Генетизм и фатализм в расологии Эволы

В рукописи программной статьи классика расологии Юлиуса Эволы «Раса как революционная идея» имеется очень интересный, показательный элемент. Рука автора сперва начертала:

«Точно так же, как в случае с чистокровной лошадью или кошкой биологический элемент является центральным, человек представляет собой биологическую и антропологическую реальность». Затем — в узкий промежуток между этим предложением и следующими строками текста Эвола методом вставки приписывает дополнение: «…но связанную с элементами, силами и законами иного, сверхбиологического характера».

Правка рукописи отражает двойственность взглядов классика, его метания. В печатном тексте следов позднейшего характера приписки не осталось, и фраза приобрела свой канонический для расологов вид. Однако смысловая трещина, проведенная колебаниями барона Эволы, осталась: «Точно так же» — «но…».

Если «но», то уже не «точно так же». Эвола очевидно разрывается между биологизмом и психизмом, не зная, чему отдать приоритет и предпочтение. Это связано с тем, что в годы творчества Эволы генетика делала только первые шаги, была крайне малоизвестной, и весьма спорной гипотезой.

Между тем именно генетика перебросила мостик смыслов в тех местах, где Эволе катастрофически не хватало смычек. Генная система, как БИОИНФОРМАЦИОННАЯ, является одновременно и биологической, и психической реальностью, переходной формой от материи к духу и наоборот.

«Такое соотношение между ценностью расы и ценностью личности подтверждается тем фактом, что расизм политически противостоит демократическому миру, а в культурной сфере — конструкциям и предрассудкам буржуазного общества, утверждая принципы доблести, благородства и достоинства, которым нельзя „обучить“, но которые человек либо имеет, либо нет, — это неотъемлемые свойства рода, расы, связанные с традицией и с силами, гораздо более глубокими, нежели силы отдельного человека и его абстрактного разума» — писал Эвола. Мы по справедливости можем видеть в нем после этого своеобразного «генетика до генетики», философа, предвосхитившего открытие генетических закономерностей.

Действительно, сегодня мы уже можем с уверенностью говорить, что в действиях, поступках, словах, привычках, мыслях человека есть не две, а три (третья — предвосхищена мрачным бароном) реальности. Первая реальность — детерминистическая: из неё нельзя, невозможно выйти и её глупо обсуждать. Детерменированы наше дыхание и наш прием пищи, наши естественные отправления. Детерминирован цвет кожи той или иной расы, и потому возможность или невозможность находиться под палящим солнцем тоже детерменирована. Есть вещи, которые самой природой вещей навязаны человеку, вещи, от которых человек не может отказаться, и потому он не может их и выбирать. Это ситуация отключенности свободы воли.

Вторая реальность — психическая. Это пространство поступков, которые обладают свойствами свободы воли. Человек сам решает, делать или не делать что-либо. За эту часть своей жизни человек несет ответственность.

Эвола как ученый первым заговорил о третьей реальности поступков — промежуточной чистому биологизму и чистому психизму — о биоинформационном пространстве (сейчас бы его назвали пространством генной предрасположенности). В этом пространстве человек не совсем свободен, здесь его выбор весьма и весьма затруднен его склонностями, носящими биологический характер. Но в то же время он не совсем детерминирован — теоретически предрасположенность не есть приговор…

Эвола пишет: «Чтобы защитить догму об изначальном равенстве всех людей, несмотря на то, что она опровергается опытом и историей, марксизм и либерализм цепляются за теорию среды. Согласно этой теории любое различие соотносится с внешним влиянием условий природной, общественной или исторической среды. Любое различие, таким образом, является чисто внешним, случайным и зависящим от обстоятельств и всегда может быть устранено путем изменения внешних условий. Естественным следствием подобных взглядов является гуманизм: если есть низшие существа, то они «жертвы среды», а не низшие от природы.

Против этой концепции расизм выдвигает теорию наследственности, в соответствии с которой различия между людьми хотя порождены частично внешними причинами, но не только случайны, а в них-то и заключается суть это врожденные и обусловленные наследственностью различия. Внешние условия могут благоприятствовать или препятствовать развитию врожденных задатков, но никакая внешняя сила, ни материальная, ни моральная не может изменить самую интимную сущность человека".

