандистских и экономических целях. Пусть пока трудятся под бдительным присмотром, придет время и им все припомнят!

А присмотр и впрямь был бдительным, достаточно полистать «Именной список офицеров и военчиновников, служивших в белых армиях, ныне состоящих на работах в Ижзаводах..» Коротко, но емко в нем дается характеристика каждому потенциально опасному для советской власти человеку.

Вот ижевский уроженец Михаил Платонович Горшков, 1895 года рождения, работает техником для поручений оружейного отдела. Стучит машинистка в кабинете местного ОГПУ под диктовку оперуполномоченного: «С января по декабрь 1919 г. служил в армии Колчака в качестве зав. оружием 49 Казанск. полка. В Ижевск вернулся в 1920 г. Происходит из семьи зажиточных обывателей гор. Ижевска».

Другой ижевец Николай Иванович Оношкин на три года постарше будет, с 1922 года он работает заведующим производством приборной мастерской. И снова диктует оперуполномоченный: «Зав. оружием Колчаковской армии и губерн. секретарь старой армии, имеет 3 георгиевских креста. Участник Ижевского к/рев. восстания в 1918 г., среди рабочих не авторитетен».

Илье Федоровичу Мезрину во время восстания и было-то всего 20 лет. Вернувшись в Ижевск, он работает инструктором на заточке инструмента. Должно быть, по молодости и поверил новой «рабочей» власти, вот и диктует чекист: «Оружейный техник белой армии. Участник белогвард. восстания. В 1928 г. принят в канд. в чл. ВКП (б)».

Не одни коренные ижевцы работали на оружейном заводе. Заведующий распределительной секцией инструментального отдела Дмитрий Дмитриевич Меркульев родился в 1883 году в городе Очакове. Этот под особым наблюдением у чекистов: «Коллежский секретарь Колчака. Бывший потомственный дворянин. Очень осторожная личность, политически темная, особенно за период пребывания на Дальнем Востоке. Враждебен к рабкорам, льстив к начальству, в работе профан, но делает вид энергичного работника. На него ведется разработка по делу о ненормальностях в мобзапасе инструмента».

Всего лишь три судьбы, три первых попавшихся фамилии. А их только в этом списке далеко за сотню. Вот так и претворяли в жизнь ленинскую фразу о важности учета и контроля ижевские чекисты.

По материалам ЦГА УР
«Web-сайт Сергея Жилина» г. Ижевск