 |
| ИА «Белые воины» | Руслан Гагкуев | 23.06.2006 |
В эти дни, 88 лет назад, начался 2-й Кубанский поход Добровольческой армии — один из наиболее известных и героических эпизодов истории Белого движения в России. Добровольческая армия, отдохнувшая и пришедшая в себя после тяжелейшего Ледяного похода, пополнившаяся новыми добровольцами (среди которых был и Отряд полковника М.Г. Дроздовского, увеличивший ее численность едва ли не вдвое), выступила в июне 1918 года на освобождение Кубани.
Добровольческие полки, за исключением Корниловского, пока еще не носили имен своих легендарных шефов-командиров. И С.Л. Марков и М.Г. Дроздовский были еще живы. Но именно во время этого похода им суждено было положить свои жизни на алтарь свободы и счастья Отечества. Почти сразу после начала похода — 25 июня, погиб С.Л. Марков, а позже, — получил ставшее смертельное ранение М.Г. Дроздовский…
К годовщине начала похода предлагаем вниманию читателей главу из книги"Дроздовский и дроздовцы", рассказывающую об участии М.Г. Дроздовского и его частей во Втором кубанском походе.
Заказы на это издание, а также на книги «Марков и марковцы» и «Генерал Дитерихс» можно сделать по электронной почте на нашем сайте.
План 2-го Кубанского похода разрабатывался с середины мая 1918 года. В это время руководство Добровольческой армии стояло перед выбором дальнейшего стратегического направления ведения боевых действий. Командующий армией генерал А.И. Деникин и начальник штаба генерал-майор И.П. Романовский, поддерживаемые генералом М.В. Алексеевым, ставили главной своей задачей овладение Кубанью и всем Северным Кавказом с целью обезопасить свои тылы перед наступлением на Москву, пополнить ряды армии и выполнить моральный долг перед кубанскими казаками, оказавшими им поддержку в тяжелый период борьбы. Это решение не поддерживалось атаманом Всевеликого Войска Донского генералом П.Н. Красновым, стремившимся склонить руководство Добровольческой армии к нанесению главного удара в направлении на Царицын. В этом случае он обещал содействие наступлению донскими частями. Деникин, надеявшийся в свою очередь склонить Краснова к совместным действиям на юге, от подобного предложения отказался.
Вполне вероятно, что М.Г. Дроздовский, обладавший большими знаниями в стратегии и всегда имевший собственный взгляд на возможное развитие событий, выступал за иной, отличный от предложенного командованием Добровольческой армии вариант действий, или же поддерживал мнение, высказанное донским атаманом. На это наводят высказывания Михаила Гордеевича о действиях Русской армии на фронтах Великой войны, когда, оценивая ситуацию, сложившуюся на фронте, он неизменно высказывал свою точку зрения. К сожалению, аналогичных свидетельств о 2-м Кубанском походе не сохранилось.
В состав Добровольческой армии к началу похода входили:
1-я пехотная дивизия (начальник дивизии — генерал-лейтенант С.Л. Марков) в составе 1-го Офицерского пехотного полка, 1-го Кубанского стрелкового полка, 1-го Конного полка, 1-й отдельной легкой батареи и 1-й инженерной роты;
2-я пехотная дивизия (генерал-майор А.А. Боровский) в составе Корниловского ударного полка, Партизанского пехотного полка, Улагаевского пластунского батальона, 4-го Сводно-Кубанского конного полка, 2-й отдельной легкой батареи и 2-й инженерной роты;
3-я пехотная дивизия (полковник М.Г. Дроздовский) в составе 2-го Офицерского пехотного полка, 2-го конного полка, 3-й отдельной легкой батареи, конно-горной батареи, мортирной батареи, 3-й инженерной роты;
1-я конная дивизия (генерал от кавалерии И.Г. Эрдели) в составе 1-го Кубанского казачьего полка, 1-го Черноморского конного полка, 1-го Кавказского казачьего полка и 1-го Черноморского казачьего полка.
