 |
| Красная звезда | Александр Бондаренко | 08.08.2007 |
Визитная карточка
— Эти курсы в Группе войск были доступны для всех желающих поступить в военные училища?
— Нет, только для абитуриентов ВКШ КГБ. К нашему отбору и подготовке очень серьезно подходили. Я поступал на контрразведывательный факультет. По окончании распределили в 7-е управление, но возникла некоторая проблема с местами в штате. Тогда начальник отдела кадров позвонил командиру группы «А» подполковнику Геннадию Николаевичу Зайцеву: «Возьми парня, у него оперативное образование, пусть немножко у тебя побудет…»
— То есть в «Альфу» вы не стремились и, наверное, даже не собирались долго там служить?
— Не собирался. Мне и Геннадий Николаевич при встрече сказал: «Ты для нас староват, 26 лет, ну, поработаешь 2−3 года». Но эти два-три года растянулись почти на 29…
— Наверное, вы тогда серьезно занимались спортом?
— Занимался тяжелой атлетикой, культуризмом, но не так, чтобы совсем уж был спортсменом. Когда учился в Высшей школе, проходил азы спортивной подготовки: хочешь не хочешь, а оперработнику надо и бегать, и прыгать, и все другое. Поэтому, что касается общефизической подготовки, был на уровне. Конечно, в группе пришлось попотеть в плане спорта — даже в футбол, который я не любил, научился играть. Но все, что надо было, я выполнял, вплоть до прыжков с парашютом и так далее.
— Разве футбол имеет какое-то особенное значение?
— Футбол, волейбол и вообще игровые виды спорта, кроме всего прочего, приучают к работе в команде. Ведь «Альфа» — это команда. Разведчик может быть и одиночкой, бороться же с террором можно только сообща. В нашем деле один ничего не сделает, скорее, даже вред принесет. Так что у нас, как и на Западе, принцип группы — работа в группе, в команде. Только так можно, скажем, освободить заложников, организовать штурм объекта…
— Первой боевой операцией лично для вас стал штурм дворца Амина в Кабуле?
— Нет, в Афганистане я побывал еще весной 1979 года в составе оперативно-боевой группы, охрану которой мы осуществляли. Там уже шла война, еще не явная, но моджахеды уже вовсю боролись против законной власти — люди погибали, нашим военным советникам, случалось, отрезали головы и присылали их в мешках. Можно сказать, уже тогда я побывал на войне… А в декабре пришлось отправиться в Афганистан опять, участвовать в штурме дворца.
— За ту операцию вы были награждены орденом Красного Знамени. Чем еще она вам памятна?
— Наверное, тем, что именно она и определила мою жизнь, дала мне стимул служить дальше. Конечно, это суровый стимул, но я никогда не думал об уходе с военной службы. Если кто-то после штурма дворца говорил: «Зачем мне это надо, пускай другие…», то я считал: «Если не мы, то кто?» Поверьте, это не высокопарная фраза. Конечно, иногда бывают моменты отчаяния — «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!», но такое в жизни у каждого бывает…
— То есть вы решили служить в «Альфе», и только в ней?
— Нет, так я не сказал. Я дважды пытался уйти из группы — в начале службы даже подал рапорт о переводе в другое подразделение, но начальник управления на нем начертал: «Рассмотреть через год». Через год он меня вызвал: «У вас там коллизии были…» — «Были — прошли». — «Хорошо, Геннадий Николаевич рекомендует вас…» И я стал первым начальником штаба «Альфы». Была организована штабная группа, я ее возглавил… Еще я пытался уйти в аспирантуру, но Зайцев тогда сказал: «А кто же будет работать?» Поэтому кандидатом политических наук я стал лишь в прошлом году. Окончил академию госслужбы, через год защитился…
— Вернемся к вашей боевой службе. В каких еще «громких» операциях вы участвовали?
— Может создаться впечатление, что вся группа только и участвует в «громких» операциях. Открою секрет: группа большая, задач у нас очень много. И если где-то проходит «громкая» операция, то одновременно может проходить и «тихая», о которой никто не знает. Есть дела, которые на слуху, а есть и такие, о которых не слышно ни слова. Так получалось, что я все больше вторые выполнял. Бывал в «горячих точках» по месяцу и более. Один год вообще был «урожайным»: за год провел 200 с лишним суток в командировках.