В чем кардинальное отличие глубокой мысли барона Эволы от нынешних профанаторов расологии, вроде Авдеева и Истархова? Если вы внимательно вчитаетесь в вышеприведенный текст мэтра, то поймете, что он выступает против чистого биологизаторства человека куда сильнее, чем против чистого морализаторства человеческой природы. В осуждаемых марксизме и либерализме Эволу отвращает скрывающаяся за теорией случайностей среды жесткая и бесчеловечная ПРЕДОПРЕДЕЛЕННОСТЬ: в какую среду попал — таким и стал, без вариантов. Изменение внешних условий немедленно и автоматически меняет человека. Марксизм и либерализм преподносят человека как игрушку обстоятельств и ничего больше. Точно так же преподносят человека и современные профанаторы-нацисты, только с другой стороны. В марксизме и либерализме человек на 100% зависим от среды, а у профанаторов — на 100% от своего происхождения.

Правда расологии в том, что есть короткие, длинные и нулевые волны изменчивости. Сегодня нам легко это утверждать, опираясь на все богатство генетической науки, Эвола же мог в свои годы только интуитивно прозревать эту истину.

Короткие волны изменчивости — укладываются внутри человеческой жизни. Это поступки и выбор под воздействием среды, которые Эвола не отвергает; он их демонополизирует. Длинные волны изменчивости касаются ряда поколений, рода, племени, этноса, расы, они неподвластны до конца (но не то, чтобы совсем неподвластны) отдельному человеку.

Короткие и длинные волны — это сложная проблема личной и коллективной вины человечества. Как человек, отрицающий христианство, Эвола отрицал и нулевые волны изменчивости — предопределенную неизменность определенных параметров понятия «человек», существующую вместе с короткими и длинными волнами изменчивости.

Научной заслугой Эволы является то, что он первым начал собственно-научную критику расового нигилизма, который, будучи мифом, сам принял (незадолго до Эволы) наукообразный облик.

Расовый нигилизм — это антинаучное утверждение полного тождества, полного равенства задатков, полной унификации всех людей всех рас и всех народностей. «Для расизма „человечества“ вообще не существует» — совершенно разумно указывает Эвола. В наши дни унификаторство противоречит уже не только науке, но и зловеще противопоставляет себя (приправленное толерантностью — нечувствительностью к чужеродности) простому житейскому здравому смыслу. Универсализм интернационалистов — это полное уравнивание негров и белых, узкоглазых и широкоглазых, русских и чеченов, немцев и евреев — вообще, как говорится — уравнивание санатория с крематорием.

Большинство расовых нигилистов понимают всю несостоятельность унификаторства, когда запряжены в одну телегу, по слову поэта «конь и трепетная лань». Но обычно расовые нигилисты говорят, что унификаторство необходимо во избежание нацизма, фашизма, во избежание этнических чисток, абсолютизации «высшей расы» и т. п.

При этом национально-расовое унификаторство как раз этническими чистками, концлагерями и фашизмом обычно заканчивается. Дать принципиально неравным между собой объектам формальное равенство, игнорирующее все их особенности — это значит, сформировать страшное фактическое неравенство. Как вы себе представляете формальное равенство и совместное проживание волков и овец, лис и кур, слона с китом? Возможна ли в первых двух, да и в третьем случае — ТОЛЕРАНТНОСТЬ — то есть терпимость к привычкам и укладу каждой из сторон?

Подлинное равенство, опирающееся на божественную справедливость, может быть дано только на научных основаниях расологии — науки о неравенстве рас и наций, и о противодействии проявления расовой и национальной несовместимости. Расовый нигилизм для подлинного, справедливого равенства — не помощник.

Представьте себе, например: вы селите на необитаемом острове две численно равные группы, состоящие из русских и чеченов. Вы селите их вместе и предоставляете им равные права. Через некоторое время на месте формального равенства вы с изумлением (если вы не расолог) обнаруживаете этническое рабовладение! Русские, предоставленные сами себе, в подавляющем большинстве своем займутся (в силу своих природных склонностей) созидательным трудом. Чечены — в силу тех же склонностей — в подавляющем (статистически-достоверном) большинстве тут же сколотят банды, раздобудут оружие и нападут на русских, у которых — за счет созидательного труда будет уже чем поживиться.

Этот парадокс ведущего к фашизму равенства наций — не выдумка и не игра ума. Именно с ним пришлось столкнуться И.В. Сталину в 1945 году, лидеру большевиков, расовому нигилисту до мозга костей, отчаянному борцу с «псевдонаучными расовыми теориями» третьего рейха. Расология была абсолютно чужда Сталину — и идеологически, и чисто житейски, однако он, как говорится, в неё «пищал, да влез». Ничего другого ему не оставалось…

Научная заслуга Ю. Эволы в том, что он дал первое (не бесспорное, но первоначальное) опровержение науковидности расового нигилизма. Предшественники Эволы — тот же Гобино — оперировали ещё в рамках религиозно-клерикальной реакции на секуляризированную науку нового времени, опирались на клерикальную традицию в борьбе с науковидными тезисами расовых нигилистов. Эвола открыл в расологии новую эпоху.

