Если в океане беда.

Волею судьбы отправной точкой создания в России современной системы поиска и спасания на море стала гибель экипажа АПРК «Курск». Так уж бывает, что именно трагические события становятся решающим толчком к принятию весьма масштабных решений в той или иной области.
За прошедшие шесть с небольшим лет сделано немало. Прежде всего мы открыто признали, что у нас дефицит отечественной глубоководной техники, что пополнить арсенал водолазов и акванавтов крайне необходимо иностранными разработками. Самая главная победа — за этим признанием последовали реальные практические дела, миллионные контракты, перестройка схем оказания оперативной помощи экипажам, терпящим бедствие.
В лексиконе флотских спасателей появились понятия «переносная складная барокамера», «нормобарический скафандр», «авто-авиатранспортабельный комплекс». Эта терминология, десятки лет назад «заезженная» канадцами, французами, норвежцами, наконец-то приживается и в нашей России, стране с морскими границами в несколько тысяч миль.
Но все ли у нас теперь так хорошо, как хотелось бы? Все ли предпринято для того, чтобы спасатели взяли под свою опеку глобальные акватории, а значит, в разы повысили безопасность морских походов наших надводных кораблей и субмарин?
Над этими и другими вопросами размышляет в беседе с корреспондентом «Красной звезды» начальник Управления поиcковых и аварийно-спасательных работ (УПАСР) ВМФ России контр-адмирал Василий Воробьев.

«Тайгер», «Фалькон» и другие

— Василий Валентинович, мы встречались с вами три года назад. Разговор тогда шел, главным образом, вокруг закупаемой иностранной техники — «Веномов», «Тайгеров», «Циклопов», а также о необходимости модернизации собственной техники. Насколько успешно идет освоение новых аппаратов? Какая техника приобретена для УПАСР в последние годы?
— На сегодняшний день закуплены и поставлены на флоты телеуправляемые подводные аппараты «Тайгер», «Фалькон», «Обзор-150», «Веном», предназначенные для допоиска и обследования подводных объектов, находящихся на грунте, а также для различных подводно-технических работ. В 2005 году прошел государственные испытания мобильный поисковый комплекс «Кальмар», предназначенный для определения абсолютных и относительных координат обнаруженных подводных целей, их допоиска и визуального обследования. В сентябре 2006 года УПАСР ВМФ приобрел авто-авиатранспортабельный комплекс «Пантера Плюс». Его испытания успешно прошли в 40-м ГНИИ Минобороны РФ. В этом году на Черноморском флоте планируются морские испытания «Пантеры плюс».
Помимо этого, в 2002 году закуплены и поставлены четыре комплекта нормобарических скафандров «Хард Сьют-1200». В каждый комплект входят два скафандра (модель использования предполагает наличие работающего и страхующего скафандров — на случай невозможности самостоятельного всплытия рабочего скафандра, а также спускоподъемного устройства, погружаемой станции гидравлического привода для использования гидравлического инструмента).
Все комплекты прошли испытания и установлены. Сегодня идет активная подготовка личного состава соединений спасательных судов к их обслуживанию и эксплуатации. Пока подготовлены 26 специалистов.

— Скажите, четыре комплекта и 26 специалистов — это много или мало?
— Учитывая международный опыт подготовки и применения сил (в нашем случае скафандров) для оказания помощи аварийной подлодке, лежащей на грунте, и для выполнения других подводно-технических работ закупленных скафандров достаточно. Что касается специалистов… Здесь положение дел определяется скорее не их количеством, а качеством подготовки.
Освоение скафандров на флотах в полном объеме не завершено. Это связано, в первую очередь, с поэтапной отработкой пилотов скафандров на различных глубинах и «текучестью» кадров. В настоящее время можно говорить о готовности наших специалистов к работам на глубинах до 100 метров.
Подготовка пилотов для работы на глубинах 300 и более метров требует не менее 2,5−3 лет. Далее следует период поддержания соответствующей натренированности пилота скафандра или техника.

