Религиозные настроения. Чудо. Крестный ход к Никольским воротам

Из воспоминаний начальника управления юстиции Особого Совещания при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России о религиозном подъеме в Москве в 1918 г.

Происшедшая катастрофа, повысила и во мне, как и во всех религиозные настроения. Посещая свой приходской храм в Малом Николо-Песковском переулке, я невольно вглядывался в богомольцев и видел, что состав их значительно увеличился и значительно качественно изменился. Церковь теперь была всегда полна, а так называемого «простого народа» в ней почти не было. Теперь появились новые кадры «униженных и оскорбленных». И они потянулись к Богу за помощью и защитой.

Все храмы были переполнены, только в Кремле, в Успенском соборе, где служил Патриарх Тихон, было сравнительно пусто, ибо надо было получать особые пропуска, а это было и хлопотливо и не всегда возможно. Я бывал там несколько раз, благодаря любезности церковного старосты Успенского Собора, присылавшего мне пропуска. Патриарх Тихон служил великолепно, торжественно, но без актерства. Вся его фигура, его благообразное лицо и серьезные и добрые, бесконечно глубокие глаза приковывали к себе молящихся, впитывавших в свои души всякое слово его молитвы. Уходил, бывало, после окончания службы успокоенным, просветленным. И не страшны были большевистские козни.

Как-то, в конце апреля или начале мая (1918 г. — прим. ред.) — хорошо не помню, я проходил Красной площадью и был удивлен, увидев толпу народа, собравшуюся у Никольских ворот. Толпа росла и топталась на одном месте. Все были без шапок и шляп, многие крестились и все глядели на образ Николая Чудотворца под серединой арки Никольских ворот. Это старинная икона. Она уцелела в 1812 году, когда разрушилась арка ворот, или, вернее, часть арки. Большевики затянули икону красной тряпкой, как сделали это со всеми другими иконами на воротах Кремля. И вот очевидцы рассказывали, как случайно проходя мимо и обернувшись, чтобы перекреститься на эту икону, они увидели как красная тряпка рвется и кусками спадает с иконы, пока, наконец, не открылась вся икона.

Это чудо передавали из уст в уста и на потрясенные нервы оно действовало чрезвычайно сильно: слышался плач, истерические вопли женщин. Я близко подошел к воротам и могу доказать, что сверху иконы оставались куски — лоскуты материи и, следовательно, отпадало предположение, что порывом ветра могло сорвать красную занавеску и унести ее прочь.

Я по своему религиозному опыту признаю чудо. Я наблюдал и пережил в своей жизни события, которые поистине носили на себе печать чудесного и сверхъестественного и потому — легко и с радостью отдался настроению толпы.

Домой я пришел взволнованный, а уже весь дом знал о свершившемся чуде. Знала его вскоре вся Москва. Патриарх Тихон по этому поводу сделал распоряжение, чтобы после всенощной под великий Николин день священники предлагали бы прихожанам общую исповедь, приглашали исповедаться за обедней в самый Николин день, а затем крестным ходом шли бы от всех церквей на Красную площадь, где перед иконой Святителя Николая Чудотворца он, Патриарх, отслужит молебствие.

Никольские ворота, после обстрела Кремля большевиками в ноябре 1917 г.

Кажется, что пасхальная заутреня не собирала такое количество народа, как собралось в храмах под Николин день. Все были в строгом и торжественно-молитвенном настроении, которое достигло высшего подъема, когда после всенощной священник вышел на амвон и предложил желающим исповедаться опуститься на колени и мысленно каяться в грехах. Опустились на колени все без исключения, воцарилась гробовая тишина, а, когда священник стал тихо говорить: «Кайтесь перед Господом, вспоминайте грехи свои, открывайте душу Вашу, надейтесь и веруйте в милосердие Создателя» и т. д. — вздохи глубокие, всхлипывания и потом плач прервали благоговейную тишину.

Как сильна была волна религиозного подъема, этого рассказать нельзя, это надо передать и перечувствовать тому, кому доступны такого рода эмоции. Этот подъем не ослабел и на другой день, он, может быть, еще возрос во время причастия и засим во время крестного хода. Вся Красная площадь залита была соединившимися на ней крестными ходами. Блестели на солнце хоругви и кресты, а из Казанского собора двигался Патриарх Тихон с епископами под сенью Корсунских святынь.

Москва звонила всеми колоколами своих сорока сороков, а когда Патриарх приблизился к Никольским воротам, замолк колокол на Казанском соборе и за ним замолкли остальные. Началось молебствие при гробовой тишине многотысячной толпы.

Возвращаясь с крестным ходом к своей церкви, я ощущал сознание какой-то громадной силы, под обаянием которой был сам и были все участники крестного хода. Я хотел установить для себя характер этой силы и он мне стал ясен после того, как я приметил фигуры красногвардейцев, стоявших плеч о плечо на кремлевской стене, ощетинившейся штыками винтовок. Вот этих винтовок и штыков, смерти, которую они могли причинить, толпа не боялась, ибо готова была умереть, приготовилась к смерти. В этом и только в этом была та громадная сила. В способности претерпеть до конца.

ГА РФ. Ф. 6611. Оп.1. Д. 1. Лл. 311−314.