Второй Кубанский поход

7 августа — 61-я годовщина со дня смерти генерала А.И. Деникина

«Нас было мало, — вспоминал генерал Деникин о выступлении своей армии во второй поход на Кубань, 8−9 тысяч против 80−100 тысяч большевиков. Но за нами было военное искусство… В армии был порыв, сознание правоты своего дела, уверенность в своей силе и надежда на будущее.

У добровольцев было лишь 21 орудие и два броневика. В распоряжении красных имелось свыше сотни орудий, большое количество пулеметов, артиллерийских снарядов, ружейных патронов. Но советские войска были плохо организованы, а их командный состав вел жестокую борьбу с гражданской властью и враждовал между собой. К тому времени на Северном Кавказе образовалось три самостоятельные советские республики: Кубанская, Черноморская и Терско-Ставропольская. К началу июня 1918 года они объединились в одну Северо-Кавказскую советскую республику.

Автономов, Сорокин и другие советские командующие называли членов Центрального исполнительного комитета этих республик «провокаторами и немецкими шпионами», в ответ на что гражданская власть объявила красных командиров «бандитами и врагами народа». Вмешательство и давление Москвы, почти оторванной от Северного Кавказа, сдержало на время разраставшийся конфликт от окончательного разрыва.

Автономова московские власти вскоре отстранили, назначив его на должность, не имевшую влияния на дальнейшие события. Но Сорокин остался и сыграл впоследствии роковую роль в судьбе своей армии.

Благодаря создавшейся неразберихе силы северокавказских войск большевиков, по словам Антона Ивановича, «не поддавались точному учету», даже советский Генеральный штаб в Москве имел о них лишь относительное представление. Однако в отрадной для добровольцев картине большевистских раздоров имелся элемент, тревоживший генерала Деникина: войска бывшего русского фронта против турок, зажатые ходом событий в тесном районе между Доном и Кавказским хребтом, не имели возможности распыляться по России с такой же легкостью, как солдаты русских армий европейских фронтов. Антон Иванович предвидел, что они могли стать почти «неистощимым и хорошо подготовленным материалом для комплектования Северо-Кавказской Красной армии».

Несмотря на свою малочисленность, армия генерала Деникина была разделена на 3 пехотные, одну конную дивизии и одну конную кубанскую бригаду. Казалось бы, такое громкое название, как дивизия, не соответствовало скромному количеству бойцов (где каждая дивизия по своим силам не превышала силы нормального полка). Но организация армии была продумана и имела большой практический смысл. Состоя главным образом из офицеров, она являлась кадром для тех будущих укомплектований из населения Кубанской области, ставропольских крестьян, военнопленных и т. д., которые в нее вливались во время похода. Таким образом, не прерывая хода операции, добровольческие части могли «впитывать» в себя приток новых солдат, руководство которыми сразу же переходило в руки опытных офицеров, прежде занимавших солдатское положение.

«Добровольческие части, — писал Антон Иванович, — формировались, вооружались, учились, воспитывались, таяли и вновь пополнялись под огнем, в непрестанных боях».

В ночь с 9 на 10 июня, в момент выступления в поход, Добровольческая армия включила в отряд полковника Дроздовского значительное количество кубанских казаков. Три четверти всех конных частей (6 из 8 конных полков) составляли кубанцы.

Ближайшей целью плана кампании был захват Екатеринодара — военно-политического центра Кубанской области и всего Северного Кавказа. Но, чтобы разрешить эту военную задачу, требовалось пройти через четыре оперативные фазы:

1. Обеспечить свой тыл со стороны Царицына и, следовательно, прервать железнодорожное сообщение Северного Кавказа с Центральной Россией. Это достигалось путем захвата узловой станции Торговая, а к северо-востоку от нее — станции Великокняжеская. Передав затем царицынское направление Донскому войску (для очистки от большевиков Задонской области), добровольцы приступили к выполнению второй фазы операции.

