 |
| Победа.Ru | Наталья Ларина | 07.12.2006 |
Преступность сегодня угрожающе растет. Тюрьмы, камеры предварительного заключения переполнены. «Завяжет» ли заключенный со своим криминальным прошлым или дальше покатится по преступной дорожке? К сожалению, жизнь все чаще свидетельствует, из зоны люди выходят еще более агрессивными. История России показывает, что помочь преступившим закон вернуться к нормальной жизни может церковь. Не случайно в дореволюционной России буквально в каждой колонии, в каждой тюрьме был свой священник, да не один. Выполняет ли сегодня Церковь это свое предназначение?
В то утро Жанна Прохорова пришла на работу в лагерный магазин в замечательном настроении. Во-первых, после продолжительных дождей ярко светило солнце. А во-вторых, это был ее последний рабочий день перед декретным отпуском. Не успела она со своей помощницей разложить товар, как в магазин ворвались двое заключенных. В одно мгновение они забаррикадировали дверь, связали женщин и предъявили подоспевшей охране ультиматум: если не дадут деньги, оружие и свободу, заложницы будут уничтожены. Для переговоров с бандитами был вызван местный священник о.Василий. Он предложил им себя в заложники вместо двух женщин. Но они не приняли его жертву. В конце концов долгие уговоры возымели все-таки действие — бандиты отпустили насмерть перепуганных женщин и сдались. Слух о поступке о. Василия мгновенно разнесся по колонии и произвел впечатление на заключенных…
У входа в колонию строгого режима я протянула паспорт дежурному лейтенанту. Его суровый взгляд перемещался с фотографии на меня и обратно. Я съежилась и заволновалась от мысли, что вот-вот лязгнут засовы, отомкнутся десять железных дверей, и я окажусь среди тех, кто имеет от двух до восемнадцати судимостей за особо тяжкие преступления — убийства, изнасилования и т. п. И если бы не подбадривание отца Василия, я бы наверняка сбежала.
…В 1989 году к начальнику учреждения обратился заключенный Иван Травкин с необычной просьбой — пригласить в зону священника, чтобы исповедаться и причаститься. За Травкиным последовали и его сокамерники. Тогда-то и пришел в первый раз в колонию о. Василий. Сотрудники встретили его не то, чтобы в штыки, но настороженно и ревниво: «Как же так, — удивлялся заместитель начальника колонии по воспитательной работе подполковник Владимир Макаров, — говорим с батюшкой вроде об одном, но меня слушает процентов десять, остальные мух ловят, а его слушают все. А потом еще и вопросами забрасывают».
А ларчик просто открывается, — как бы отвечает своему начальнику заключенный Сергей Селезнев, — батюшка обращается не к толпе, не к безликой массе людей, а к душе каждого.
Человек на свободе, на воле поглощен суетным течением дней, вовлечен в их круговорот. Попав в экстремальную ситуацию, — а как еще назвать тюремную жизнь? — начинает чувствовать время. Тянется оно бесконечно долго и тяготит его. Отсеченный от множества событий, повседневных дел, человек остается наедине с самим собой, как бы оголяется. И тогда-то впервые дает о себе знать душа: она проклевывается, и слабый росточек ее постепенно пробивает толщу грехов, напоминая человеку о вечном, о церкви. Именно поэтому заключенным пришла идея самим построить на территории колонии храм. Через три года 19 июля 1993 года под звон колоколов, подаренных отцом Василием, викарий Тульской епархии епископ Кирилл в сослужении восьми священник и архиерейского хора освятил храм во имя святителя Николая Чудотворца и великомученицы Анастасии.
