 |
| Независимое военное обозрение | А. Егоров | 10.02.2007 |
…1954 год. Коридоры военкоматов, стены железнодорожных и автомобильных вокзалов, речных пристаней оклеены приказом министра обороны СССР Николая Булганина, в котором предписывалось явиться на призывные пункты всем советским гражданам мужского пола, появившимся на свет в 1927—1935 годах. Причем в армию впервые в мирное время отправились бывшие заключенные. Почему? По двум причинам. Во-первых, в 1953-м имела место знаменитая бериевская амнистия и многие из освобожденных уголовников продолжали болтаться без дела, наводя страх на мирных обывателей (с самыми отпетыми с трудом удалось управиться к концу года, но осенью «махновщину» призывать побоялись). Во-вторых, ощущалась острая нехватка рекрутов. Ведь из-за безумной коллективизации 1929−1930 годов, следствием которой стал страшнейший голодомор, произошел демографический провал.
В подтверждение этого приведу пример. В 2002 году я впервые в жизни посетил родину своих дедушек и бабушек. Никогда в жизни их не видел, но со слов мамы знал, что мы из староверов и 17 человек из нашей родни в роковые 1930-е погибли в ссылке. В Венгеровском районном ЗАГСе Новосибирской после долгих уговоров мне дали некоторые книги регистрации рождения и смерти. Но в томах 1933−1936 годов в основном значатся усопшие и почти не попадаются новорожденные. Кстати, записи сделаны почти полуметровыми каракулями, чуть ли не по диагонали, в отличие от аккуратных строк в книгах 1920-х годов. То есть репрессии совершенно выбили самый грамотный слой сельского населения России.
В общем, оказалось, что в 1954-м в Вооруженные силы призывать некого. Тогда, как водится, нашли выход и поскребли по сусекам. А сусеки, к сожалению, оказались криминальными, поскольку очень многие из ребят 1927−1933 годов рождения имели за плечами ссылку, побеги, бездомное скитание, попрошайничество, воровство, лагеря и тюрьмы. Иные успели побывать за «колючкой» и дважды, и трижды. Этот контингент прибыл в казармы, и 27-летние ухари-блатари стали в один строй с 19-летними призывниками, зачастую не умевшими дать отпор матерым уголовникам.
Самому мне довелось сиротствовать с 12 лет. Призывался я в Советскую армию в 1955 году, служил на Сахалине, Камчатке и Кольском полуострове. Так вот в нашем полку были солдаты с 200−300 сутками гауптвахты.
Впрочем, та же дедовщина тогда уже вовсю цвела пышным цветом в ремесленных училищах, которые, как известно, были созданы в октябре 1940 года. Могу судить об этом по собственному опыту (в 1949—1951 годах обучался в ремесленном училище).
Да и сегодня проявления дедовщины (правда, не в столь вопиющей форме) можно наблюдать в общеобразовательных школах, в средних специальных и даже высших учебных заведениях. Мне самому приходилось все это видеть собственными глазами за время работы в ПТУ, техникуме и институте.
