 |
| Генералы П.Н.Врангель и А.П.Кутепов |
По окончании Лицея весной 1912 года я подал прошение о зачислении меня в Лейб-гвардии Преображенский полк для отбывания воинской повинности, и осенью того же года поступил в 14-ю Его Императорского Высочества (принца Александра Петровича Ольденбургского) роту с прикомандированием к Учебной команде для прохождения курса на унтер-офицера. Начальником команды в то время был штабс-капитан Александр Павлович Кутепов.
На всю жизнь мне останутся памятными впечатления первого дня в полку. Нас, вольноопределяющихся, собрали в одном из классов Команды, где А.П. Кутепов в сжатых, отчеканенных, и вместе с тем прочувствованных выражениях поздравил нас с поступлением на Царскую службу и разъяснил нам значение этого шага. Слова его о том, что значит слово «солдат» глубоко запали мне в душу. «Священное звание солдата служить верой и правдой своему Государю и Отечеству, быть борцом за Веру и славу, защитником правды и чести, быть христианским воином, в полном смысле этого слова», — вот вкратце, чем нас приветствовал в полку Александр Павлович.
За несколько месяцев, что я пробыл в Учебной команде, я не только научился глубоко уважать своего начальника, но и искренно его полюбил. Всегда ровный в обращении, строгий без малейшей придирчивости, внимательный и сердечно отзывчивый к нуждам всех своих подчиненных, он не мог не производить глубочайшего на них впечатления своим безукоризненным знанием военного дела, исключительно ясным, интересным и понятным толкованием теории и умением лучше, чем кто-либо, учить «показом». К тому же, будучи ветераном Японской войны (в 85-м Выборгском полку), Александр Павлович импонировал нам своим боевым опытом, а его примеры из лично пережитого служили живыми иллюстрациями при изучении Полевого Устава.
Наиболее ярко запечатлелось в уме его подчиненных то, что Александр Павлович мог делать все то, что он от нас требовал, будь то самые сложные гимнастические упражнения, или ружейные приемы, или стрельба на большие дистанции, или фехтование ружьями. Качество это не могло не производить огромного впечатления на нижних чинов, прибывших недавно из деревни и инстинктивно смотревших на офицера, как на «барина» и «белоручку». Александр Павлович являл им пример русского офицера в лучшем смысле этого слова, и этим объясняется настроение веселого, дружного и товарищеского соревнования, которое царило в Команде и делало ее образцовой во всей Гвардии, как по внешней выправке, так и по развитию личных способностей, расторопности и высокому уровню военных знаний ее питомцев.
Когда по окончании команды я подал прошение и был принят в полк, Александр Павлович очень много помогал мне в приготовлении к офицерскому экзамену, особенно с тактическими задачами, где он неоднократно просматривал и исправлял мои решения. Его умение изображать эти задачи в самом простейшем и понятнейшем виде было мне огромным подспорьем не только на экзаменах, но и впоследствии во время войны, особенно когда я командовал 14-й Его Императорского Высочества и 13-й ротами в 1914 и 1915 г. г.
6 августа 1913 года, в день полкового праздника, на Высочайшем смотру я был произведен в подпоручики, и один из первых, кто меня обнял и поздравил, был Александр Павлович. В его приветствии было для меня что-то исключительно радостное; и гордость носить форму офицера старейшего русского полка смешивалась с чувством удовлетворения, что я, ученик Александра Павловича, не «провалил» — единственное неуставное выражение, которое он применял к проштрафившимся своим воспитанникам.
***
Настало лето 1914 года. Грозовые тучи медленно сгущались над миром, и, наконец, буря разразилась. 19 июля (1 августа) 1914 г. Россия приняла вызов Австро-Венгрии и Германии.
Согласно мобилизации, начальник Учебной команды оставался в Санкт-Петербурге командиром запасного батальона. Но как ни почтенна была деятельность тех, кто готовил бойцов в тылу, ясно, что всякий из нас мечтал о том, чтобы выступить в поход с полком. Александр Павлович, не допуская и мысли, чтобы он мог остаться в тылу, немедленно подал соответствующее ходатайство командиру полка и был назначен командиром 4-й роты. Во главе этой роты 20 августа 1914 года под деревней Владиславов во встречном бою с австрийцами Александр Павлович рукопашным боем опрокинул неприятеля и был тяжело ранен.