Но вот служба закончилась, и священники в праздничных рясах прошествовали сквозь строй заключенных, одетых в серые робы. На веселый, красивый звон колоколов со всей округи слетелись птицы, и их трели вплелись в колокольный звон. Было так торжественно, что даже заматерелые зэки прикрыли свои лица, чтобы сокамерники не увидели растерянности и даже слез. С тех пор в колонии началась церковная жизнь…
Много раз бывал на службе осужденный Иван Потапов, прежде чем решился на исповедь. «Целых два часа исповедовался он священнику. И так истово говорил он все без утайки, так горячо со слезами на глазах каялся, — вспоминает отец Василий, — что я внутренне вместе с ним плакал. Потрясенный его откровением, я долго не мог прийти в себя»
Мне захотелось познакомиться с этим Иваном. Встреча с ним состоялась в кабинете начальника колонии. Ему 37 лет. Семнадцать из них отсидел в тюрьме. Первые судимости — за воровство. После последней отсидки пробыл на воле всего три дня. Финал той свободы — убийство по пьяной лавочке. Казалось бы, может ли что человеческое остаться у рецидивиста? Оказывается, может. Вот его собственные признания: «Чем больше времени проходит с того дня, когда я убил, тем сильнее меня гложет внутри червь какой-то. Как же мне страшно перед Богом. Да кто мне дал это право — убивать? Этот вопрос мучает меня днем и ночью. И ответить на него не могу. Наверное, сатана попутал. Вот вспоминаю притчу, которую рассказал отец Василий.
Бес бегал за одним человеком двадцать лет и нашептывал: ну пожалей меня, неужто я без толку за тобой бегаю. Возьми хоть один грешок на выбор. Или выпей стакан вина. Или соблазни женщину. Или убей человека. Ну прямо все про меня. Я и есть тот несчастный, который выпил стакан вина, да не один, изнасиловал женщину и убил ее».
Иван неожиданно рванул рубаху, и я ужаснулась — вся грудь была в рубцах.
«Это расплата за раны, которые я нанес моей жертве. Последний удар был в сердце. За него я тоже расплатился тяжелым инфарктом. Как же тяжело жить с людской кровью на руках, как невыносимо. Спасибо отцу Василию, он помог мне прозреть. Если бы мне встретить его лет двадцать назад, вся моя жизнь сладилась бы иначе. Сколько же мне пришлось пережить, чтобы научиться чувствовать чужую боль».
Дай Бог, чтобы это глубокое покаянное чувство осталось у него на свободе, от которой его отделяют три месяца и одиннадцать дней. «Приедут за мной, — мечтательно произносит он, — мать с братом. И первое, что я сделаю — поеду в церковь, где меня крестили, исповедуюсь, причащусь да свечку поставлю за упокой души той, кого убил"…
Заключенному Евгению Светлову всего 25 лет. Он детдомовец, а потому никогда не знал ни ласки, ни заботы о себе. Следы полуголодного детства видны на нем до сих пор: невысокого росточка, худенький, тонкая шейка, ну прямо цыпленочек. Тогда он был рисковый юношей, ходил п
о острию жизни, такой подзаборный романтик, и этим качеством своим очень гордился. О таких, как он, Высоцкий пел:
Сперва играли в «фантики»
В пристенок с крохоборами,
И вот ушла романтика
Из-под воротен ворами.
Все понятия в его мозгу были искорежены: гордился тем, чего надо было стыдиться. Ловкачество принимал за мужскую честь, все видел, как в кривом зеркале. Тогда он не понимал, что уважающий себя мужчина будет копать землю, кирпичи класть, а не делать то, что приносит горе и слезы людям. Что счастье не в том, чтобы удивлять мир любой ценой, а в другом — тепле, которое есть в твоей душе, и которым ты делишься с другими. Твое только то, что ты отдаешь, так говорится в Евангелии.
Все это Женя понял значительно позже, когда судьба преподнесла ему редкий подарок — знакомство с отцом Василием. Но все это было потом… Пока же Женя рассказывал мне про себя:
-Первый тюремный срок я получил за кражу продуктов. Когда в первый раз вышел на свободу, то растерялся. Ведь у меня не было ни одного родного человека на свете, некуда было идти, не к кому. Ни денег, ни работы. Я даже заплакал. Оставалось мне только одно — снова тюрьма. И вот я высмотрел очередную жертву, обокрал ее и сгорел, как мотыль на огне. Влепили мне шесть лет, но теперь уже в колонии строгого режима.
Я был в одной камере с рецидивистами. Чтобы завоевать у них авторитет, я стал самым дерзким нарушителем лагерной дисциплины, из карцера, можно сказать, не вылезал.