2. Круто сворачивая на юго-запад, Добровольческая армия двигалась затем вдоль железной дороги к станции Тихорецкая (от Великокняжеской до Тихорецкой 150 километров. Там находилось пересечение двух железнодорожных линий: а) Царицын — Екатеринодар, б) Ростов — Владикавказ.

3. Овладев Тихорецкой, армия должна была обеспечить свои фланги для дальнейшего наступления на Екатеринодар. С этой целью на правом фланге часть войск направлялась на станцию Кущевка, а на левом фланге — на станцию Кавказская (обе станции были на магистрали Ростов — Владикавказ).

4. Последней, заключительной, фазой операции был фронтальный удар по Екатеринодару.

Разбирая и обсуждая впоследствии этот поход, военные писатели, даже весьма критически относившиеся к генералу Деникину, признали, что «сложный план операции диктовался как начертанием железнодорожной сети, так и расположением сил противника», что сам генерал Деникин проявил там большое тактическое искусство5 и что вся цепь боев в двух первых фазах операции (начиная от Торговой и кончая Тихорецкой) «представляла собой непрерывные «канны», то есть окружение (Добровольческой армией) обоих флангов противника, неизменно приводившее к очищению, под угрозой обхода, всех занимавших красными пунктов».

В 216-м году до Рождества Христова силами, вдвое меньшими, чем у противника, Ганнибал окружил в Апулии при Каннах и полностью уничтожил Римскую армию Теренция Варрона.

Идея Канн лежала в основе деникинского плана, и он отлично провел ее в жизнь в двух первых фазах своего наступления.

Первая фаза операции закончилась в 5 дней. Вторая фаза длилась две недели: 1 июля добровольцы овладели станцией Тихорецкая. С 10 июня до 1 июня они захватили свыше 50 орудий, большое количество ружей, пулеметов, патронов, снарядов, значительные интендантские запасы, 3 бронированных поезда и массу подвижного состава. Они окончательно разгромили 30-тысячную советскую группу под начальством латыша Калнина и разъединили отдельные группы красных войск. На станции Тихорецкая среди множества трофей добровольцы захватили штабной поезд советского командующего Калнина. В последнюю минуту ему удалось бежать в одиночку, пешком, без фуражки. Но начальник его штаба, бывший полковник старой армии, боясь расправы, покончил самоубийством, предварительно застрелив свою жену в купе штабного вагона.

В одном из боев (под Белой Глиной) отряд полковника Дроздовского наткнулся на обезображенные трупы своих однополчан. Озлобившись, он расстрелял пленных красноармейцев. Деникин вызвал к себе Дроздовского. Указав «на недопустимость такой жестокой, массовой расправы, наносящей к тому же явный вред армии», он требовал, чтобы подобные факты не повторялись. Но в душе Антон Иванович знал, что если Дроздовский или другие и выполнят его приказ, «то только формально"…

«Нужно было время, — писал в своих воспоминаниях генерал Деникин, — нужна была большая внутренняя работа и психологический сдвиг, чтобы побороть звериное начало, овладевшее всеми: и красными, и белыми, и мирными русскими людьми. В Первом походе мы вовсе не брали пленных. Во втором — брали тысячами. Позднее мы станем брать их десятками тысяч. Это явление будет результатом не только изменения масштаба борьбы, но и эволюции духа».

Первые две фазы кампании прошли отлично. Но трудно было рассчитывать на то, что и в дальнейшем ходе операций все будет идти по расписанию, без неожиданных препятствий.

Препятствия вскоре обнаружились.

После захвата Тихорецкой генерал Деникин двинул 3 июля свои войска по трем расходящимся направлениям на фронте в 140 километров. Главные силы были направлены на правый фланг, чтобы захватить станцию Кущевка и разбить там советские войска Сорокина. На левый фланг (для захвата станции Кавказская) была двинута дивизия генерала Боровского; а прямо — на Екатеринодар — шла дивизия полковника Дроздовского.

