Мои воспоминания о генерале Кутепове

Генерал А. П. Кутепов в парадной марковской форме

Впервые мне довелось познакомиться с Александром Павловичем в дни празднования столетия Бородинской битвы под Бородино, куда были командированы в числе прочих частей роты Его Величества Лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков.

Август 1912 года. Штабс-капитан Кутепов — начальник учебной команды Преображенского полка.

Второе запавшее в память впечатление — наш первый бой под Владиславовым 20 августа 1914 года. Я с ротой стою в бригадном резерве, Преображенцы наступают. От нас все было видно как на ладони, и первый бой производил впечатление чисто батальной картины. Несут на носилках раненого офицера. Лица не видно, но виден Владимирский крест. Подойдя к резерву, носилки опускают, и мне виден первый раненый — это был командующий 4-й ротой Лейб-гвардии Преображенского полка штабс-капитан Кутепов.

Далее 1916 год. Командующий 2-м батальоном Преображенцев капитан Кутепов сменит мой батальон на позиции под Шельвовым у Луцка. Как всегда строго по форме одетый, точный, спокойный и трезво смотрящий на дело. Именно трезво, без всякого пафоса, громких фраз и бряцания оружием. Александр Павлович был слишком хорошим строевым офицером для того, чтобы рисоваться и стремиться блистать. Я хорошо помню наши беседы в блиндаже при свечке на покрытых соломою нарах. Его критику модных в то время, завезенных к нам с французского фронта и уже устаревших до ввоза новшеств и его чисто практический, основанный на здравом смысле, подход к делу.

Затем революция 1917 года, глубоко и во всем противоречившая всем взглядам, симпатиям и идеалам Александра Павловича. И этой, внушавшей ему всегда столь глубокое отвращение революции, по иронии судьбы, суждено было стать переломом в его жизни. Лишь отличный строевой офицер до революции, после нее он выносится жизнью в первые ряды борцов против нее. Именно в этой борьбе с революцией он нашел свое призвание, и вся его дальнейшая жизнь проходит под знаком непрестанной, непрерывной и беспощадной борьбы с ней. В этой напряженности его борьбы, заражавшей всех с ним соприкасавшихся, и был заложен тот ореол, который окружал его имя и который стихийно выносил его на пост вождя вооруженных сил русской контрреволюции.

С самых первых дней революции он в числе, увы, немногих истинно верных долгу до конца принимает участие в вооруженной борьбе с ней на улицах Петрограда в феврале. Я не буду здесь касаться блестящей его роли в этих событиях, описанных им самим незадолго до его похищения. Вернувшись из Петербурга на фронт, он становится командующим Преображенским полком. Исполняя должность начальника штаба нашей дивизии, мне пришлось вместе с Александром Павловичем переживать эти смутные, печальной памяти дни нашей первой «бескровной» революции. Вопреки нашедшей многих сторонников системе подлаживания к комитетам во имя сохранения армии, полковник Кутепов оставался тем же, каким он был и до революции. И он был прав потому, что в славных боях Петровской бригады в дни общего развала, в июле 1917 г., он со своим полком был душой этих побед. И не столько побед над немцами, которые все равно в тот же день сводились на нет стихийным развалом соседей, сколько побед над духом революции, духом разложения. В борьбе с врагом внешним он боролся и против более страшного врага, разлагавшего армию. До осени он мог сохранить родной полк от развала. Несмотря на нарочитые условия пропаганды большевиков, направленные на разложение полка, полк вновь благодаря своему командиру устоял до конца. Весьма характерно, что большевики для разложения полка послали в то время одного из своих крупнейших агитаторов эмигранта Чудновского, впоследствии убитого при штурме большевиками Зимнего дворца.

В эти трудные, скорбные дни мне часто приходилось говорить с Александром Павловичем. Он ясно видел, что, несмотря на все усилия, борьба с лавиной большевизма на фронте становится непосильной. Как человек дела, он отдавал себе отчет в том, что продолжение борьбы в этих условиях бесцельно. Вопрос борьбы был по-прежнему для него основным, и он только искал точку приложения своих усилий. Как только стали доноситься до нас слухи и вести с Дона, Александр Павлович, не колеблясь, решил ехать туда. Я хорошо помню до сих пор при разговорах с ним в штабе дивизии, куда он часто наезжал, его воодушевление и горячую веру в то, что борьба продолжается, и его надежды на конечный успех. В общем развале он видел только одну точку приложения усилий, только один рычаг борьбы — Дон. Ему претило выжидание и пассивная роль зрителя событий.