Помимо этих частей в состав армии была включена также 1-я Кубанская казачья бригада (генерал-майор В.Л. Покровский) в составе 2-го Кубанского казачьего полка, 3-го Кубанского казачьего полка и взвода артиллерии. Кроме того, армия располагала одним пластунским батальоном, гаубицей и тремя бронеавтомобилями.
Донцы также оказали поддержку Добровольческой армии. На первый период похода армии был подчинен отряд донских казаков под командованием полковника И.Ф. Быкадырова (3500 человек, 8 орудий), действовавший в районе реки Маныч.
Всего к началу похода в состав армии входило пять полков пехоты, восемь конных полков, пять с половиной артиллерийских батарей, а общая численность накануне выступления достигала порядка 8500−9000 тысяч штыков и сабель при 21 орудии. Во время похода армия несла большие потери, отчасти восполнявшиеся вливанием в нее новых добровольцев, в основном из кубанских казаков. По оценке А.И. Деникина, в ходе боевых действий Добровольческой армии противостояли силы Северо-Кавказской Красной армии общей численностью около 80 000−100 000 человек.
Театр военных действий охватывал Кубанскую область, Ставропольскую и Черноморскую губернии, Задонье. Командующий Добровольческой армией писал, что «стратегический план операции заключался в следующем: овладеть <станцией> Торговой, прервав тем железнодорожное сообщение Северного Кавказа с Центральной Россией; прикрыв затем себя со стороны Царицына, повернуть на <станцию> Тихорецкую. По овладении этим важным узлом северокавказских железных дорог, обеспечив операцию с севера и юга захватом <станций> Кущевки и Кавказской, продолжать движение на Екатеринодар для овладения этим военным и политическим центром области и всего Северного Кавказа». В силу стратегической обстановки военные действия велись в основном вдоль железнодорожных линий (главным образом, Владикавказской железной дороги) и их узловых станций: Тихорецкой, Торговой, Кущевки, Кавказской, Кореновской и Екатеринодара. «В этом походе армия, невзирая на свою малочисленность, двигалась все время широким фронтом для очистки района от мелких банд, для прикрытия железнодорожного сообщения и обеспечения главного направления от удара мелких отрядов и ополчений, разбросанных по краю».
***
Поход начался с выступления Добровольческой армии из станицы Мечетинской 9−10 (22−23) июня 1918 года. Основной задачей на первом его этапе было овладение узловой станцией Торговой. С этой целью дивизии разделились на две ударные группы. Первая из них в составе 2-й дивизии генерала Боровского и 3-й дивизии полковника Дроздовского двинулась вдоль линии железной дороги Батайск — Торговая (Дроздовский) и берегу реки Средний Егорлык (Боровский).
Сделав ночной переход, Дроздовский с рассветом 12 (25) июня развернул свои силы против Торговой с запада и повел методичное наступление, «применяя тактику большой войны» (именно так характеризовал Деникин ведение боевых действий Михаилом Гордеевичем в тот период). Взятие станции затягивалось, но внезапное появление Командующего армией с конной группой вдохновило дроздовцев. «Прошло уже более пяти лет с того дня, — писал в эмиграции Деникин, — когда я первый раз увидел дроздовцев в бою, но я помню живо каждую деталь. Их хмурого, нервного, озабоченного начальника дивизии… Суетливо, как наседка, собиравшего своих офицеров и бродившего, прихрамывая (старая рана), под огнем по открытому полю Жебрака… Перераненных артиллеристов, продолжавших огонь из орудия, с изрешеченным пулями щитом… И бросившуюся на глазах Командующего через речку вброд роту во главе со своим командиром штабс-капитаном Туркулом — со смехом, шутками и криками «ура"…»
Несмотря на сильный огонь, атакой вброд через реку Егорлык был взят хутор Шавлиев у станции. Благодаря этому смогла переправиться и вся дивизия, но, развернувшись перед Торговой, она встретила сильное сопротивление противника. Желая действовать наверняка и избежать ненужных потерь (печальный опыт Ростова был еще слишком памятен), Дроздовский медлил, ожидая удара 2-й дивизии генерала Боровского. Туркул впоследствии вспоминал, что под Торговой Дроздовский «в жестоком огне пошел во весь рост по цепи моей роты. По нему загоготали пулеметы красных. Люди, почерневшие от земли, с лицами, залитыми грязью и потом, поднимали из цепи головы и молча провожали Дроздовского глазами. Потом стали кричать, Дроздовского просили уйти. Он шел, как будто не слыша. Понятно, что никто не думал о себе. Все думали о Дроздовском. Я подошел к нему и сказал, что рота просит его уйти из огня. «Так что же вы хотите?», — Дроздовский обернул ко мне тонкое лицо. Он был бледен. По его впалой щеке струился пот. Стекла пенсне запотели, он сбросил пенсне и потер его о френч. Он все делал медленно. Без пенсне его серые запавшие глаза стали строгими и огромными. «Что же вы хотите?», — повторил он жестко. — «Чтобы я показал себя перед офицерской ротой трусом? Пускай все пулеметы бьют. Я отсюда не уйду»».