Однажды сокамерник позвал меня послушать какого-то священника, приехавшего в зону, — продолжал свой рассказ Евгений, — Ну вот еще, — огрызнулся я. — На хрена мне это надо! Но все-таки пошел. Проповедь священника задела меня, Я ее тогда записал даже. Вот она:
— Нет Христа без креста. Железная решетка на вашем окне, замкнутые двери, серая одежда говорят, что вы потеряли свободу, ибо Бог не хочет попустить, чтобы вы и далее злоупотребляли ею для греха и неправды. Наказание, назначенное человеческим судом, нисходит от вечного Судии, порядок которого вы нарушили, запреты которого вы преступили. Но это не значит, что все потеряно.
Есть еще суд высший. И от вас зависит, будете ли вы оправданы на нем. Что для этого нужно? Глубокое раскаяние. Перестать обличать всех и вся. Источник невзгод надо искать в себе. Глубинно покаявшийся человек пред Богом чист. А после покаяния надо принести плод, достойный его, а это значит — труд и скорби. Вот через них-то вы и искупите свой грех. Конечно, сказать это легче, чем сделать. Но и радость будет велика, случись такое.
Я попросил отца Василия принести мне духовные книги. Начал читать, вопросов набиралось на многие страницы, а батюшка отвечал до позднего вечера. И вот 2О ноября 1994 года он меня крестил. Да скажи мне об этом лет семь назад, я бы не поверил. Какое же чувство легкости испытал я тогда, внутри меня все ликовало. И я понял, что тяжко бывает человеку только тогда, когда грешишь.
Я спросила Женю, не растеряется ли он снова, выйдя на свободу, ведь там сейчас так много проблем. Он уверен, что теперь он духовно окреп. Да еще — на свободе его ждет девушка.
Отец Василий, конечно же, радуется за своего духовного сына, но и огорчается: ведь лишается верного помощника (Женя староста в храме), да и просто незлобивого, доброго человека.
— Ничего, воспитаем ему замену, — уверен начальник колонии полковник Валерий Павлович Костин, — отец Василий у нас, как пахарь, сеет духовное с6емя. И дает оно неплохие всходы. Вот и я недавно крестился, да съездил по Святым местам в Иерусалим. И молитвы «Отче наш», «Верую» выучил…
Я даже ушам своим не поверила, настолько неправдоподобным показался мне сам факт. А Костин продолжал:
— Можно сказать, я тоже отсидел в колонии уже двадцать лет, разве что расконвоированный. И, конечно же, постоянное общение с преступниками влияет на восприятие мира. Когда ты погружен в атмосферу ненависти, морального распада, когда в тебе нарастает объем зла, то невольно отравляешься и сам. И стал я чувствовать, как увеличивается во мне отрицательная энергия, часто мне было очень не по себе. И тут пришел мне на помощь отец Василий. Он помог мне снять напряжение, посмотреть на свою службу с духовной точки зрения. Ко мне вернулся доброжелательный взгляд на жизнь. Да и не я один, а многие заметили, как изменилась теперь атмосфера в колонии. Регулярные службы, исповедь, причастие, разговоры по душам — будто луч света пробивает толщу тьмы, безысходности. В людей вселяется надежда.
Ожидаю, читатель может сказать: какую идиллическую лапшу вешают нам на уши! Конечно, таких прозревших заключенных немного, можно даже сказать, единицы. Но история их прозрения свидетельствует, что в плавской колонии строгого режима у каждого есть шанс изжить свое прошлое и стать полноценным гражданином своего отечества благодаря отцу Василию.
Так кто же такой отец Василий Захаров?
…Снился Васе Захарову сон. Яркий солнечный день. Мальчик идет в школу. Вдруг все вокруг потемнело и на небе высыпали звезды. Они причудливо перемещались и в какой-то момент сложились в лик святителя Николая. Он наклонился над мальчиком и благословил его. Вася проснулся. Несколько дней он ходил под впечатлением от увиденного. Потянуло в церковь, зашел туда раз-два-три, а вскоре и крестился. Было ему тогда пятнадцать лет. Он только что окончил восемь классов и решал, куда идти дальше. Остановился на медицинском училище. Хотя душа его уже тогда стремилась только духовную семинарию. Но признаться в этом в те годы он никому не мог.