Едва оправившись от ран, он вернулся в строй и вновь вступил в командование 4-й ротой, пройдя во главе ее Ломжинскую и Холмскую операции весной и летом 1915 года. Во время последней операции Александр Павлович был вторично тяжело ранен.
В 1916 году Александр Павлович был назначен командиром 2-го батальона и произведен в полковники.
1916 год был годом воскресения духа русской армии. Тяжелые бои осенью 1915 года, когда истощение огнестрельных припасов, винтовок и снаряжения дали возможность немцам потеснить наш фронт за пределы царства Польского, до Двины и за Буг, не могли не иметь угнетающего влияния на войска. Да и войска уже были не прежние; большая часть офицеров и солдат, обученных в мирное время, пала на полях сражений или выбыла из строя, и наскоро обученные пополнения, не менее доблестные по духу, чем их предшественники, не обладали ни той выучкой, ни той выносливостью, что бойцы 1914 года. Тем труднее и ответственнее была задача начальников. И в этом отношении Александр Павлович проявил свою исключительную способность сплачивать своих подчиненных, воодушевлять их единым духом и единым порывом. Это особенно сказалось в тяжелые бои лета 1916 года.
В начале июля Гвардия, переданная из резерва Верховного Главнокомандующего в распоряжение генерал-адъютанта Брусилова, была выдвинута на позицию на реке Стоход.
Позиции, занятые противником на западном берегу реки, были постоянного типа и усиливались сильными тэт-де-понами с открытым и болотистым характером восточного берега. Стоходские болота на участке гвардии были везде не менее полверсты шириною, а на левом фланге (на участке 3-й Гвардейской пехотной дивизии) доходили до 1−½ верст.
На долю полка 15 июля выпало атаковать тэт-де-пон противника у деревни Райместо, которую и удалось занять к вечеру 15-го с большими потерями из-за совершенно открытых подступов к ней и невозможности окапываться в болоте — цепи наступали по колено в воде. Были взяты пленные, пулеметы и два орудия.
2-й батальон в этом бою отличился атакой на южную окраину деревни, которую он удержал, несмотря на ожесточенные попытки противника выбить его оттуда.
Но особенно славным боем 2-го батальона под начальством Александра Павловича было взятие леса у деревни Свинюхи 7-го сентября 1916 года.
В этот день полк находился в корпусном резерве и был расположен за правым флангом дивизии. В первой линии находились Лейб-гвардии Семеновский и Лейб-гвардии Измайловский полки. В дивизионном резерве был Лейб-гвардии Егерский полк, занимавший позицию за Лейб-гвардии Измайловским полком.
После сильнейшей артиллерийской подготовки, длившейся весь день 6-го сентября и до рассвета 7-го, Семеновцы и Измайловцы в 5 часов утра 7-го бросились в атаку, выбили противника из нескольких рядов укреплений и заняли: первые — «Грушевидную» высоту (сильный опорный пункт противника), а вторые — часть леса у деревни Свинюхи и окопы к западу от деревни Корытница. Однако на правом фланге Семеновцы не были поддержаны соседними частями; к тому же, между ними и Измайловцами оказался довольно значительный прорыв. Противник для восстановления положения произвел две энергичные контратаки — одну с севера, из-за Кухарского леса, в обход правого фланга Семеновцев, другую с юга в обход левого фланга Измайловцев.
Атака на Семеновцев была остановлена их собственными резервами и выдвижением наших 1-го и 3-го батальонов уступом за их правым флангом. На ликвидацию контратаки с юга был израсходован целиком Лейб-гвардии Егерский полк, причем Измайловцы и Егеря вышли на южную опушку леса у деревни Свинюхи. В это время наметилась третья контратака немцев на северную опушку этого леса во фланг и тыл Измайловцам и Егерям.
В резерве на этом участке оставались всего два наших батальона — 2-й и 4-й. Последний, атаковавший в передней линии 3-го сентября, насчитывал едва 400 штыков. 2-му батальону был отдан приказ ликвидировать немецкое наступление.
За все годы войны мне не пришлось видеть ничего подобного выдвижению 2-го батальона и его стремительной атаки, которая смела и погнала перед собой немецкие цепи. Как только его первые цепи показались на горизонте, не менее пяти тяжелых и большое количество легких батарей открыли по нему заградительный огонь. Цепи двигались, как бы по огнедышащей горе, ни разу не останавливаясь, ни разу не нарушая порядка выдвижения под артиллерийским огнем. Из командного поста в бинокль было видно, как батальон «лавирует», уходя все время из-под неприятельского огня — «совсем как на маневрах», как отзывались свидетели его марша. Искусному и бесстрашному водительству Александра Павловича, шедшему посреди построения со своей связью, батальон обязан тому, что он прошел расстояние в одну версту между исходным положением и передовой линией, не понеся сколько-нибудь значительных потерь.