Около двух часов дня начал подходить Корниловский полк. Вместе с корниловцами, имея в цепях Дроздовского и Жебрака, дроздовцы двинулись в атаку. Торговая была взята, в руки белых попало много пленных, большие интендантские запасы, три орудия и много пулеметов.
В это же время вторая группа Добровольческой армии в составе 1-й дивизии генерала Маркова и 1-й конной дивизии генерала Эрдели вместе с донскими частями полковника Быкадырова направилась к железнодорожной линии Тихорецкая — Царицын, перекрывая тем самым сообщение красным, отвлекая внимание от основного удара и завершая окружение Торговой. К 12 (25) июня 1-я конная дивизия достигла железнодорожной ветки и, выставив заслон для защиты со стороны Тихорецкой, вышла к Торговой. Генерал Марков во главе 1-й дивизии, очистив от большевиков район между Юлой и Манычем, 12 (25) июня приступил к штурму станции Шаблиевка. При ее атаке в этот же день он был смертельно ранен разрывом артиллерийского снаряда. 1-ю дивизию принял полковник А.П. Кутепов.
Со взятием Торговой закончился начальный этап 2-го Кубанского похода. По словам Деникина, «12 (25) июня воссозданная Добровольческая армия одержала свой первый крупный успех».
***
Разбитые под Торговой части красных отступили в район Песчаноокопская — Белая Глина, преграждая этим дорогу Добровольческой армии на станцию Тихорецкую. Для овладения ею 2-я дивизия генерала Боровского повела наступление на Белую Глину (без участия Корниловского полка), а 3-я дивизия Дроздовского получила задачу занять хутор Развильный и Песчаноокопскую, а затем двигаться на Белую Глину. Левая колонна Добровольческой армии в составе 1-й конной и 1-й пехотной дивизий под общим командованием генерала Эрдели направлялась в район Сандата — Ивановка с целью отбросить красных и сосредоточиться в Ново-Павловке для содействия наступавшим на Белую Глину частям. Кубанские части вместе с Корниловским полком сосредоточивались в районе Егорлыцкой, прикрывая возможное наступление красных.
21 июня (4 июля) Дроздовский с боем занял Песчаноокопскую, захватив там много пленных. Михаил Гордеевич первый из белых командиров стал привлекать на службу бывших красноармейцев. После взятия Песчаноокопской во 2-м Офицерском полку им был сформирован Солдатский батальон, который уже через пять суток блестяще проявил себя. «Среди его состава не было старых солдат из дивизии Дроздовского, а одни заводские парни, чернорабочие, крестьяне и красноармейцы. Но надо было просто удивляться той перемене в их сознании и настроении после того, как на их плечах появились эмблемы Российской армии. Они все радовались плену и уверяли своих командиров — офицеров из Дроздовского офицерского полка, — что советчина со всей комиссарской сворой им осточертела, и они, только попав в новую среду, в среду добровольцев, поняли, где есть правда». После взятия Тихорецкой, во время атаки которой Солдатский батальон блестяще проявил себя, он был переименован в 1-й Солдатский полк, получивший позднее знамя и наименование 83-го пехотного Самурского полка, боевая работа которого в ходе войны неразрывно была связана с дроздовцами.
