В начале нынешнего лета в нашей армии произошло событие, которое, хотя оно и не было особо отмечено прессой, можно назвать уникальным. Двенадцать командиров рот, ставших победителями конкурса по полевой выучке в своих военных округах, встретились на Тоцком полигоне под Оренбургом, чтобы в финальном поединке выяснить, кто из них лучший в Сухопутных войсках. В течение недели на глазах компетентного жюри офицеры демонстрировали свои знания и навыки по различным предметам боевой подготовки.
В чем же тут уникальность, спросите вы?
Да, в принципе подобного рода кастинги имели место еще в советские времена, а в Российской армии они проводятся с 1997 года. И с точки зрения условий нынешний конкурс также выглядел, можно сказать, традиционно. Согласно инструкции, утвержденной приказом главнокомандующего Сухопутными войсками, на всех этапах состязаний проверялся уровень теоретических знаний и практических навыков командиров рот по тактической, огневой, физической подготовке и вождению боевых машин. Как и раньше, за 15 дней до начала каждого этапа специальные комиссии оценивали состояние дел во вверенных им подразделениях.
В то же время этот конкурс, по признанию его организаторов и участников, имел существенные отличия от проводившихся ранее.
Нынешний конкурс показал, и это, может быть, самое важное, что наши офицеры сегодня в действительности имеют возможность заниматься тем, для чего, собственно, и предназначены. Ведь известно, что вопреки требованиям Устава внутренней службы о приоритетности боевой подготовки она долгое время оставалась в загоне. И на то были объективные причины. Удушающий армию госбюджет на корню убивал всякую надежду возродить в войсках полноценную боевую учебу. Достаточно вспомнить, что в 1994 году — в преддверии первой чеченской кампании — на совершенствование учебной базы Сухопутных войск не было выделено ни копейки! Многие командующие войсками округов буквально на свой страх и риск учили подчиненных в долг. Так, например, Московский военный округ «задолжал» (в ценах того времени) 200 млн. рублей, Дальневосточный — 350… А некоторые не рисковали. Или работали на том, что осталось от Советской Армии, использовали запасы, вывезенные из Германии, добивали недобитые тренажеры. Или… В общей сложности, если трети командиров рот удалось провести хотя бы одно учение, то это хорошо.
Нельзя сказать, что теперь у нас здесь уже нет проблем. По словам генерал-полковника Булгакова, даже для финалистов конкурса (а это все-таки были наиболее подготовленные офицеры) камнем преткновения стала теоретическая часть экзамена по тактической подготовке. На стрельбах и вождении машин они чувствовали себя асами, потому что занимаются этим регулярно, обучая подчиненных. А начали решать тактические задачи — и сразу стало заметно, что практически всем ротным недостает опыта участия в учениях в составе батальона, полка, дивизии. Ведь одно дело, скажем, хорошо знать пункты боевого приказа и другое — грамотно, творчески, с учетом всех особенностей складывающейся обстановки применить уставные положения на практике. Тактика — наука творческая, а о каком творчестве можно говорить, если у тебя, допустим, недостает даже навыков работы с картой.
Дает о себе знать и нехватка в войсках современных тренажеров. Командиры нередко вынуждены использовать для обучения личного состава штатную технику, что, как известно, отнюдь не способствует ее сохранности. Например, специалисты технических служб 27-й мотострелковой дивизии постоянной готовности, на базе которой проходил заключительный этап конкурса, казалось бы, сделали все для того, чтобы по их вине не было никаких сбоев в выполнении программы состязаний. Тем не менее имели место случаи, когда на боевой машине отказывал даже спидометр и организаторам состязаний приходилось заново замерять длину маршрута вождения, повторять заезд. Да и в целом техника, на которой довелось работать финалистам, как заметил генерал-полковник запаса Юрий Букреев, лично опробовавший одну из боевых машин на трассе танкодрома, была не в лучшем состоянии.