— Значит, закупить технику — еще только полдела?
— Можно сказать и так. Все дело в том, что техника, закупленная в 2001—2003 годах и приобретенная совсем недавно отличается между собой. Необитаемые телеуправляемые аппараты «Веном», «Тайгер», «Осмотр», «Обзор» успешно освоены специалистами УПАСР. В отношении того же комплекса «Пантера» ситуация иная. Во-первых, мы получили его только в 2006 году. Времени прошло немного. Во-вторых, он значительно сложнее по устройству и эксплуатации. И, в-третьих, «Пантера» — полностью мобильная техника, за которой должен штатно закрепляться расчет специалистов. Такого штата у нас пока нет. Сейчас заканчивается цикл принятия в эксплуатацию этой техники. Как только это произойдет, мы подойдем к этапу «открытия штатов». А это ни много ни мало 14 офицерских, мичманских и матросских должностей. То есть какое-то время уйдет на подбор людей. Цикл обучения кандидатов займет еще около 45 суток.
С освоением комплектов нормобарических скафандров другие особенности. Три из них установлены на спасательных судах стационарно и обслуживаются специалистами, которые несут на них службу. Один комплекс — мобильный вариант — находится в 40-м ГНИИ Минобороны РФ и перекрывает Балтику.
Все экипажи подготовлены, но, как я сказал выше, только к работам до глубины 100 метров. Почему? Потому что пилоты должны иметь серьезную наработку по времени на каждой глубине. Для того чтобы допустить их к работам на максимальной глубине в 365 метров, пилотам необходимо отработать в скафандре 350 часов. Вот и набирается в среднем 3 года. За это время совершенствуется прежде всего морально-психологическая подготовка специалиста. Ведь с каждым десятком метров меняются среда, видимость, другие внешние факторы, которые обусловливают эффективность работы на глубине. И торопиться здесь никак нельзя.
К сожалению, в этом году нам не профинансировали очередной курс обучения под руководством специалистов канадской фирмы «Оушен Ворд». Они, собственно, и начинали обучать наших пилотов. Сегодня их знания и опыт очень необходимы в подготовке руководителей расчетов и преподавательского состава. Это прежде всего специалисты 40-го ГНИИ, где традиционно проходят подготовку пилоты и техники со всех флотов, и 328-го экспедиционного аварийно-спасательного отряда. Сегодня наша главная задача — научить своих специалистов самостоятельно готовить расчеты нормобарических скафандров. Пока у нас только три таких специалиста.

— Василий Валентинович, три года по нынешним временам — достаточно продолжительный срок. Есть ли гарантия, что через два-три года подготовленный специалист не уволится в запас или не перейдет в гражданские структуры, где заработная плата значительно выше?
— Мы постарались учесть в подготовке расчетов и этот момент. Тут и соответствующие организационно-штатные мероприятия, и достаточно высокая оплата за практические погружения в скафандрах. В октябре 2006 года удалось решить вопрос о нормировании оплаты труда пилотов нормобарических скафандров, определив размеры вознаграждения за погружения. Не стану называть абсолютные цифры. Но, скажем, пилот скафандра, который проходит службу на Камчатке, получает вдвое больше начальника УПАСР. В целом же оплата зависит от количества проработанных часов на конкретной глубине.

— То есть кадровая проблема сегодня остро не стоит?
— Остро — нет. В прошлом году, впервые за несколько лет, мы набрали в Военно-морской инженерный институт два класса водолазов. То есть скоро мы получим не 18−20, как обычно, а 40−45 подготовленных водолазов-глубоководников.
Помимо этого мы поддерживаем свой состав за счет мичманов, которые обучаются в водолазных школах. Среди них проводим соответствующий отбор и затем уже доводим кандидата до уровня водолаза-инструктора или водолаза-глубоководника (свыше 60 метров) по своей программе в 328-м отряде и школе водолазов в Севастополе.
С матросами, которые проходят службу по призыву, пока также особых проблем нет. Но, как известно, с 1 января срок службы для них будет составлять не 1,5, а всего 1 год. А у нас только курс обучения в водолазной школе рассчитан на 8 месяцев.