«Расизм — это национализм в его положительных аспектах. Оба они являются здоровой реакцией против демократических и коллективистских мифов. В противовес мифу безликой пролетарской массы без Отечества, расизм и национализм означают превосходство качества над количеством, космоса над хаосом, формы над бесформенностью» — писал барон.

Есть строки, которые можно назвать эпитафией расовому нигилизму, и принадлежат они именно Эволе:

«Ценности каждого, его представления о добре и зле, это не результат влияния хорошей или плохой среды, а наследственные свойства данной крови и расы, дошедшие в специфической форме в процессе разветвления расы до отдельного индивидуума». Но — в отличии от профанаторов расологии, у Эволы есть важная поправка:

«Не только в этом различие в естественных условиях человеческого существования. Различны и этичные ценности, которые нужно защищать».

Отказавшись от расового нигилизма, Эвола противостоит другой крайности — расовому волюнтаризму. Расовый волюнтаризм — это как раз то, чего боятся левеллеры (сторонники расового уравнительства): когда высшие и низшие расы и нации «назначаются» по прихоти на данный момент сильного и могущественного элемента. Бывают ситуации, когда теория высших и низших рас оказывается на службе у сведения личных счетов двух враждебных этносов (армяне — низшая нация у азери, азери — низшая нация у армян и т. п. зеркальность). Возникает явление расовой (и вытекающей из неё кадровой, экономической и культурной) коррупции — которая, по сути и есть фашизм в худшем смысле слова «фашизм» (далеко не однозначного понятия).

Эвола, вполне осознавая (и уже видя на практике) угрозу расовой коррупции, вытекающей из простого признания факта неравенства рас и наций, пишет: «Поэтому мы должны ввести первое фундаментальное разграничение: между „природными расами“ и расами в высшем, более человеческом, более духовном смысле».

Трагедия Эволы, и как человека, и как ученого — в его достаточно агрессивном антихристианском настрое. Но это скорее беда, чем вина человека, связанная с особенностями его личных переживаний, с редковероятностной комбинацией детских и юношеских впечатлений.

Если Эвола антихристианин, то учение его никак нельзя считать антихристианским. Оно — со стороны науки, а не веры, и тем только ценнее — подводит нас именно к православной антропологии.

«В действительности человек происходит от высших рас, которые уже в доисторические времена имели цивилизацию с низким материальным уровнем, но с высоким духовным содержанием, настолько высоким, что в памяти всех народов сохранились их символические названия: „божественные расы“, „богоподобные люди“» — пишет Эвола. Он это пишет не просто так, а опровергая дарвинистские концепции всеобщего выхода к цивилизации из дикости. Эвола ещё не знает того, что знаем мы — а именно, данных современной генетики о едином праотце и единой (митохондриальной) праматери всего человечества. Генетика, с научной стороны подведя нас к старой религиозной истине об Адаме и Еве, в то же время подтверждает и взгляд Эволы (хотя сам Эвола отнюдь к этому не стремился): Адам и Ева, люди по образу и подобию Бога созданные, совершенные по природе своей, ДО СВОЕГО ГРЕХОПАДЕНИЯ и были теми самыми представителями «божественной, богоподобной расы», которую ищет перо Эволы на страницах его книг!

Деградация человечества, поврежденного грехом, его раздробление на расы и языки во грехе свершаемое — суть библейского взгляда на расологию. Эвола с научной стороны в своем анализе приходит к тому же самому утверждению. Его логическая цепочка — «единая богоподобная раса — грехопадение-деградация — множество неполноценных рас» ничуть не противоречит церковному учению, которому лично Эвола в гордыне своей собирался именно противоречить.

Эвола проводит — цитирую — «разделительную черту между „природными“ и настоящими человеческими расами. Некоторые расы можно сравнить с человеком, который, деградировав, скатился к чисто животному образу жизни: таковы „природные расы“. В этих расах за расой тела, крови и души находится раса духа. Эта истина ощущалась, когда в древности приписывали „божественное“ или „небесное“ происхождение той или иной расе, роду или касте и сверхъестественные, героические черты вождям или первым законодателям». И далее: «Расистское понимание человека не может остановиться на простом биологическом уровне, иначе было бы правильным обвинением еврея Троцкого: расизм это «зоологический материализм"… неравенство рода человеческого не только физическое, биологическое или антропологическое, но и психическое и духовное. Люди различны не только телесно, но также душевно и духовно».