Благодаря тому, что немецкие цепи двигались в прорыв между «Грушевидной» высотой и Свинюхинским лесом, расстояние между 2-м батальоном и ними быстро сокращалось, и скоро огонь противника ослабел, а затем и стих, когда роты 2-го батальона с криками «ура» обрушились на фланг немцев. Атака была до того стремительна и для противника неожиданна, что, почти не оказывая сопротивления, немцы отхлынули назад, оставляя в наших руках многочисленных пленных и пулеметы. Весь участок от «Грушевидной» высоты и до западной опушки Свинюхинского леса оказался в наших руках.
Развивая достигнутый успех, Александр Павлович выбил остатки сил противника из этого леса и этим довершил прорыв неприятельского фронта.
Распоряжением командира корпуса Александр Павлович был назначен начальником всего сектора в лесу с подчинением ему всех частей в нем находящихся. Присоединив к себе отдельные роты Измайловцев и Егерей, он немедленно организовал закрепление леса за нами и продолжал очищение подступов к реке Буг сильными разведочными партиями. Разведка никаких сил противника не обнаружила, но захватила много пленных из разбежавшихся немецких частей. О впечатлении, которое произвел этот бой на противника, можно судить по тому, что вечером были взорваны мосты через Буг, подожжены склады и взорваны запасы снарядов. Наша воздушная разведка доносила, что обозы противника спешно отступали на запад.
К сожалению, победа 1-й Гвардейской пехотной дивизии, столь блестяще завершенная 2-м батальоном под начальством А.П. Кутепова, не была использована командованием армии. Наш 4-й батальон к вечеру 7-го был выдвинут на помощь 2-му в Свинюхинский лес, и этим окончательно были израсходованы все резервы корпуса. Лишь на следующий день к вечеру подошла 10-я Сибирская дивизия и сменила в лесу части под командованием Александра Павловича. Только 9 сентября было возобновлено наступление на этом участке. За эти 48 часов противник успел подтянуть резервы (2 германские дивизии, по донесению нашей воздушной разведки) и организовать оборону. За исключением занятия нами нескольких отдельных укреплений, атака 9-го не удалась. За бой 7 сентября 1916 года Александр Павлович был награжден Георгиевским оружием. Георгиевский крест он уже получил за бой 27 июля 1915 года у деревни Петрилов (Холмская операция), в котором он был тяжело ранен, ведя своих людей в контратаку.
***
Революция 1917 года застала полк на позиции в Волынской губернии (Козельское направление). Роковое разложение армии сначала лишь медленно проникало из тыла в боевые части, и немало усилий пришлось потратить революционерам и изменникам, чтобы поколебать стойкость, верность долгу и дисциплину Преображенцев. Лишь в июне, когда по распоряжению Совета рабочих депутатов в полк были высланы четыре «революционные» маршевые роты, распропагандированные, состоящие почти исключительно из рабочих-белобилетников и имеющие в своем составе хорошо организованный аппарат пропаганды под главенством большевика Чудновского (впоследствии военного комиссара в большевистском правительстве), разложение коснулось и нашего полка.
2 апреля 1917 года, после того как командир полка свиты Его Высочества генерал-майор Дрентельн был зачислен в резерв чинов, А.П. Кутепов был назначен командиром полка. Должность эта, о которой раньше мечтали все офицеры, была далеко не легкая в революционной обстановке. Преданность Александра Павловича Государю и Монархии была всем известна. К тому же; в февральские дни в Петербурге Александр Павлович принимал участие в уличных боях с революционерами и был одним из немногих, кто не потерял головы и исполнил свой долг до конца. В Совете рабочих депутатов даже поднимался вопрос о предании Александра Павловича «революционному суду» как «врага народа».