— Как же быть?
— Выход один: плотное взаимодействие с военкоматами и школами РОСТО, где юноши могли бы проходить «нулевой», базовый цикл подготовки. С учетом этого момента и новых программ подготовки, которые мы уже разработали, курс обучения можно сократить до 4−5 месяцев.
Другой вариант — служба по контракту. Как пример приведу спасательное судно Черноморского флота «Эпрон». На этом корабле весь экипаж военный, все водолазы-глубоководники здесь «контрактники».

— Но «контрактник» — это не только достойное денежное содержание, но и жилье, социальные льготы…
— С теми, кто служит на кораблях, в этом отношении проще. Есть где жить, есть где питаться. А вот в береговых частях, в аварийно-спасательных партиях действительно надо и об общежитиях думать, и о столовых, и о прочих атрибутах цивилизованного быта.
Проблема есть. Но и ее можно при желании решить. Там, где командир готов всерьез поддержать своих подчиненных, бытовые трудности решаются своевременно.

— Василий Валентинович, насколько я знаю, очень многих хороших водолазов УПАСР лишился в то время, когда под сокращение попали суда — носители глубоководных водолазных комплексов. Удалось ли восполнить те потери?
— При тех сокращениях не просто уходили классные специалисты. Некоторое время поддержанием штатной численности водолазов просто не занимались. В последние пять лет тенденцию удалось кардинально переломить, и сегодня мы имеем оптимальный численный состав.

Спасаем «аварийную ПЛ»

— В прошлом году спасатели проводили комплексные учения на Черноморском флоте. Планируется ли подобное в нынешнем году?
— Да. В июне запланировано показное учение на Балтике под руководством главкома ВМФ адмирала флота Владимира Масорина. Мы хотим показать командующим флотами, как должно организовываться спасание экипажа аварийной подводной лодки, лежащей на грунте.
В базе покажем работу госпиталя, прохождение процесса декомпрессии и лечебной рекомпрессии в барокамерах. В море начнем работу с поиска «аварийной субмарины». В заданном районе будут действовать силы Балтийского флота: надводные корабли и подводные лодки, спасательные и гидрографические суда, морская авиация.
После того как подлодка будет обнаружена, на место событий прибудут спасательные суда, которые проведут допоиск и обследование «аварийной лодки».
Ведущая роль здесь будет отведена спасателю СС-750, экипаж которого усилим специалистами частей центрального подчинения. От 40-го ГНИИ задействуем расчет нормобарического скафандра «Хард Сьют-1200». От 328-го ЭАСО — расчет «Пантеры Плюс» и группу с многофункциональным мобильным барокомплексом, где можно лечить одновременно до 10 пострадавших подводников.
Когда лодка будет обследована, на нее с СС-750 спустим спасательный глубоководный аппарат АС-26, который осуществит стыковку. И уже через АС-26 начнется выход подводников.

— Василий Валентинович, не так давно состоялась церемония приема в состав УПАСР автономного глубоководного аппарата третьего поколения «Русь» (АС-37). Скажите, как в целом шла работа над созданием единого комплекса «спасательное судно СС-750» — автономный глубоководный аппарат «Русь»?
— Поисково-спасательный комплекс «СС-750» — АГА «Русь» спроектирован в Санкт-Петербургском конструкторском бюро «Малахит» и построен на ФГУП «Адмиралтейские верфи» по заказу ВМФ. Первый этап государственных испытаний «Руси» проходил на Балтийском море с 16 ноября по 1 декабря 2005 года. В ходе испытаний были выявлены существенные упущения в вопросах обеспечения герметичности забортных разъемов. После соответствующей доработки испытания продолжились в ноябре и декабре 2006 года. В частности, были выполнены два глубоководных погружения на глубины более 3.000 м. При необходимости же «Русь» способна погружаться на глубины до 6.000 метров.