После боев под Великокняжеской, Николаевской и Песчаноокопской 3-я дивизия, наконец, вышла к Белой Глине. Там дроздовцы понесли первую за время 2-го Кубанского похода невосполнимую потерю. В ночь на 23 июня (6 июля) погиб полковник Жебрак, лично возглавивший атаку 2-го и 3-го батальонов своего полка, а также все офицеры его штаба. Всего в ночном бою дроздовцы потеряли около 400 человек (80 офицеров было убито и до 300 ранено). «Семьдесят человек было убито в атаке с Жебраком, многие, тяжело раненные, умирали в селе Торговом, куда их привезли. Редко кто был ранен одной пулей — у каждого три-четыре ужасные пулевые раны. Это были те, кто ночью наткнулся на пулеметную батарею красных. В поле, где только что промчался бой, на целине, заросшей жесткой травой, утром мы искали тело нашего командира полковника Жебрака. Мы нашли его среди тел девяти офицеров его верного штаба. Командира едва можно было признать. Его лицо, почерневшее, в запекшейся крови, было размозжено прикладом. Он лежал голый. Грудь и ноги были обуглены. Наш командир был, очевидно, тяжело ранен в атаке. Красные захватили его еще живым, били прикладами, пытали, жгли на огне. Его запытали. Его сожгли живым. Так же запытали красные и многих других наших бойцов».
Это были первые большие потери дроздовцев со времен неудачного штурма Ростова. «Вся дивизия горела желанием отомстить за смерть замученного Жебрака, — вспоминал впоследствии один из добровольцев, — а кроме того, в этот день красные в первый раз стреляли разрывными пулями, и это тоже подбавило масла в огонь. На мельницу (куда сводили пленных красных. — Р.Г.) пришел Дроздовский. Он был спокоен, но мрачен. На земле внутри мельницы валялись массы потерянных винтовочных патронов. Там были всякие: и обыкновенные, и разрывные, и бронебойные. Дроздовский ходил между пленными, рассматривая их лица. Время от времени, когда чье-либо лицо ему особенно не нравилось, он поднимал с земли патрон и обращался к кому-нибудь из офицеров. «Вот этого — этим», — говорил он, подавая патрон и указывая на красного. Красный выводился вон, и его расстреливали. Когда это надоело, то оставшиеся были расстреляны все оптом». Сцены расправы были страшны. Невольно вспоминаются записи Михаила Гордеевича, сделанные им в дневнике еще во время похода Яссы — Дон: «В этой беспощадной борьбе за жизнь я стану вровень с этим страшным звериным законом — с волками жить. Два ока за око, все зубы за зуб». Прежде, чем вмешался штаб Командующего, «Дроздовский, решивший отомстить за смерть своих зверски умученных офицеров, успел, захваченный чувством негодования, расстрелять несколько партий взятых в плен красноармейцев, бывших на том участке боя, где погибли умученные». «Он говорил о Жебраке, о замученных добровольцах, о том, что большевики убивают и мучают всех…», — описывал позднее его состояние А.И. Деникин.
Впрочем далеко не все пленные были расстреляны. Большая их часть была влита в Солдатский батальон и в другие части Добровольческой армии.
***
1-я дивизия Казановича и 3-я дивизия Дроздовского продолжили движение к Екатеринодару по главному направлению: вдоль железнодорожной линии Тихорецкая — Екатеринодар. 1-я конная дивизия Эрдели двинулась к Екатеринодару севернее, вдоль Черноморской линии для нанесения удара по городу с севера. 1-я Кубанская бригада Покровского продолжила наступление на станцию Тимашевскую, и далее, в тыл Екатеринодарской группе Северо-Кавказской Красной армии. 2-я дивизия генерала Боровского частью своих сил двигалась вдоль Кавказской железной дороги. Для обеспечения тыла на станции Кореновской был оставлен Пластунский батальон с двумя орудиями.