— В каких «горячих точках» вы побывали?
— Во всех был, без исключения. Но так получилось, что и там в известных операциях не участвовал. Например, когда в 1990 году был штурм сухумского изолятора, я находился в Молдавии — по указу президента о разоружении незаконных вооруженных формирований. Меня только-только назначили начальником отделения, я получил звание подполковника и поехал в Молдавию. А в это время и произошел захват сухумского изолятора, и мои ребята, мое отделение, там работали, но без меня…
— В Чечне, конечно, бывали неоднократно?
— Не удивляйтесь, но так получилось, что первая чеченская кампания мимо меня прошла, а вот второй, можно так сказать, я себя полностью посвятил. У меня десять, если не больше, командировок. Получалось, выезжал туда раза три в год. Если для бойца такая частота поездок характерна, то для руководителя…
— Почему именно вы?
— Решения принимались на более высоком уровне. Я никогда не отказывался от командировок — не считал нужным искать причину, по которой можно отказаться… Хотя причины были, порой серьезные, но не отказывался. В событиях же в Беслане не участвовал — не я определял, кто должен туда ехать, и получилось, что поехал командир. Когда же в Москве был «Норд-Ост», я находился в учебном отпуске в Академии госслужбы и потому, приехав, возглавил только резервную группу.
— Готовились на усиление?
— Было много сигналов — не исключалось, что что-то могло произойти и в каком-то другом месте… Я возглавлял резерв, который был готов работать там. Вот и получилось, что в двух самых известных, пожалуй, операциях я либо не участвовал, либо участвовал не на решающем участке.
— То есть для вас самым «громким» оказался штурм дворца Амина?
— Он ведь стал «громким» спустя годы. А остальные были «тихие», о которых вообще никто не знает.
— Таких много?
— Ну, есть…
— Не могу не спросить о вашем участии в событиях августа 1991 года…
— Тогда мы ездили на рекогносцировку, которая показала, что при определенном развитии событий погибнет большое количество народа, и мы приняли решение… Буду так говорить: я входил в число людей, которые решили в это дело не ввязываться.
— Об «Альфе» в эти дни рассказывают много разного…
— Сейчас историю настолько переврали, что даже о дворце Амина басни рассказывают! Некоторые лица, которые, наверное, из ума выжили, приписывают себе такое, чего в природе не было. И не переубедишь их, бесполезно! Есть у меня мысль написать книгу. В свое время издали «Приколы Лубянки» — я, может, напишу «Приколы группы «А». Надо только выбрать угол зрения — это самое главное. Легенд много, а на деле все, я бы сказал, было гораздо проще и незамысловатее.
— В 1991-м многие ваши коллеги ушли в запас. Почему?
— Да, многие тогда ушли. Но не по политическим мотивам — это сейчас кто-то говорит о политике, а тогда обходились без всякой политики, меняли судьбу не из-за каких-то своих воззрений. На глазах происходила коммерционализация жизни. Я был начальником отделения, мне подчиненные говорили: «Не хотим быть нищими!» Я отвечал: «Никого здесь не держу. Не хотите — есть установленный порядок: подавайте рапорт… Но сам я считаю, что нужно служить».
— Тогдашнюю обстановку мы все помним. Но как — вопреки всему, пожалуй, — удалось сохранить группу?
— Большую роль в этом сыграл Аркадий Иванович Вольский. Если бы не он, нас бы разогнали… Вольский был помощником Андропова, возглавлял Комитет особого управления Нагорно-Карабахской автономной областью, наши бойцы его охраняли. Поэтому он хорошо знал наших сотрудников, начальников отделений, командира — Виктора Федоровича Карпухина, нередко помогал нам в житейских вопросах… Так что, когда все случилось, с ним переговорили, и он пошел к Горбачеву. А если б Аркадий Иванович не пошел, не знаю, что было бы, потому что группа уже была на грани небытия.
— И что решил тогда Горбачев?
— Он перевел нас в управление охраны при Президенте СССР. Тут же были заказаны под нас машины, снаряжение. Тогдашний командир, Михаил Васильевич Головатов, лично докладывал Горбачеву все диспозиции. Потом уже Президент России издал указ и взял нас под себя, в управление охраны РФ, которое потом было преобразовано в Главное управление, и мы там четыре года были.