После занятия станции Кущевка, стараясь выйти из окружения, которое готовили им добровольцы, красные войска Сорокина побросали свои обозы и военные склады. Создалось впечатление, что они окончательно деморализированы. Однако Сорокину удалось не только вывести свои войска, но и сосредоточить их для удара в правый фланг и в тыл тем добровольческим частям, которые двигались на Екатеринодар. Одновременно часть так называемой «Таманской» армии (одной из прочно организованных красных боевых единиц на Северном Кавказе, куда входило много иногородних) ударила из Екатеринодара по наступавшим туда добровольцам. Численно большевики во много раз превосходили белых. Сорокин и Ковтюх, командовавшие таманцами, оборонявшими Екатеринодар, хотели взять добровольцев в клещи. Для войск Деникина создалось чрезвычайно тяжелое положение. Жестокие бои длились 10 дней. Но искусством командующего и доблестью добровольцев противник был разбит. 3 августа Добровольческая армия вступила в Екатеринодар.

Командир 4-й дивизии А.И. Деникин со своим штабом. Слева от него — начальник штаба С.Л. Марков. декабрь 1914 г.

Радость победы омрачалась, однако, теми жуткими потерями, которые армия понесла за это время. Множество рядовых бойцов было выбито из строя. Погибли несколько доблестных начальников, а главное — погиб генерал Марков.

Марков был смертельно ранен вечером 12 июня у станции Шаблиевка, в самом начале Второго похода на Кубань. «Красные части отступали, — рассказывал генерал Деникин. — Уходили и бронепоезда, посылая последние, прощальные снаряды по направлению к брошенной станции. Предпоследний [снаряд] был роковым. Марков, обливаясь кровью, упал на землю. [Осколком снаряда он был ранен в левую часть затылка, у него была вырвана большая часть левого плеча.] Перенесенный в избу, он мучился недолго, приходя иногда в сознание и прощаясь трогательно со своими офицерами — друзьями, онемевшими от горя.

Наутро 1-й Кубанский стрелковый полк провожал останки своего незабвенного начальника дивизии. Раздалась команда: «Слушай на караул». В первый раз полк так небрежно отдавал честь своему генералу: ружья валились из рук, штыки колыхались; офицеры и казаки плакали навзрыд…

К вечеру тело перевезли в Торговую. После краткой литии гроб на руках понесли мы в Вознесенскую церковь сквозь строй добровольческих дивизий. В сумраке среди тишины, спустившейся на село, тихо подвигалась длинная колонна. Над гробом реял черный флаг с крестом, его флаг, мелькавший так часто в самых опасных местах боя…

После отпевания я отошел в угол темного храма, подальше от людей… и отдался своим размышлениям».

Возложение венков на могилу генерала Алексеева в Екатеринодаре. На первом плане кубанский атаман Филимонов, генерал Деникин, вдова генерала Маркова

Гроб с останками генерала Маркова был перевезен в Новочеркасск и погребен на военном кладбище. На отпевании в Войсковом соборе среди множества молящихся присутствовали генерал Алексеев, Донской атаман Краснов, мать, жена и дети покойного генерала. Сдавленным, прерывающимся от горя голосом генерал Алексеев произнес на кладбище надгробное слово. А затем, неожиданно для всех встав на колени, отвесил земной поклон матери покойного, вскормившей и вспоившей верного сына Родины.

В приказе по армии генерал Деникин переименовал 1-й офицерский полк, которым прежде командовал С. Л. Марков, в 1-й офицерский генерала Маркова полк. В истории белой борьбы этот полк доблестно и гордо нес знамя своего погибшего шефа.

Для Антона Ивановича смерть Маркова — человека, друга, блестящего полководца была величайшей утратой. «В армии, в ее духовной жизни, — говорил он, — в пафосе героического служения образовалась глубокая брешь. Сколько предположений и надежд связывалось с его именем. Сколько раз потом в поисках человека на фоне жуткого безлюдия мы… говорили со скорбью: нет Маркова…"10

И когда затем генералу Деникину приходилось провожать в могилу прах своих верных соратников, его неотступно преследовала мысль: «Уходят, уходят… один за другим…, а путь еще так бесконечно далек…»

Печатается по: Лехович Д.Деникин. Жизнь русского офицера. М., 2004. С. 363−369.