Он стремился стать на путь активной борьбы, к которой его тянуло. Большевистский переворот со снятием погон и потом полным развалом делал бессмысленной борьбу на фронте, и, расформировав полк, Александр Павлович решил пробиться на Дон. Несмотря на все трудности, это ему удалось, и он вступил одним из первых в Добровольческую армию.

Роль Александра Павловича в Добровольческой армии слишком известна, чтобы мне здесь ее касаться, к тому же мне не пришлось участвовать в ней непосредственно под его командой. Описание ряда встреч моих с ним в Новороссийске, Ростове, Мелитополе и в Крыму не могут, поэтому, добавить ничего нового к тому, что сделано его непосредственными сотрудниками по борьбе в эти годы. Начав с ротного командира в Первом походе, он к концу нашей Гражданской войны — командующий 1-й армией у генерала Врангеля в Крыму. Затем эвакуация и прибытие остатков армии в Турцию. Вооруженная борьба, которой он посвятил столько сил и столько энергии за три года — кончена. Остается лишь горечь изгнания.

Генерал А.П. Кутепов в Галлиполи, впервые увидевший место для лагеря армии

И вот, в эти безотрадные дни, когда, казалось, борьба была проиграна, генерал Кутепов создает «Галлиполи», этот символ не умирающей и не сдающейся белой России в лице ее армии.

Общий ход мировых событий, однако, не позволяет найти приложения этой воссозданной генералом Кутеповым вооруженной силе. Начинается расселение армии, и Александр Павлович со своим 1-м корпусом переезжает из Галлиполи в Болгарию. В 1922 г. генерал Кутепов вызывает меня в свой штаб, но, по настоянию большевиков, большевиствующее правительство Стамболийского высылает Кутепова в Сербию, и я его уже не застаю по приезде в его штаб в Велико Тырново.

В 1923 г. генерал Кутепов снова приезжает в Софию, и, по его вызову, я вечером являюсь в гостиницу «Болгария», в которой он остановился. Свидание это останется памятным для меня навсегда. В своей беседе Александр Павлович поделился со мною своими новыми надеждами. Застой в борьбе и вынужденное выжидание не могли его удовлетворить. Он ищет новых путей, новые приемы борьбы. Видя, что продолжение борьбы возможно только другим путем, он стремится на эти новые пути. Положение его трудное потому, что переход на эти новые пути многим кажется невозможным и внешне как будто порывающим с прежней традицией, в основе которой лежало, прежде всего, только сохранение вооруженных сил. Александр Павлович прозорливо предвидел еще в 1923 г., что новая обстановка требует новых приемов борьбы. В центре всех его мыслей, всей его жизни все та же борьба, которой он посвятил себя с самых первых дней революции. Вопрос лишь в том, чтобы, как в свое время в 1917 г., найти точку приложения усилий. И он ее видит в активной работе. Ей он решает посвятить свою жизнь. Однако это дается ему нелегко. Он видит много недоверия к возможности подобной работы. Работа требует средств, которые достать, как кажется, неоткуда. Где найти нужных людей? Все это не останавливает Александра Павловича, и его воля к борьбе эти препятствия победит.

Разговор этот воочию меня убедил, что временно прерванная борьба снова возобновится, и что она в верных и твердых руках.

Прошел, однако, почти год, прежде чем Александру Павловичу удалось провести свою идею борьбы. Только в 1924 г. он переезжает в Париж и становится непосредственным сотрудником Августейшего Верховного главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича и получает возможность целиком посвятить себя тому делу, к которому он так стремился и которое он сам создал. Борьба, прерванная эвакуацией из Крыма, продолжается, и во главе ее становится генерал Кутепов.

Шесть с лишним лет — с 1924 г. по день похищения 26 января 1930 г. — мне пришлось быть близким, почти ежедневным сотрудником Александра Павловича. Не пришло еще время говорить об этой работе в печати. Да и не нужна Александру Павловичу печатная реклама его работы. Лучшей ее оценкой было то доверие, которое он снискал себе в самых широких кругах эмиграции, и те опасения, которые он вызвал у своих врагов, и которые привели к трагедии 26 января.