Конкурс обозначил и другие проблемы, связанные с состоянием армейской учебной базы. Но это тема отдельного разговора, актуальность которого, я думаю, по мере поступления в войска комплектов современного вооружения будет возрастать. Сейчас же хотелось бы лишь напомнить о давно витающей в воздухе идее взаимодействия органов боевой подготовки видов Вооруженных Сил и других силовых структур, в том числе и в области развития учебной базы. Согласитесь, что сегодня, когда в планах военного строительства значительное место отводится укреплению сил общего назначения за счет создания самодостаточных межвидовых группировок войск, было бы непростительной роскошью возводить ведомственные учебные объекты рядом, скажем, с тем же Тоцким полигоном, имеющим вековую историю и свои традиции. Да и подразделениям Внутренних войск МВД РФ, и нашим доблестным спасателям, и другим «силовикам» надо где-то заниматься. Но для этого ведь с успехом можно использовать армейскую учебную базу. Тем более что, как мы уже не раз убеждались, в боевых условиях или чрезвычайных ситуациях силовым структурам приходится решать задачи в тесном взаимодействии. Значит, и общевойсковая подготовка должна быть у всех соответствующая. В конце концов пользуются же Внутренние войска услугами вузов Министерства обороны, включая Академию Генштаба. А сколько сил и средств можно сэкономить, если выработать единую политику в области развития учебно-материальной базы, полигонного оборудования, производства тренажеров.
Не такой уж бесперспективной, по мнению многих, с кем довелось говорить на эту тему, кажется сегодня и канувшая было в Лету с развалом Советского Союза идея создания региональных полигонов. В частности, такие полигоны предполагалось иметь в четырех военных округах, в том числе в Тоцком учебном центре. По замыслу специалистов, каждый из них должен был представлять собой оснащенный по последнему слову техники современный учебно-методический комплекс. Считалось, что там даже могли бы постоянно находиться специальные воинские формирования, предназначенные для действий в качестве противоборствующей силы на двусторонних учениях. Между прочим, все это давно существует на Западе. К примеру, голландцы летают в Канаду, чтобы позаниматься в специализированном учебном центре, где есть все, вплоть до подразделений, оснащенных техникой бывшей Советской Армии, лазерными имитаторами стрельбы и поражения. Значит, им это выгодно, в том числе и экономически?
Вообще, наши партнеры давно уже предпочитают решать многие традиционные учебные задачи, изучать вопросы подготовки и ведения войны в новых геостратегических условиях с помощью автоматизированных систем моделирования боевой обстановки. Мы же пока слабо используем свои возможности. К тому же учебная база у нас разбросана, считай, по всей России. Использовать эффективно те же имитаторы, а тем более объединить их в какую-то систему в этих условиях просто невозможно. Чтобы создать на учении обстановку реального боя, обеспечить объективный контроль за действиями войск, видимо, нужен специализированный полигон, где можно было бы автоматизировать все эти процессы, а в перспективе развернуть комплексную автоматизированную систему тактической подготовки (КАСТП) для мотострелковых (танковых) батальонов. Она позволила бы проводить двусторонние тактические учения с имитацией лазерными системами реальной стрельбы из всех видов штатного оружия батальона, средств усиления и поддержки, а также с имитацией и регистрацией поражения задействованного на учениях личного состава, техники и вооружения. Кроме удешевления боевой подготовки, это наверняка позволило бы намного объективнее оценивать ее результаты.
И все же, как бы там ни было, достижения участников (а по ним, пожалуй, можно судить о выучке офицеров войскового звена в целом) вселяют оптимизм. Вот для наглядности показатели первой пятерки финалистов: старший лейтенант Олег Грицай (ЛВО) — 362,4 балла, капитан Евгений Коченевский (ПУрВО) — 315,9, капитан Роман Тимофеев (СКВО) — 287,6, старший лейтенант Андрей Ковалев (МВО) — 276,6, старший лейтенант Олег Сарынин (ДВО) — 276,4 балла. Как видим, командиры рот прямо-таки наступали на пятки друг другу, демонстрируя примерно одинаково высокий уровень профессиональной подготовки. Это ли не свидетельство того, что сдвиги в деле совершенствования выучки войск у нас все-таки есть?