Кроме того, вновь введенные благодаря слабости Временного правительства солдатские ротные, батальонные и полковые комитеты, которые на бумаге имели право лишь участвовать в обсуждении вопросов хозяйственных и внутренней жизни, на практике вмешивались во все, подстрекаемые агитаторами во главе с Чудновским, создавали бесконечный ряд инцидентов и скандалов и подтачивали воинскую дисциплину. Особенно тяжелый удар дисциплине или, лучше сказать, остаткам ее нанес приезд на фронт А.Ф. Керенского, когда смотр военного министра был обращен в недисциплинированный и разнузданный митинг. Мне сдается, что Керенский не отдавал себе отчета в том вреде, который делали его фронтовые митинги. Власть в его лице являлась в жалком и ничтожном облике. Красное командование, несмотря на всю свою революционность, прекрасно это учло и быстро и решительно прекратило беспорядочные военные митинги, которые оно считало наследием «буржуазной революции», и которые недопустимы в самой демократической армии.
Ко всему этому надо прибавить то почти нескрываемое недоверие, которое проявляло Временное правительство к офицерскому корпусу, не учитывая, с одной стороны, несомненную его патриотичность и преданность Отечеству, а с другой, то разлагающее впечатление, которое это недоверие производило на солдатские массы. Появилось немало и старших начальников, которые или искренне, или, подлаживаясь к новым веяниям, разрушали доверие солдат к строевым офицерам.
Вот обстановка, в которой Александру Павловичу пришлось командовать полком. Несмотря на все это, его личное обаяние, его пример, мужество и преданность долгу совершили чудо. В позорные дни Тарнопольского прорыва, немедленно последовавшего за трагическим и бутафорским «наступлением Керенского», одна Петровская бригада — полки Лейб-гвардии Преображенский и Семеновский и 1-я Гвардейская Артиллерийская Бригада — не уронила чести русского знамени.
Упорно, шаг за шагом обороняя свои позиции, бригада отходила под напором противника, не поддержанная другими частями XI армии, потерявшими вид и дух солдатский.
В эти дни (июль 1917 г.) А.П. Кутепов был особенно на высоте. С глубокой тоской в сердце, кипя гневом на трусов и изменников, губивших Россию, он являл всем пример русского воина, который смерти не страшится и в минуту отчаяния достигает высшего предела напряжения своих душевных сил.
В короткой статье невозможно описать все то, что мы пережили в эти дни. Полк в составе бригады отходил среди моря развращенной и грабившей свои собственные тылы солдатской толпы, бежавшей при малейшем признаке противника или даже при звуке отдаленного орудийного выстрела, выкидывавшей раненых из санитарных повозок и поездов, чтобы самой скорее удрать в тыл. Все усилия кавалерийских и нескольких ударных частей удержать ее не привели ни к каким результатам, и как наша бригада, дерясь с противником каждый день в течение двух недель, вышла из этого ада, я думаю, никто сейчас объяснить не может.
В эту операцию мы потеряли свыше 1000 орудий и на два миллиарда рублей военного материала. Как ни странно, количество взятых пленных было сравнительно невелико — слишком уж быстро бежали, бросая все, «освобожденные от ига Самодержавия» солдаты.
Дальнейшая история командования полком А.П. Кутеповым не представляет военного интереса. Медленно и верно, несмотря на запоздалые меры по восстановлению дисциплины в войсках, веденные Временным правительством, армия теряла последние остатки воинского духа и вида. Большевистская революция застала полк на сторожевой позиции к западу от города Волочиска и не произвела сначала никакого впечатления. О ней знали смутно, а неурядица в тылу уже никого не удивляла. Общее настроение было безнадежное. Интересно, что, когда 1 декабря 1917 года, наконец, пришел приказ от большевистского военного министра через Революционный военный совет VIII армии, произвести в полку голосование «за или против» Советского правительства, то полк объявил себя «нейтральным"…
"Все одна сволочь», — комментировал это событие один немолодой запасной член полкового комитета, — «скорей бы пустили по домам». Этой фразой как бы суммировалась вся психология солдатских масс…
После этого пришел приказ о снятии погон и отличий и о выборе начальников. Александр Павлович, «забаллотированный» полковым комитетом, уехал на Дон.
О последующей деятельности А.П. Кутепова на Юге России и в эмиграции я писать не буду, так как после 1917 года мне пришлось встречаться с ним лишь время от времени. Но до гробовой доски я буду хранить память об Александре Павловиче, нелицеприятном и бесстрашном русском воине в лучшем смысле этого слова, рыцаре без страха и упрека и горячо любимом друге, наставнике и начальнике.
Генерал Кутепов. Сборник статей. Париж, 1934; Новосибирск, 2005.