14 (27) июля дивизия Дроздовского взяла станицу Динскую всего в 20 верстах от Екатеринодара. Было захвачено около 600 пленных, 3 орудия и другие трофеи. Однако в этот же день в наступление перешли красные части под командованием И.Л. Сорокина, насчитывавшие 25 000−30 000 человек и имевшие мощную артиллерию. 15 (28) июля Сорокин сумел занять станцию Кореновскую, оказавшись, таким образом, в тылу Добровольческой армии и отделив группу Казановича и Дроздовского от дивизии Эрдели и штаба армии.
Деникин вынужден был перегруппировать свои силы. Из Ставрополя был отозван полк с батареей для нанесения совместно с бронепоездами удара по Кореновской с северо-востока. 1-я и 3-я дивизии (не имевшие с ним связи), должны были нанести удар по противнику с юго-запада, со стороны Екатеринодара. Кубанская бригада генерала Покровского после атаки станции Тимашевской ожидалась в тылу армии Сорокина. Конная дивизия генерала Эрдели должна была ударить по Кореновской с севера. Взятию этого железнодорожного узла не случайно придавалось большое значение: сложилась вполне реальная угроза разгрома Добровольческой армии.
Дивизии Казановича и Дроздовского, оставив арьергард в Динской, 16 (29) июля ударили по Кореновской с запада. Штурм оказался неудачным. Генерал Казанович поторопился, вступив в бой до подхода Дроздовского. Обе дивизии понесли жестокие потери, были смяты и к вечеру, преследуемые противником, отошли к станице Платнировской. «Отход пехоты, имевшей на своем пути болотистую речку, — говорится в описании боевых действий дивизии, — носил очень тяжелый характер… Были случаи самоубийства добровольцев, от изнеможения не имевших возможности (уйти) от противника и боявшихся попасть в его руки. Оставленных на поле боя раненых и выбившихся из сил постигла страшная смерть. Красные проявляли нечеловеческую жестокость, выкалывали глаза, вырезали члены и сжигали (потом) раненых на кострах…»
Отойдя на ночь на позиции за ручьем, дивизии приводили себя в порядок. Напряжение месяца боев тяжело отразилось на моральном состоянии Дроздовского, часто находившегося на передовой. На совещании, состоявшемся ночью в штабе 3-й дивизии, обстановка рисовалась ему почти безнадежной. По словам Казановича, «Дроздовский объявил, что считает создавшееся положение критическим и единственный путь спасения видит в том, чтобы, пользуясь темнотой, отступить в восточном направлении и искать кружным путем соединения с командующим армией или Боровским… Что надо спасать части от уничтожения…». Казанович спорил с ним, утверждая, что такие действия развяжут большевикам руки: они возьмут Тихорецкую и порвут всякую связь между частями Добровольческой армии. Будет не только сорвана операция, но и вполне вероятно, что произойдет разгром армии по частям. В итоге после долгих споров ввиду потери связи с Командующим армией, Казанович заявил, что как старший по чину он вступает в командование группой и приказывает с рассветом возобновить наступление на Кореновскую. Очевидно, что такое решение Казановича не могло не задеть самолюбия Михаила Гордеевича. Помимо опасения потерять дивизию, лишиться людей, прошедших с ним большие испытания, Дроздовского, безусловно, задевала и необходимость вынужденного подчинения Казановичу. Тем не менее он в очередной раз продемонстрировал готовность пожертвовать личными амбициями во имя общей цели. Как показали дальнейшие события, решение Казановича, несмотря на большой риск, оказалось верным. Армия, хотя и дорогой ценой, была спасена.
17 (30) июля дивизии продолжили штурм, но вновь не имели успеха. Красные начали контратаковать, но, как позднее выяснилось, это были лишь отчаянные попытки вырваться из окружения. Положение центральной группы спас удар с тыла по армии Сорокина, нанесенный другими частями Добровольческой армии. 17 (30) июля Кореновская была взята. Цена этого успеха была велика: 1-я и 3-я дивизии потеряли до 25−30% своего состава.