— А на какой стадии находится переоборудование киллекторного судна «КИЛ-143» СФ в спасательное? Насколько я помню, именно благодаря этому проекту планировалось закрыть брешь на Северном флоте, где до сих пор нет спасателя с глубоководным водолазным комплексом.
— В 2002—2003 годах для переоборудования киллекторного судна «КИЛ-143» в спасательное судно немецкой фирмой-строителем был разработан технический проект по техзаданию, выданному ВМФ России. Ориентировочная стоимость переоборудования оценена в 35 млн евро. Решение о выделении этих денежных средств Правительством Российской Федерации пока не принято.

— И что это значит?
— Это значит, что в случае чего мы не сможем опустить ни одного глубоководника. Для работы водолаза на глубине до 60 метров не нужен глубоководный водолазный комплекс (ГВК). Он дышит обычным воздухом, а значит, может работать с любого спасательного буксира или судна, имеющего на своем борту барокамеру. А вот при погружении на глубину свыше 60 метров водолаз дышит азотно-гелиево-кислородной смесью. Готовить ее можно только с помощью ГВК.
Немцы высказали готовность провести все переоборудование за один год. То есть в 2004 году, спустя всего четыре года после трагедии с «Курском», мы получили бы современный спасатель с глубоководным водолазным комплексом и системой динамического позиционирования. Север бы мы закрыли на сто процентов! К сожалению, этого не произошло. За семь лет мы так и не смогли убедить правительство в необходимости выделить нам эти 35 миллионов…
Была надежда, что к 2009 году мы построим для Северного флота новое поисково-спасательное судно «Игорь Белоусов». По ряду причин срок сдачи этого корабля сдвинулся на 2011 год. Не исключено, что сроки будут еще раз изменены.

Кто заменит старичков?

— Насколько остра проблема судоремонта спасательных судов и подводных аппаратов? Есть ли планы дальнейшего строительства судов помимо спасателя «Игорь Белоусов»?
— В последние годы ни одно флотское мероприятие с участием надводных и подводных кораблей не обходится без привлечения судов УПАСР ВМФ. На этот счет есть строгое указание главкомата ВМФ. Сегодня наплаванность наших судов превышает использование боевых кораблей в 2 раза. В связи с этим у 70 процентов спасательных судов и половины буксиров судов полностью выработан моторесурс. Вследствие недостаточного финансирования плановые заводские ремонты судов не проводятся, а если и проводятся, то не качественно. Анализ технического состояния судового состава УПАСР ВМФ показал, что 54 процента судов и катеров, 86 процентов подводных аппаратов выслужили установленные (полные) сроки службы. 98,7 процента судового состава и подводных глубоководных аппаратов эксплуатируются с продленными межремонтными сроками, а 85 процентов судового состава — с продленными междоковыми сроками. Такая статистика, как вы понимаете, не может радовать.
На период до 2015 года помимо головного судна «Игорь Белоусов» спланировано строительство еще двух спасательных судов нового проекта 21 300. Вместе с созданием судна «Игорь Белоусов» планируется постройка спасательного глубоководного аппарата нового 18 271 проекта. По своим ТТХ он будет превосходить все существующие спасательные подводные аппараты ВМФ России. Используя его, к слову, можно оказывать помощь и аварийным ПЛ ВМС стран НАТО. Но здесь надо понимать, что к тому времени закончатся сроки службы нынешних спасателей — «Рудницкого», «Титова», «Саян», «Козьмия"…
Почему мы равнялись на 2008 год с «Игорем Белоусовым»? Потому что к тому времени тот же «Рудницкий» полностью выберет свой ресурс. Ему уже 29 лет, а срок службы — 30.
Не лучше обстоят дела на Тихоокеанском флоте.