В 1975 году он был призван в армию. С дипломом медучилища направили его фельдшером роты, а потом и начальником караула в зону строгого режима. Видно, судьба его уже тогда как бы готовила к будущей работе с заключенными. Тюремная жизнь повергла его в шок. И несмотря на свои двадцать лет, уже тогда он задумывался над очень серьезными вопросами. Вот выписка из его дневника тех лет:
— Смысл наказания вижу в том, чтобы изолировать людей, нанесших ущерб обществу, и снова вернуть их осознавшими, что у них нет права приносить людям горе-страдание, в их душе не должно быть места мести и злобе. А что я вижу? Осужденный в нашей стране получает двойное-тройное наказание за соделанное. Вши, чесотка, туберкулез, спид косит многих и многих. Унижают их порой до скотского состояния. Вот и выходят они на волю озлобленными волками, готовыми вновь воровать, грабить и даже убивать. Такое наказание пользы обществу не принесет…
В армии у юноши складывалось все как нельзя лучше, ему даже вручили значок «Отличник болевой и политической подготовки».
— Я был исполнителен, трудолюбив, одним словом, образцово-показательным солдатом, — вспоминает отец Василий, — и вдруг ЧП, один солдат в мое отсутствие залез в тумбочку и увидел… молитвослов. Тут же доложил комбату. Тот страшно перепугался, ведь это были суровые атеистические годы, когда в очередной раз шла яростная атака на церковь.
И действительно, не прошло и трех дней, как в часть приехал офицер из политотдела дивизии. Его возмущению не было предела: как же так, отличник, кандидат в мастера спорта по стрельбе и вдруг верующий? Замполиту части, ст. лейтенанту Беспалову, как водилось тогда, влепили строгача, и он страшно возненавидел меня. И отомстил. Перед демобилизацией написал такую характеристику: «Сержант Захаров показал себя с отрицательной стороны, неопрятен, не культурен, развел на пищеблоке антисанитарию. В связи с религиозными взглядами учиться не может».
Я был взбешен. Ведь это же белый билет, с ним меня никуда ни учиться, ни работать не примут. Одеваюсь в парадную форму и к командиру полка. Доложил ему все как сын отцу. Выслушав меня, он приказал написать реальную характеристику. С ней я и демобилизовался. А потом поступил все-таки и в семинарию.
В 1981 году направили меня на приход в село Любимовка Воловского района Тульской области. Тогда стояла страшная жара. Земля потрескалась, урожая не жди. И вот я собрал крестьян и отслужил прямо на поле молебен о дожде. Вдруг вижу, мчится на большой скорости к нам председатель сельсовета: «Какое право имеете служить вне церкви?! Bы нарушаете закон и будете за это наказаны», он был красный от гнева. И вот в срочном порядке тульский обком КПСС создает комиссию для разбора моего персонального дела. И освободила меня епархия от должности и вывела за штат. Для меня это был тяжкий удар. Уже на следующий день об этом происшествии сообщали «вражьи» голоса — «Свобода» и «Голос Америки», что еще более ухудшило мое положение.
Но с годами атеистический угар улетучивался, Жизнь отца Василия налаживалась, и вскоре его назначили священником на приход в храм Преподобного Сергия Радонежского в районный центр Плавск.
С тех пор вот уже двадцать с лишним лет батюшка здесь и служит, да окормляет все колонии заключенных в тульской округе.
…Покидая зону, я облегченно вздохнула: в заложницы не взяли, напряжение отпустило. Мне казалось, будто я пробыла за колючей проволокой не часы, а многие дни. Вслед за мной над стенами, увитыми колючей проволокой, в воздух взмыли белоснежные голуби. И я подумала: придет время, и души людей, совершивших преступление, омытые покаянием, благодаря отцу Василию найдут дорогу из тьмы к свету, вернутся к нормальной жизни.
г. Плавск, Тульская область.
Колония строгого режима
Материал газеты «Радонеж» N10 (175) за 2006 г.