Но вместе с тем Эвола отказывается рассматривать отдельную личность саму по себе как атом, на котором ничего достойного не построишь; он считает каждого человека членом сообщества, как в пространстве, так и во времени, неотделимым от непрерывной связи прошлого с будущим, от рода, крови и традиции.

«Конечно» — вновь возвращается к концепции грехопадения Эвола -«если у человека нет правильного понимания принципов, он всегда может уклониться на опасный путь. В этом случае удар по индивидууму имеет целью затронуть то, что называется личностью». Именно Эвола ввел в научный оборот такой термин, как «духовная» или «психическая» раса. Духовно-психическая оболочка расы в общих контурах повторяет биологическое тело расы, однако далеко не во всех деталях совпадает с телесным уровнем.

Православная антропология исходит из того, что человек может следовать расовой предрасположенности, может — в изменившихся условиях вырабатывать для своей расы какие-то новые, прежде не бывшие предрасположенности, а может — очень важный момент — сознательно действовать ВОПРЕКИ своей национально-расовой предрасположенности, склонности. Зная за собой какое-то свойство, при желании ему можно противостоять. Но для этого его сперва нужно осознать, вычленить из своего «эго», отделить от собственно-себя, что очень и очень непросто.

Эта теория не только не противоречит взглядам Эволы на расологию, но и получает у Эволы дополнительное подтверждение, доказываемая из иных, внерелигиозных источников.

Далее же апологет язычества Эвола и вовсе высказывает мысль, просто-таки ортодоксально-христианскую: «Отказавшись от своего „Закона“, который заменял для них понятия Отечества и расы, евреи превратились в анти-расу „раг ехеllеnсе“. Это опасные этнические парии, их интернационализм — простое отражение бесформенной природы сырья, из которого этот народ был первоначально сделан».

Позвольте — воскликнем мы — но ведь именно это и утверждают церковники: был богоизбранный народ, совершил богоотречение, стал противоположностью богоизбранного народа, подобно тому, как ангел, совершив богоотречение, называется далее демоном.

До этого вывода Эволе оставался один шаг; но Эвола этого шага так и не сделал. Помешали личные предубеждения. Внимание Эволы зациклено на важнейшем, хотя далеко не единственном расологическом вопросе: отношения арийства и еврейства.

«К арийским цивилизациям можно отнести цивилизации древней Греции, древнего Рима, Индии, Ирана, народов северо-фракийской и дунайской группы. Они возникли в героический период, когда арийской расе удалось достичь частичного возврата к своей первоначальной чистоте. Можно сказать, что семитский — и особенно еврейский — элемент представляет собой полнейшую противоположность арийским цивилизациям, потому что в еврейском элементе сконцентрированы расовые и духовные отходы, образовавшиеся вследствие столкновения различных сил в древнем средиземноморском мире».

С иронией скажем в комментариях о том, что одним из «отходов», сформировавших еврейство, было именно арийство — очень важный и неотъемлемый компонент еврейской истории и еврейской ментальности.

Близко подойдя к проблеме греха, как основного фактора деградации высшей расы, Эвола так и не указал на то, что попытки «высшей расы» поработить или истребить низшие моментально разрушают саму высшую расу потому что в попытках порабощения или истребления всецело и концентрированно присутствует грех, как основной компонент деградации.

Важнейшую тему научных критериев высшей и низшей расы обещаю раскрыть в отдельной, специализированной статье, поскольку это уже не входит в формат осмысления научного наследия Ю. Эволы (1).

Г. П. Садовников (Федотов), Уфа.

---

(1) Вкратце говоря, неравенство рас и наций происходит не от страстного желания представителей той или иной расы или нации зваться «высшими», а от совокупности внешних объективных условий, конкретных обстоятельств. Понятие «высшая» и «низшая» раса не абсолютны, а преходящи, относительны. На каждый момент пространства и времени имеется своя высшая раса, превосходство которой столь очевидно и фатально, что представители отстающих этносов начинают её демонизировать, видеть в ней «исчадие ада». Такова судьба демонизации еврейства в условиях кредитно-финансовой доминанты, китайства в юго-восточной Азии (в условиях аграрно-товарно-трудовой доминанты), русских в старотюркской среде в условиях индустриализации и т. п.

Например народный поэт Башкортостана М. Гафури вспоминал о мулле, который убеждал его в том, что русские знаются с шайтаном, и благодаря этому заставляют мертвый металлический пароход двигаться. Когда же Гафури попытался объяснить мулле принцип работы паровой машины, мулла возмутился: «вот пар идет из самовара, но никуда не едет самовар»! Именно такими бестолковыми «муллами» предстают многие современные русские патриоты, которые, видя мощь еврейского социально-административного магизма, но не желая изучать его схему, апеллируют к «шайтану"…