— То есть новые корабли только заменят «ветеранов», но никак не укрупнят спасательные силы?
— Да, никакого «прироста» мы не получим. Не все так радужно, как хотелось бы, но все, по крайней мере, решаемо…
Хочется отметить, что в 2004 году в состав СФ принято головное водолазное судно проекта 11 980, по своим характеристикам значительно превосходящее водолазные суда постройки 1970−1980-х годов. Здесь и немецкие двигатели, и новейшая водолазная техника, и достойные бытовые условия. Но еще раз повторяю: с него мы можем работать на глубинах не более 60 метров. Суда проекта 11 980 больше предназначены для технических работ в доках, на причалах, на различных подводных сооружениях, глубины которых 20−30 метров. В настоящее время также ведутся работы по созданию нового спасательного снаряжения подводника (ССП) со сроком принятия на снабжение ВМФ в 2009 году. Данное снаряжение будет совмещать достоинства отечественного ССП (возможность выхода из аварийной ПЛ различными способами и из условий давления в отсеке до 10 атмосфер), принятого на вооружение в 1980 году, и снаряжения Мк-10, применяемого ВМС иностранных государств, включая страны блока НАТО (малые габариты и вес, простота использования).
В целом же с учетом существующего финансирования в ближайшее время существенных изменений в развитии поисково-спасательных сил ВМФ не предвидится.
«Матчасть» — это полбеды. У нас, например, экипаж спасательного судна Северного флота «Титов» в прошлом году провел в Белом море все 12 месяцев. За переработку гражданскому персоналу мы не платим, компенсируем дополнительными сутками к отпуску. Так у каждого этих отпусков почти по году набралось!

— Как же быть?
— Иметь на каждом флоте хотя бы по два спасателя. Допустим, на Северном флоте у нас есть спасательные суда «Рудницкий» и «Титов». А на Камчатке, например, у нас только один спасатель оборудован аппаратом-носителем.

Сотрудничество

— В каких поисково-спасательных операциях участвовали специалисты УПАСР ВМФ в интересах ВМФ, Минобороны и других ведомств России в последние годы? Как взаимодействует УПАСР ВМФ с другими ведомствами нашей страны и зарубежными спасателями?
— Помимо поисково-спасательных операций в интересах ВМФ силы УПАСР постоянно участвуют в операциях по поиску и спасанию людей, терпящих бедствие на море, независимо от их национальной принадлежности. В частности, в 2006 году мы принимали участие в поиске и обследовании фрагментов самолета А-320, потерпевшего в мае в районе Адлера катастрофу. Кроме того, наши специалисты участвовали в поиске и спасании пассажиров теплохода «Синегорье», затонувшего в ноябре 2006 года в южной части Японского моря.
Для организации взаимодействия по поиску и спасанию людей, терпящих бедствие на море, ежегодно проводятся международные и бассейновые учения под руководством морских спасательно-координационных центров и морских спасательных подцентров на местах. К примеру, в 2006 году ВМФ России участвовал в международных учениях в районах Балтийска, Новороссийска и Владивостока.
С иностранными спасательными службами мы сотрудничаем только в области спасания экипажей аварийных субмарин на основании подписанного 8 февраля 2003 г. в Мюнхене «Рамочного документа между Российской Федерацией и Организацией Североатлантического договора по спасанию экипажей аварийных подводных лодок». В соответствии с ним специалисты ВМФ России принимали участие в международном учении «Сорбет Роял-2005», проводившемся в районе ВМБ Таранто ВМС Италии. Планируется участие ВМФ в аналогичном учении «Болд Монарх-2008» в мае-июне 2008 года у побережья Норвегии. От нас планируются спасательное судно Северного флота «Георгий Титов» со спасательным глубоководным аппаратом «АС-34» на борту и спасательная парашютно-десантная группа ВВС СФ. Также туда будет направлена группа офицеров ВМФ для работы в штабе руководства учением.
В 2005 году утвержден ГОСТ, устанавливающий требования к комингс-площадкам подводных лодок. Он предусматривает возможность стыковки спасательных подводных аппаратов ВМС стран НАТО с ПЛ ВМФ России. В настоящее время ведется работа по подготовке межправительственных соглашений по спасанию экипажей аварийных ПЛ со следующими странами: Великобритания, США, Франция, Италия, Швеция. Наибольшее взаимопонимание в этом вопросе достигнуто с представителями Великобритании. Однако существуют трудности с согласованием проекта данного соглашения из-за необходимости выделения денежных средств на его реализацию.