Но положение Добровольческой армии по-прежнему оставалось серьезным. Несмотря на утомленность частей и численное превосходство противника, она продолжала движение к Екатеринодару. К 18 (31) июля бригада Покровского форсировала низовья реки Бейсуг и овладела станицей Брюховецкой; конная дивизия Эрдели заняла станицы Березанская и Батуринская. 1-я дивизия Казановича, получив задачу нейтрализации северной группы Сорокина, была на подходе к станице Выселки. 19 июля (1 августа) Казанович повел атаку на Березанскую и Журавки. 20 июля (2 августа) бригада Покровского охватила с севера Тимашевский железнодорожный узел.
Оставшись в одиночестве в Кореновской, Дроздовский оказался в крайне опасном положении. Уже 19 июля (1 августа) красные повели на Кореновскую массированные атаки, одновременно начав глубокий обход позиций добровольцев. Даже стойкость и героизм дроздовцев не спасали положения: дивизии угрожало окружение. Вечером Дроздовский вынужден был отступить, отойдя ночью в станицу Бейсугскую (в 30 верстах от Кореновской) и избежав этим окружения и разгрома. Утром он сообщил Деникину, что из-за больших потерь дивизия небоеспособна и нуждается в отдыхе. Однако несмотря на тяжелые обстоятельства, Командующий Добровольческой армии приказал Дроздовскому вернуть Кореновскую и облегчить этим положение 1-й дивизии Казановича под Журавками. По сути, иного выхода у штаба армии не было.
Оставив большую часть сил для выполнения пассивной задачи (прикрытия усть-лабинского направления), Дроздовский 24 июля (6 августа) двинулся к Кореновской левым берегом реки Бейсужек. Но, получив сведения о сосредоточении там крупных сил противника, атаковать ее не стал, заночевав на полпути в хуторе Бейсужек. Казанович, атаковавший Журавки без поддержки, вновь понес большие потери и потерпел неудачу. По словам Деникина, «между 1-й и 3-й дивизиями создавались натянутые отношения, основанные меньше всего на их боевых достоинствах: и начальники, и части могли поспорить в доблести… Но трудно было сочетать два характера — безудержного Казановича и осторожного Дроздовского, две системы в тактике: у Казановича — лобовые удары всеми силами, рассчитанные на доблесть добровольцев и впечатлительность большевиков; у Дроздовского — медленное развертывание, введение в бой сил по частям, малыми „пакетами“ для уменьшения потерь, которые от этого не раз становились еще тяжелее». Возможно, в этом боевом эпизоде сказались личные взаимоотношения Казановича и Дроздовского, и последний намеренно придержал войска. Ведь всего неделю назад самолюбивый Дроздовский был вынужден подчиниться на военном совете Казановичу, как старшему по званию. Однако, скорее всего, Михаил Гордеевич берег своих офицеров и добровольцев, считая, что поставленную задачу невозможно решить имеющимися силами.
Дроздовский вышел в тыл журавской группе красных только утром 25 июля (7 августа), двинувшись на Выселки, где вела бои 1-я дивизия. Однако, обойдя красных, Дроздовский сам вскоре оказался обойденным противником и лично во главе Солдатского полка отражал атаки с северо-востока. Большевики, стоявшие против Выселок, повернули в его сторону: сначала одна волна, расстрелянная и уничтоженная в штыковом бою, потом и остальные силы, преследуемые с севера марковцами и 1-м конным полком.
К вечеру 25 июля (7 августа) июля армия Сорокина была разбита, а станция Кореновская вновь занята добровольцами. Красные части отступали в направлении на Екатеринодар и станцию Тимашевскую.
***
27 июля (9 августа) Дроздовский взял станицу Кирпильскую, а 29 июля (11 августа) — станицы Усть-Лабинскую и Воронежскую, отрезав этим красных от Екатеринодара. 30 июля (12 августа) отдых 3-й дивизии в станицах был прерван приказом Деникина о немедленном выступлении всеми силами к Екатеринодару. К 1 (14) августа Добровольческая армия подошла к кубанской столице на расстояние перехода, охватив ее полукольцом с севера и востока. В этот день 3-я дивизия заняла Пашковский разъезд, а утром следующего дня — станицу Пашковскую, погнав противника дальше. В тот же день Покровский взял станцию Тимашевскую (остатки красных продолжили отступление от нее к Новороссийску). После штурма, утром 3 (16) августа Добровольческая армия вступила в Екатеринодар. 13 (26) августа был взят Новороссийск.