Став, по кончине генерала Врангеля, председателем РОВСа, он после кончины Великого князя наследует и возглавление всей активной борьбой с большевизмом в России. Окруженный общим доверием, в сознании правоты и верности избранного им пути, Александр Павлович может целиком посвятить себя созданному им же делу активной борьбы. В 1929 г. он становится истинным, общепризнанным вождем русской контрреволюции.

Таков внешний путь его работы в эмиграции, но только близкие знают, ценою каких усилий, и ценою какого упорства это удалось Александру Павловичу.

Бывали дни, когда казалось, что борьба непосильна, когда он чувствовал себя одиноким в ней, не находя ни поддержки, ни средств для ее продолжения. Бывали и горькие разочарования, и тяжелые удары судьбы. Бывала и пролитая кровь…

В 1927 г., я помню, как Александру Павловичу приходилось думать и о хлебе насущном, и он уже готовился поступить рабочим в столярную мастерскую. Помню я и те дни, когда, подсчитывая с ним те крохи, которые он с таким трудом собирал на дело борьбы, казалось, что она затихает, что даже его железной энергии не удастся сломить равнодушие и безразличие к ней тех, кто мог бы и не хотел ему помочь. И все же, несмотря на полную неуверенность в завтрашнем дне и на все трения, интриги и препоны, он неизменно, прямо шел к своей цели и вел за собой тех, кому он вселил веру в себя и в свою борьбу до конца.

С каждым годом его работа крепла, и, наконец, в самом конце 1929 г. судьба ему улыбнулась. Он добился ее обеспечения. Казалось и хотелось верить, что, наконец, его работа развернется так, как он об этом мечтал, и его надежды станут действительностью.

Январь 1930 года. У Александра Павловича самые широкие планы. Все препятствия устранены, открывается самая широкая дорога его работе. Вера в себя, вера в свое дело победили все затруднения, снесли все преграды на пути. А сколько их было! И вот в разгаре его работы, в зените его успехов, его похищают его непримиримые враги.

Последний мой доклад у Александра Павловича в субботу, накануне его похищения. Как всегда в 8 часов утра. У Александра Павловича новые планы, новые проекты. Несмотря на полное разочарование Александра Павловича только что состоявшимся свиданием в Берлине с приезжими из России, он полон веры в успех своей борьбы. На понедельник 27-го, в отличие от обычного порядка, он мне назначает два доклада — утром и днем, так как днем должно состояться свидание в его канцелярии на рю де Карм, которому он придавал большое значение и на котором он приказал мне присутствовать. Выхожу от него в 10 часов и прощаюсь с ним в столовой. Ничто, казалось, не предвещало трагедии на завтра. Конечно, Александр Павлович знал, что он всегда под угрозой, но в этот день он был совершенно спокоен и полон веры в будущее. Увы, это было последнее свидание, и более мне его видеть не пришлось. На следующий день его похитили большевики.

Исчез с арены борьбы страшный для них по своей непримиримости и по своей воле к борьбе противник. Русская контрреволюция потеряла в нем своего вождя.

Потеря невознаградимая.

Величие Кутепова именно в его непреклонной воле к борьбе, несмотря ни на что. Начав ее с первых дней революции, он непрерывно ее вел до конца. Чем больше препятствий, тем сильнее и ярче воля к борьбе. Чем больше ударов судьбы, тем крепче стоит он на своем посту. «Так тяжкий млат», — по словам Пушкина, — «дробя стекло, кует булат». И эти слова целиком можно отнести к Александру Павловичу.

Ведя непрерывно борьбу, Александр Павлович всегда интуицией умел находить ту форму борьбы, которая была наиболее действительной для данной эпохи. И найдя ее, он отдавался ей со всей силой своего характера, со всей своей энергией и верой в нее.

Наконец, светлый облик Александра Павловича всегда связывается в моем представлении с тем живым олицетворением им всего русского, которое он так любил, и которое так крепко в нем было заложено.

Русский человек до мозга костей, он верил в Россию, и эти мои краткие впечатления мне хочется закончить теми словами, которые так часто провозглашал Александр Павлович, и которые так верно отражали его работу, его жизненный путь, его надежды и его жертвенное служение: «За Россию!»

Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж, 1934.