Еще более ощутимыми, судя по всему, они должны быть в начавшемся летнем периоде обучения. Заместитель командующего войсками ПУрВО генерал-лейтенант Александр Студеникин, представители других военных округов, прибывшие на Тоцкий полигон вместе с участниками состязаний, с удовлетворением отмечали, что большинство мероприятий боевой подготовки проводится сейчас в полном объеме, без вынужденных ограничений в расходе моторесурсов, горючего и боеприпасов, как это нередко бывало раньше. Растет и интенсивность занятий. Только на летний период обучения в нынешнем году в Сухопутных войсках, например, запланировано 116 командно-штабных учений, одно дивизионное тактическое учение с боевой стрельбой, 3 бригадных, 18 полковых и 139 батальонных тактических учений.
Подобная тенденция наблюдается и в других видах Вооруженных Сил. Как известно («Красная звезда» писала об этом), более 1,5 тысячи боевых упражнений предстоит выполнить нынешним летом военным морякам. Два летно-тактических учения с боевой стрельбой с соединениями ВВС и ПВО, 34 ЛТУ с авиационными полками (из них 14 — с боевой стрельбой), 59 ЛТУ с авиационными эскадрильями пройдут в Военно-воздушных силах. То есть впервые за многие годы у офицеров всех родов войск появляется возможность почувствовать, что их труд становится востребованным в родном Отечестве. Вполне естественно, что в офицерской среде начинает пробуждаться дух состязательности.
Хотя нет, почему только в офицерской среде? В состав каждой команды, участвовавшей в финале состязаний на первенство Сухопутных войск, кроме двух командиров рот, входил сержант, командир танка. Так вот, надо было видеть, с каким азартом выполняли эти ребята, среди которых были и контрактники, в общем-то привычную для них работу, как ревниво следили за оценками конкурсантов. Сержанты говорили о том, что с удовольствием приняли бы участие в подобных состязаниях со своими экипажами. Прозвучало даже предложение провести первенство Сухопутных войск среди экипажей боевых машин, укомплектованных контрактниками.
Судя по первой реакции, кое-кому идея показалась слишком смелой: мол, контрактники в своей массе пока еще не особо отличаются по уровню подготовки от тех, кто служит по призыву. Но ведь когда-то же надо начинать! В свое время мы так зациклились на деполитизации, деидеологизации, демилитаризации и прочих «де», так увлеклись свержением «кумиров тоталитарной эпохи», что были готовы «отменить» и собственную историю, не говоря уже о каком-то там соревновании. Разглагольствования различного рода «экспертов» и «гуманистов» о наступлении всеобщего демократического благоденствия и отсутствии какой бы то ни было угрозы вкупе с оголтелой антиармейской кампанией в СМИ отбивали у молодых людей даже мысль о необходимости выполнения конституционного долга по защите Отечества. Между тем обратившись непосредственно к истории соревнования, о котором когда-то ходили легенды как о «самой секретной» составляющей мощи Советской Армии, можно увидеть в этом «порождении эпохи тоталитаризма» немало поучительного.
Например, с точки зрения организаторской работы командиров и начальников по созданию в каждом воинском коллективе атмосферы, способствующей проявлению инициативы, здорового соперничества в выполнении стоящих перед ними задач.
Начало широкому соревнованию в войсках, как известно из истории, положил смотр Красной казармы, проведенный в подразделениях и частях в 1928—1929 годах. Тогда же, в мае 1929 года, директивой Политического управления РККА впервые были определены основные его задачи, содержание и формы. В документе подчеркивалось, что соревнование призвано совершенствовать и укреплять боеспособность армии и флота. «Социалистическое соревнование в Красной Армии — это как бы продолжение смотра Красной казармы, но только на более широкой основе, в большем масштабе», — разъясняла суть явления газета «Красная звезда» за 23 мая 1929 года. А с выходом в свет второй директивы Политуправления РККА от 28 июля 1930 года соревнование в армии и на флоте стало носить организованный характер. Руководство им возлагалось на командиров и политорганы.