Точка многомесячного притяжения для белых на юге — Екатеринодар, наконец, был освобожден Добровольческой армией. 2-й Кубанский поход завершился. Под контролем белых оказалась западная часть Кубанской области с Екатеринодаром и северная часть Черноморской губернии с Новороссийском. Значение этого факта, несмотря на громадные потери армии, трудно переоценить: «В течение 20 месяцев Северный Кавказ был отрезан от Центральной России, а центр страны — от всероссийских житниц — Кубанской области и Ставропольской губернии и от грозненской нефти. Это обстоятельство, несомненно, подрывало экономический базис Советской власти…»
К Екатеринодару дроздовцы и их командир подошли крайне утомленными и морально, и физически. Сказывалось постоянное напряжение боевой работы на главном направлении, потеря боевых товарищей и осознание продолжительности предстоящей борьбы. Еще до занятия Екатеринодара Михаил Гордеевич записал в дневнике: «Я весь в борьбе, и пусть война без конца, но война до победы. И мне кажется, что вдали я уже вижу слабое мерцание солнечных лучей, проникающих через сплошной мрак действительности. Сейчас я маньяк, я обрекающий и обреченный…»
Впереди были тяжелейшие бои за освобождение всего Северного Кавказа.
***
После взятия Екатеринодара и непродолжительного отдыха Дроздовский получил приказ перейти реку Кубань и овладеть Армавиром. «Эта рискованная операция с самого начала была не по сердцу осторожному Дроздовскому, и потому исполнение ее сопровождалось трениями со штабом армии», — запишет позднее Деникин.
26 августа (8 сентября) после неоднократных разведок 3-я дивизия частично переправилась через Кубань и ударила во фланг противнику. После тяжелых четырехдневных боев дроздовцы заняли станцию Гулькевичи, а затем Кавказскую, после чего повели наступление вдоль железной дороги. Однако уже к 1 (14) сентября красные, получив большие пополнения, сумели оттеснить Дроздовского обратно к Гулькевичам. Действовавшая совместно с 3-й 1-я конная дивизия (принятая накануне генералом П.Н. Врангелем) сковывала действия Михайловской группы красных.
2 (15) сентября, получив приказ Деникина, 2-я дивизия генерала Боровского ударила в тыл армавирской группировке красных и заняла станицу Невинномысскую. В этот день добровольцам сопутствовала удача. Как выяснилось позднее, этим ударом удалось предупредить наступление большевиков, назначенное на это же число: части Сорокина в беспорядке отошли к Армавиру.
3 (16) сентября Дроздовский отбил атаки противника, а 4-го (17-го) сам перешел в наступление. С рассветом 6 (19) сентября он вышел к Армавиру. После многочасового боя 3-я и 2-я дивизии вошли в город. Армавирская группировка Сорокина была разгромлена: белые до ночи преследовали отступавшие части красных.
Однако уже к 10 (23) сентября к Армавиру подошла Таманская Красная армия численностью до 35 000 штыков и сабель. Силы были явно неравны. 12 (25) сентября при сильной артиллерийской подготовке она начала атаку позиций 3-й дивизии, охватывая Армавир с севера. Дроздовский пытался контратаковать и, несмотря на превосходство противника, сумел продержаться до вечера. Но после того как красные начали развертывать силы и к югу от Армавира, Михаил Гордеевич счел положение опасным и, чтобы не быть окруженным, в ночь на 13 (26) сентября отошел на правый берег, в Песчаноокопскую, сохранив контроль над переправой.
