ЕЩЕ в ходе войны, 5 марта 1945 года, И.В. Сталин принял руководство Генштаба, главных редакторов журналов «Военная мысль» и «Военный вестник» и более часа беседовал с ними. Речь шла об обобщении и освоении опыта войны, о подготовке военных кадров с учетом новых требований. В процессе беседы Сталин подчеркнул, что самое главное и самое важное наше приобретение в результате войны — это то, что мы получили современную армию, военные кадры.
И действительно, к концу войны наша армия обладала такой боевой мощью, была таким отлаженным военным организмом, которому никто в Европе противостоять уже не мог. Как же, за счет чего армия, которая в 1941 году терпела такие неудачи, к концу войны превратилась в столь сокрушительную силу?
Это достигалось и определялось многими уже известными факторами. В том числе, разумеется, тем, что мы, начиная от Верховного Главнокомандующего и заканчивая солдатом, всю войну — и в ходе активных боевых действий, и в промежутках между ними — практически непрерывно занимались совершенствованием боевой выучки. С этим сегодня никто не спорит. Но есть, на мой взгляд, и еще один фактор, значение которого до сих пор должным образом не раскрыто и не оценено. Уже в ходе войны, и главным образом в ходе Московской битвы, мы по-настоящему проникли в суть военного искусства, основной смысл и закон которого состоит в том, что все решения, планы, действия вооруженных сил должны исходить не из идеологических установок и общих теоретических положений, а из конкретно сложившейся обстановки и конкретных военно-политических, оперативно-стратегических условий.
Известно, как дорого мы заплатили в 1941 году за бездумное следование лозунгам наших идеологов, твердивших, что все должно быть подчинено политике предотвращения войны, и забывавших, что политики в чистом виде не существует, что при всей ее приоритетности есть еще и военно-стратегические соображения, не считаться с которыми нельзя. В принципе лозунги, призывавшие воевать только на чужой территории и малой кровью, утверждавшие, что только наступлением можно одержать победу, формально были правильными. Но в конкретных условиях начала войны, когда противник упреждал нас в стратегическом развертывании, недооценка стратегической обороны и подготовки своей территории к обороне имела, как мы знаем, пагубные последствия. Да и в ходе войны, о чем будет сказано ниже, мы дорого заплатили за подмену конкретных стратегических решений идеологическими установками.
В целом, несмотря на все неудачи в начале войны, благодаря принятым советским командованием конкретным мерам и решениям, героизму наших воинов уже в результате Смоленского сражения наступление гитлеровских войск значительно затормозилось. Была издана директива Генерального штаба о переходе к прочной обороне. И если бы в той обстановке эта директива была выполнена и на занимаемых рубежах была создана глубокоэшелонированная оборона, глубокого прорыва противника к Москве не случилось бы. Но от войск постоянно требовали предпринимать частные наступательные действия, которыми они изматывали не столько противника, сколько себя.
Не было должной глубины обороны, а маневр войсками при их низкой подвижности в зимних условиях был крайне затруднен. Не были выполнены даже первоочередные инженерные работы. Ведь еще в 1930-е годы те же идеологи выдвинули лозунг, что траншейная система обороны — это пережиток Первой мировой войны. Дескать, для революционного солдата траншеи не нужны. И он должен был располагаться в одиночном окопе, в отрыве от других бойцов, куда без траншей и ходов сообщения в открытом поле, под обстрелом невозможно было попасть или подать пищу, боеприпасы и т. д.
Таким образом, войска Западного, Резервного и Брянского фронтов в конце сентября 1941 года оказались не готовыми к отражению наступления врага. Да и в ходе оборонительной операции они действовали не лучшим образом. Как и в начале войны, все имеющиеся и подходящие резервы использовались не для наращивания глубины обороны, а для усиления соединений первого эшелона и проведения контратак и контрударов, которые в условиях господства противника в воздухе и слабого огневого обеспечения не давали положительных результатов.
В октябрьской оборонительной операции на подступах к Москве положение усугублялось еще и тем, что основные силы фронтов оказались сосредоточенными не на тех направлениях, где противник наносил главный удар. Так, генералы А. Еременко и И. Конев имели в основном точные разведданные о направлениях сосредоточения главных группировок немцев, но основные усилия сосредоточили на других направлениях, указанных в ранее полученной директиве Генштаба. Например, в полосе Брянского фронта противник наносил главный удар значительно южнее Брянска, а командующий сосредоточил основные усилия непосредственно на Брянском направлении.
Из этого видно, насколько пагубным может быть для войск обстоятельство, когда командиры, приученные действовать только по установкам сверху, боятся ответственности за самостоятельно принятые решения больше, чем противника. При всей значимости тех или иных теоретических, идеологических или политических посылок нельзя действовать исходя только из них. Рациональная практическая деятельность должна исходить только из интересов дела и конкретных условий обстановки.