Конечно, сейчас можно говорить и о заорганизованности соревнования, и о его привязке к знаменательным датам, и об излишней политизации обязательств. Но по большому-то счету оно действительно способствовало укреплению боеспособности войск. В годы технического перевооружения армии идет соревнование за лучшее овладение новой техникой и оружием, в 1933—1934 годах проводятся первое и второе Всеармейские соревнования экипажей боевых машин мотомехчастей. В ходе боевых действий у озера Хасан и на берегах Халхин-Гола, во время советско-финского военного конфликта в действующей армии развертывается массовое боевое соревнование. Этот опыт используется потом и на фронтах Великой Отечественной. И хотя в ноябре 1942 года приказом наркома обороны соревнование в армии было прекращено, дух его оставался в войсках на протяжении всей войны. Бойцы стремились первыми водрузить знамя в отбитом у врага населенном пункте, вели личный счет уничтоженной живой силы противника и его техники.
В послевоенные годы обязанность командира (начальника) «организовать социалистическое соревнование среди личного состава части (подразделения) и обеспечить повседневное руководство им» закрепляется Уставом внутренней службы Вооруженных Сил. В соревнование включаются полки и корабли. Все это делается гласно, обязательства инициаторов соревнования публикуются в центральной печати…
Может быть, действительно, как считают некоторые критики самой идеи соревнования в армии, кампании, связанные с принятием обязательств частями и кораблями, проходили тогда шумновато? Но ведь за всем этим стояла огромная работа, которая приводила к конкретному результату. Вот лишь один, на мой взгляд, показательный пример. Инициатором соревнования под девизом «Отлично знать и содержать оружие и боевую технику, мастерски владеть ими» в 1973 году выступил экипаж атомной подводной лодки Северного флота «50 лет СССР». К концу года все моряки экипажа стали классными специалистами, 88 процентов из них получили 1-й и 2-й класс, а 16 подводников заслужили звание мастера военного дела. Экипаж успешно совершил ряд длительных океанских походов, отличился в состязаниях по тактической и огневой подготовке на первенство Военно-Морского Флота.
Да, такого мощного идеологического обеспечения боевой подготовки, как раньше, у нас сейчас, по известным причинам, нет. Но стремление блеснуть мастерством друг перед другом у офицера, солдата не исчезло. А почему мы должны отказывать им в этом? Не отказались же мы от проведения субботников, хотя и не называем их коммунистическими. Можно вычеркнуть из устава слово «соревнование», но его нельзя вычеркнуть из истории государства, армии. Так, может быть, и сегодня командирам стоит исходить из того, что военный человек нигде не может так ярко проявить себя в мирное время, как в соревновании друг с другом в процессе боевой подготовки? Предпринимались же и в наше время попытки проведения состязаний танковых экипажей. Это была достаточно жесткая проверка по всем параметрам, начиная с посадки в танк и заканчивая выполнением норматива по эвакуации раненого из машины. Танкисты демонстрировали умение маневрировать на поле боя в наступлении и в обороне, вести огонь из различных положений, водить машины по пересеченной местности и т. д. Почему не сделать такую практику нормой жизни войск? А разве не интересно было бы провести, скажем, всеармейские состязания экипажей боевых машин, укомплектованных контрактниками и солдатами срочной службы?
Словом, пора посмотреть на проблемы боевой подготовки и с точки зрения возрождения духа состязательности в войсках. Разумеется, тут нужен поиск. Не все, что было приемлемо в этой области раньше, можно скопировать на сегодняшнюю действительность. Но нет сомнения: разбудив дремлющую пока силу соревнования, мы приведем в действие мощный рычаг повышения активности и творчества наших воинов.
И еще на один очень важный, на мой взгляд, момент, определяющий боеспособность войск, обращали внимание специалисты, анализируя итоги нынешнего конкурса.