— Какие задачи тогда выполняли?
— Самые различные. Лично я даже несколько раз с Ельциным выезжал — возглавлял дополнительную охрану. Но контртеррористические задания с нас никто не снимал. Буденновск тогда был, захваты автобусов — операции по освобождению мы проводили, находясь в составе Главного управления охраны… Хотя в управлении, это мое субъективное мнение, нас немножко недолюбливали. Мы были чужаками. А в 1995-м состоялся новый указ, мы пришли в Федеральную службу… Причем уходили из КГБ отделом, а пришли в ФСБ управлением. Ну, а уже 8 октября 1998 года был создан Центр специального назначения.
— Вопрос, интересующий многих: кто сегодня идет служить в «Альфу»?
— Раньше шли оперработники, чекисты. Не будем считать это слово плохим, настоящий чекист, как Дзержинский сказал, — это человек с чистыми руками, холодной головой и горячим сердцем. А сейчас мы берем пополнение практически только из военных училищ. Из общевойсковых офицеров мы обязаны сделать чекистов.
— Какие именно качества необходимы вашим сотрудникам?
— В первую очередь, готовность к самопожертвованию, преданность делу, надежность, порядочность, смелость и решительность. Но смелость и решительность должны быть в разумных пределах — не может наш боец быть бесшабашным, авантюристом, потому что это порой граничит с преступной халатностью. Сотрудник призван быть патриотом, обладать высокими моральными качествами. Ко всему прочему, человек должен иметь голову на плечах, потому что без ума все то, чему мы учим, может принести вред. От сотрудника ждут только разумных решений.
— То есть люди приходят к вам уже с какой-то подготовкой, с образованием?
— Да, практически все у нас имеют высшее образование, а некоторые — и два, и три диплома. Хотя само наличие образования еще ни о чем не говорит: человек должен жить в такой атмосфере, которая его воспитывает, формирует. У нас отработана система воспитания, взяты самые лучшие методы — практикуется посещение семей, ведется целевая индивидуальная работа. Мы стараемся, чтобы у нас была единая семья, потому что в первую очередь сильны коллективом.
— Все же основное воспитание бойца происходит в процессе боевой учебы?
— Конечно, и с самого начала, еще пока мы подбираем выпускника, мы уже с ним работаем. Изучаем, чем он силен, что нас в нем устраивает, стараемся, если есть возможность, провести его через другое подразделение… А потом система у нас такая, что сотрудник с одного сбора не успевает перейти на другой — идет непрерывная подготовка в зависимости от специализации. Кстати, уже четвертый год следуем доброй традиции, когда после сбора молодых сотрудников вручаем каждому берет, нашу кокарду. Ветераны в этот момент подарки дарят — в общем, принимаем бойцов в наше содружество.
— Понятно, что человеческий фактор — на первом плане. А какой техникой оснащена «Альфа» сегодня?
— Оснащение самое передовое. У нас есть специальное подразделение, которое занимается анализом всех мировых новинок в этой сфере. У нас налажен обмен опытом со многими зарубежными подразделениями антитеррора. Обоюдные учения, командировки, посещение выставок снаряжения и вооружения позволяют нам быть в курсе всех новинок и всех ноу-хау, которые существуют.
— Вы кое-что заказываете?
— Нет, на этой основе разрабатываем свое снаряжение, не зацикливаясь на том, что нам поставляет служба обеспечения. Жизнь сотрудника зависит от того, как он экипирован, и каждый сам заинтересован в надежной защите, в том, чтобы у него было удобное оружие. То же самое относится к транспорту, к средствам связи…
— Это тоже лучшие варианты со всего мира?
— Средства защиты — наши отечественные, никаких других мы не признаем. Боевая техника тоже отечественная. Об обмундировании, снаряжении вообще можно долго рассказывать: есть варианты на все случаи. Кроме того, очень много разработок приходит к нам на согласование, бывает — на испытание, дают нам несколько комплектов — проверьте в таких-то климатических, в таких-то экстремальных условиях. Вот и проверяем…
— Как понимаю, возможностей совершенствования у вас предостаточно?
— Да, все на уровне века.