КАК известно, положение дел на Московском направлении существенно изменилось с вступлением в должность командующего Западным фронтом Г. К. Жукова. Все наносное, привнесенное со стороны, было отброшено, все было подчинено только интересам обороны Москвы. Сразу же по прибытии на фронт Жуков сосредоточил основные усилия на решении двух задач. Во-первых, объезжая войска, он принял энергичные меры к тому, чтобы хоть как-то остановить отступающие части и задержать продвижение противника. Например, генералу Рокоссовскому, назначенному командующим 16-й армией, он поставил задачу: «Выезжайте на Волоколамское направление, подчиняйте себе все, что есть на этом направлении, но любой ценой остановите противника».
Во-вторых, Георгий Константинович не стал, как это нередко делалось в начале войны, бросать подходящие резервы для усиления отступающих дивизий и нанесения контрударов, а стал собирать и резервы, и все другие имеющиеся силы и средства для создания новой Можайской линии обороны. Он добивался создания соответствующей глубины обороны не только в масштабе фронта, но и в армиях и дивизиях, требовал основательно зарываться в землю. Была возрождена развитая система траншей и ходов сообщения, инженерных заграждений. Впервые в истории военного искусства в обороне были созданы противотанковые районы и узлы. В целях усиления противотанковой обороны использовалась и зенитная артиллерия. Артиллерию стали располагать не на танконедоступных местах, а именно на танкоопасных направлениях. Словом, везде и во всем были отброшены надуманные каноны, делалось только то, что требовалось в интересах обороны Москвы в сложившейся обстановке.
Особенно большое значение тогда приобретали единство и твердость управления войсками. Большое значение имело и то обстоятельство, что Сталин до конца оставался в Москве. В этой связи нельзя переоценить проведение им военного парада на Красной площади 7 ноября 1941 года.
Четкости и согласованности управления войсками способствовало и то, что было введено осадное положение в Москве, осуществлено разграничение зон ответственности: командующий Западным фронтом отвечал за оборону подступов к Москве, а командующий войсками Московского военного округа — за непосредственную оборону столицы. Им были подчинены все силы и средства всех ведомств в зоне установленной ответственности. На мой взгляд, это актуально и для нашего времени. Орган, призванный объединить управление всеми силами и средствами, может быть назван или главкоматом на ТВД (стратегическом направлении), или военным округом. Само название не имеет особого значения. Важно, чтобы силы и средства всех видов Вооруженных Сил, всех ведомств были реально подчинены этому органу.
Надо отдать должное Сталину, Ставке Верховного Главнокомандования, Генеральному штабу: они в тот период приняли самые энергичные меры для создания новых резервов, переброски войск с других направлений, мобилизации всех сил и средств Красной Армии, Москвы и всей страны для защиты столицы. Только в течение первой недели Западный фронт получил 14 новых стрелковых дивизий, 16 танковых бригад и свыше 40 артиллерийских полков. Позже на Московское направление были переброшены дополнительные силы войск и авиации с Северо-Западного, Юго-Западного направлений и из глубины страны, в том числе с Дальнего Востока. В отличие от германских войск наши войска были в основном своевременно обеспечены зимним обмундированием. Как отмечал Жуков, Сталин своей жесткой требовательностью добивался, можно сказать, почти невозможного. В свою очередь Жуков настойчиво изыскивал дополнительные силы и средства, добивался их наиболее полного и рационального использования, максимально выжимая из них все, что только возможно.
Да, в процессе любого управления необходимы и контроль, и своевременное вмешательство старших начальников. Но при всех обстоятельствах не должна нарушаться незыблемая для военной службы субординация. Иначе это порождает безответственность. К сожалению, в ходе Московской битвы этого не удалось избежать. Так, командующий 16-й армией генерал К.К. Рокоссовский обращается к командующему фронтом с просьбой разрешить ему отвести войска армии за Истринское водохранилище. Жуков запрещает. Тогда командарм обращается к начальнику Генштаба Б.М. Шапошникову, и тот разрешает отвод войск. Жуков дает телеграмму: «Войсками фронта командую я: отвод войск запрещаю». За это некоторые историки до сих пор клянут Жукова и оправдывают Рокоссовского. А фактически Георгий Константинович был прав, ибо отход 16-й армии оголял фланги 5-й и 30-й армий и мог спровоцировать отвод войск по всему фронту.