Тот, кто хотя бы раз побывал в бою, согласится: самое страшное для армии — неукомплектованность подразделений и частей людьми. Вспомним, что творилось на импровизированном полигоне в Моздоке осенью того же 1994 года перед тем, как наши войска приступили к восстановлению конституционного порядка в Чеченской Республике. Прибывшие туда из разных мест подразделения зачастую вообще не имели личного состава. А что такое, к примеру, неукомплектованная ремонтная рота? Она же сплошь должна состоять из специалистов, которых не подготовишь за день-два. По правилам, чтобы «пересадить», скажем, механика-водителя с Т-72 на Т-80, нужно больше месяца. А ремонтник — это ведь специалист более широкого профиля. Нет их, и поврежденная в бою техника, которая в ряде случаев еще, может быть, могла бы вернуться в строй, превращается в груды металлолома.
Не все знают об этом, но более 80 представителей органов управления боевой подготовки, начиная с Главного управления и кончая армейским, корпусным звеном, почти месяц безвылазно находились тогда в Моздоке. Принимали эшелоны, проверяли технику, тут же занимались комплектованием и боевым слаживанием подразделений, пристрелкой оружия, вождением, с учетом специфики решаемых задач отрабатывали тактические приемы. Прежде чем идти в бой, каждый механик-водитель наводил до 100 километров. Ни один экипаж, артиллерийский, минометный расчет не ушел с полигона, не убедившись в надежности своего вооружения. Каждый солдат прошел тренировку в стрельбе из всех видов стрелкового оружия. С командирами были отработаны приемы управления огнем отделения, взвода, роты на сокращенной дистанции, проведены радиотренировки. На уровне батальона прошли тактико-строевые занятия.
Таким образом, нельзя сказать, что наши бойцы и командиры шли в атаку совсем уж необстрелянными, как писали тогда газеты. Более того, известно, что некоторые части были готовы вступить в бой, что называется, с колес. Так, специалистам в Моздоке не пришлось впопыхах «подтягивать» выучку 506-го полка 27-й мотострелковой дивизии, прибывшего из Тоцкого. Вполне боеспособными, по их оценкам, выглядели прошедшая 3,5 тысячи километров мотострелковая бригада Сибирского военного округа, 129-й мотострелковый полк Ленинградского военного округа.
Другое дело, что наряду с ними, как уже говорилось, были подразделения, комплектовать которые пришлось прямо на полигоне. Зачастую командиры и подчиненные не успевали до боя даже запомнить друг друга в лицо. И вполне закономерно поэтому, что одним из главных практических выводов, который был сделан тогда руководством военного ведомства, стало решение о необходимости создавать полнокровные полки и дивизии и освобождать их от выполнения задач, не связанных с боевым предназначением.
Сейчас это одно из приоритетных направлений нашего военного строительства. Немало уже сделано. По крайней мере, как сказал в своем докладе на недавнем заседании Совета Безопасности России заместитель председателя Правительства РФ — министр обороны Сергей Иванов, для решения задач по локализации конфликтов, подобных тем, с которыми мы столкнулись несколько лет назад на Северном Кавказе, соответствующие группировки войск уже сейчас могут быть оперативно сформированы из соединений и частей постоянной готовности в любом военном округе. О том, что самый трудный рубеж на пути к армии ХХI века — неукомплектованность подразделений и частей людьми — все-таки преодолим, свидетельствует и тот факт, что в конкурсе по полевой выучке участвовали только командиры мотострелковых и танковых рот, укомплектованных не менее чем на 70 процентов от штатов военного времени. Значит, сегодня мы уже должны говорить не просто о пополнении солдатского строя малограмотными рабочими и крестьянами или «недорослями», которые до призыва нигде не учились и не работали. Речь идет о возрождении интеллекта казармы, чему, так же, как и повышению выучки войск, может способствовать соревнование.
http://www.redstar.ru/2006/07/2107/201.html