От С-80 к К-159

— В феврале случился пожар на МПК «Башкортостан». Избежать серьезных проблем удалось во многом благодаря задействованию противопожарных катеров. Насколько представителен у нас «пожарный флот»?
— Всего у нас более 30 противопожарных судов и катеров. Примерно две трети из них находятся в эксплуатации около 40 лет и требуют замены. К сожалению, сегодня проблема проектирования и строительства новых противопожарных катеров не решается. Можно сказать однозначно, что до 2015 года новых пожарных катеров мы не получим. Их нет даже на бумаге, в проектах.

— Как сообщали СМИ, утонувшую в Баренцевом море в августе 2003 года во время буксировки подводную лодку К-159 попытаются поднять спасатели министерства обороны Великобритании. Почему мы обратились за помощью к иностранным спасателям? Будут ли привлекаться силы УПАСР ВМФ РФ?
— Ничего здесь «закрытого» нет. У англичан имеется опыт таких операций, поэтому логично, что именно с ними МЧС РФ и Министерство обороны РФ в лице УПАСР ВМФ прорабатывают проект судоподъемной операции.
С участием трех сторон организован мониторинг затонувшей субмарины в июле 2007 года. Великобритания будет представлена гидрографическим судном «Альянс» с необитаемым телеуправляемым аппаратом «Чирокки», МЧС — специальным судном динамического позиционирования и специалистами дозиметрического контроля. УПАСР ВМФ будет работать силами нескольких групп подводно-технических работ. В том числе расчетом комплекса «Пантера Плюс».
После завершения мониторинга будет приниматься решение о подъеме подлодки или ее захоронении. Принципиальный момент — является ли сегодня лодка радиационно-опасной.
Другой существенный момент — состояние самой лодки и ее положение на грунте. От этого будет зависеть, сможем ли мы закрепить на корпусе лодки специальные захваты, которые позволят поднять лодку к днищу баржи-транспортировщика. По такой схеме, к слову, поднимали в свое время подлодку С-80.

На единые стандарты

— Долгое время на межведомственном уровне обсуждался вопрос о создании единого Центроспаса на воде. Есть ли вероятность, что эти инициативы будут реализованы на практике? Насколько необходимо взаимодействие между ведомствами?
— Многое в этом направлении проводится в рамках работы Морской коллегии при Правительстве РФ. Создана Межведомственная комиссия по водолазному делу. Я — заместитель ее председателя. Сегодня идут очень активные обсуждения и консультации по оптимизации водолазного дела в масштабах всей страны.
Дело в том, что до сих пор в России нет единого нормативного документа, который бы узаконивал всю организацию водолазного дела. Нет единых норм и стандартов, единой оплаты, единой системы обучения и медицинского обеспечения. У каждого ведомства есть что-то свое. И только в ВМФ традиционно отработана вся система подготовки высококлассного водолазного специалиста.
Раньше у нас были врачи-спецфизиологи. Три года назад их из номенклатуры Минздрава убрали. Доподготовка таких специалистов сегодня законна только на базе Военно-медицинской академии в Санкт-Петербурге. Но для создания единой системы медицинского обеспечения этого недостаточно.
Что же касается единого Межведомственного центра спасения, то этот вопрос пока снят с обсуждения. Поиск аварийного надводного корабля, его буксировка под силу различным ведомствам. Тому же Минтрансу или Минсельхозу. А вот оказание помощи аварийной подводной лодке и способность организовать судоподъем сегодня под силу только УПАСР ВМФ. Передать эти функции от ВМФ кому-то другому — значит практически с нуля организовать отдельный департамент при каком-то конкретном ведомстве. Это — миллиарды рублей. А главное: зачем отнимать у каждого ведомства спасателей, чтобы затем тем же рыбакам, имеющим собственных водолазных специалистов, запрашивать их у новой структуры чуть ли не на каждый морской выход?
Так что в ближайшей перспективе никакого переустройства мы не ожидаем. Мы обязаны наращивать силы в каждом ведомстве и совершенствовать систему взаимодействия.
— Спасибо за разговор.

http://www.redstar.ru/2007/04/25₀₄/3₀₈.html