Отчасти именно из-за нарушения субординации военного управления уже в ходе контрнаступления под Москвой не смогли выйти из окружения остатки войск 33-й армии. Командующим фронтом генералу Ефремову был установлен один участок прорыва через линию фронта, а тот испросил разрешение у начальника Генштаба на прорыв в другом районе, где не был организован встречный удар. Такие вопросы нельзя решать исходя лишь из интересов отдельной армии и дивизии, надо учитывать, как те или иные действия скажутся на обстановке в полосе всего фронта.
ПЕРЕДвторым зимним наступлением немцев в середине ноября впервые после начала Великой Отечественной войны была проведена заблаговременная и всесторонняя подготовка к оборонительной операции. В результате противник с самого начала наступления встретил упорное сопротивление. Не добившись успеха в наступлении своими фланговыми группировками северо-западнее и юго-восточнее Москвы, командование группы армий «Центр» 1 декабря нанесло массированный удар в центре полосы Западного фронта, стремясь прорваться к столице вдоль Минской автомагистрали. Немецко-фашистским войскам удалось прорвать оборону в районе Наро-Фоминска и, развивая наступление на Кубинку, выйти во фланг и тыл 5-й армии. Но Жуков сумел быстро собрать необходимые силы и контрударом войск 33-й и 5-й армий отбросить прорвавшиеся части противника. В результате упорной обороны и активных действий советских войск за два месяца наступления гитлеровскому командованию ни разу не удалось нарушить целостность нашей обороны, как это было в августе-сентябре, и развить тактический успех в оперативный.
Жуков исходил из принципа, что наибольшую экономию сил и средств дает хорошее знание противника, и на основе определения направлений действий его главных сил пошел на максимальную концентрацию усилий своих войск на решающих участках. Как всегда, он действовал не вслепую, а прежде всего активизировал все виды разведки с целью выявить направления действий главных группировок противника и выдвижения его вторых эшелонов и резервов. Он лично ставил задачу разведывательной авиации и по результатам ее наблюдения беседовал непосредственно с летчиками и штурманами. На важнейшие направления высылал разведывательные и моторизованные группы для проникновения на фланги и в тыл противника и выяснения подлинного положения как его войск, так и своих отступающих частей. Командующий фронтом добивался своевременного доклада ему агентурных данных и сведений, добываемых партизанами. Это давало возможность наносить более эффективные авиационные удары по наиболее опасным группировкам врага.
В результате анализа данных разведки Жуков очень удачно учел и то обстоятельство, что германские войска, стремясь как можно быстрее прорваться в глубину нашей обороны, наступают не сплошным фронтом, а по отдельным направлениям вдоль дорог. Учитывая это, он не растягивал свои войска, не растрачивал силы и средства для создания сплошной обороны, а сосредотачивал даже не основные, а практически все имеющиеся у него силы для обороны важнейших узловых районов, без преодоления которых противник не мог бы развивать наступление.
С точки зрения военного искусства в Московской битве весьма поучительным и оригинальным был и выбор момента для перехода в контрнаступление без всякой оперативной паузы, когда отдельные контрудары против наиболее опасных группировок противника переросли в общее наступление. Это обеспечило внезапность удара и не дало противнику возможности организованно перейти к обороне. Фактически за одну ночь был оформлен и утвержден в Ставке план контрнаступления. Это говорит о том, что и современный параллельный метод планирования, и многое другое надо изучать. Но помнить при этом, что чрезвычайная обстановка может потребовать совсем других методов управления.
В послевоенные годы в отечественной и зарубежной литературе не раз писали о том, что никакого наступления наших войск не было и якобы немецко-фашистское командование по своему решению начало отвод своих войск. Но такие вымыслы опровергаются прежде всего немецкими документами. В приказе Гитлера от 3 января 1942 года требовалось: «Цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего патрона, до последней гранаты — вот, что требует от нас текущий момент».
К сожалению, в последующем в ходе зимнего наступления в январе — марте 1942 года наши поспешные, не подготовленные наступательные операции не давали должных результатов и вызывали неоправданно большие потери. Жуков по ходу каждой операции издавал приказы, обобщающие опыт боевых действий и вскрывающие недостатки.
Сказывался и острый дефицит боеприпасов. В наше время, когда историки описывают прошлые операции, они подробно перечисляют, сколько было артиллерии, авиации, танков, но, как правило, не пишут, какой была обеспеченность боеприпасами. А без этого судить о боевой мощи войск невозможно.
Твердые и последовательные действия Жукова, его самостоятельность не прошли для него бесследно. Многие тысячи людей за Московскую битву получили высокие награды, а Жуков так и не был награжден. Но самой высокой наградой для него было то, что удалось отстоять Москву. В целом же битва под Москвой обогатила наше военное искусство рядом новых положений, которые были развиты в последующих операциях и привели нас к победе над фашизмом.
http://www.redstar.ru/2006/12/0112/105.html