Тем временем по распоряжению Деникина к Армавиру подошло подкрепление: отряд полковника Н.С. Тимановского численностью около 1500 человек. Вместе с ним Дроздовскому было передано приказание Командующего -13-го (26-го) сентября перейти в наступление. Позднее Дроздовский отмечал, что подобного приказания от Деникина он не получал, что подтвердил и Н.С. Тимановский (приказания атаковать город «во чтобы то ни стало он не получал»).
Доложив о прибытии Дроздовскому, в полдень Тимановский стремительно атаковал противника с севера и овладел его позицией, оттеснив красных к городу. Но, видя, что 3-я дивизия наступление не ведет и получив запоздалое приказание Дроздовского не ввязываться в этот день в бой, Тимановский с отрядом заночевал на занятой позиции. Впоследствии Михаил Гордеевич напишет в рапорте: «Полная физическая невозможность произвести своевременную перегруппировку и сосредоточиться для совместной атаки противника с батальонами полковника Тимановского вынудили меня немедленно ответить ему, чтобы он 13-го в бой не ввязывался, дабы атаковать не раздельно, а совместно».
Дроздовский, не рассчитывая на помощь подошедших слабых сил Тимановского и имея в резерве только три роты, принимает решение оставить в северной части города небольшой заслон и отводит остальные части дивизии в станицу Прочноокопскую. 13-го и 14-го числа Михаил Гордеевич рассчитывал дать своим крайне утомленным частям отдых, влить пополнения, заменить убывший командный состав и только после этого вновь двигаться на Армавир. Однако 14 (27) сентября последовал новый приказ Командующего об атаке города. Перейдя на левый берег Кубани и соединившись с Тимановским, Дроздовский повел атаку на Армавир с северо-запада. Понеся тяжелые потери и не сумев добиться успеха, к вечеру он прекратил наступление.
16 (29) сентября Деникин лично прибыл под Армавир к Дроздовскому. Михаил Гордеевич доказывал Командующему бессмысленность дальнейшего наступления на Армавир, пока не будет ликвидирована Михайловская группа красных. Согласившись с Дроздовским, Деникин оставил на армавирском направлении небольшой заслон (отряд полковника Тимановского) и в тот же день двинул Дроздовского с главными силами против Михайловской. Совместно с конницей Врангеля Михаил Гордеевич должен был нанести быстрый и внезапный удар с востока во фланг и тыл Михайловской группе и разгромить ее. Дроздовский вышел на фронт Врангеля только к вечеру 17 (30) сентября и принял иное решение. Ночью он сменил на позиции 1-ю конную дивизию, а утром 18-го атаковал Михайловскую с востока и тыла. Однако эта атака не принесла успеха: части 3-й дивизии понесли тяжелые потери и к вечеру отошли к Петропавловской. Фактически проигнорировав приказ командования, Михаил Гордеевич потерпел жестокое поражение и в результате отошел гораздо дальше занимаемых ранее позиций. Причина подобного решения Дроздовского остается до конца не ясной. Позднее он писал об особых обстоятельствах, побудивших его предпринять указанную операцию. Объяснение своего решения Дроздовский дал в телеграмме на имя Деникина, содержание которой неизвестно.
Эта неудачная операция вызвала крайнее недовольство Деникина, выразившееся публичным выговором за медлительность действия и отмену его приказаний. По всей видимости, Командующий крайне резко, и, что не менее важно, публично обвинил Дроздовского в неисполнении приказов начальства. Результатом этого инцидента, возникшего в период тяжелейших боев и колоссального напряжения физических и моральных сил, стал не менее резкий рапорт полковника Дроздовского.
***
10 (23) октября Дроздовский успешно отразил наступление большевиков. На следующий день он сам перешел в контратаку, но понес большие потери, не добившись успеха. С утратой горы Недреманной, имевшей стратегическое значение для этой местности, Дроздовский с рассветом 12-го (25-го) отошел к Татарке (в 11 верстах от Ставрополя), где в ночь на 14-е (27-е) был вновь атакован большевиками и отброшен к северу.
В течение дня 14 (27) октября Дроздовский вел тяжелый бой на подступах к Ставрополю. При помощи подошедшего с севера Корниловского полка он старался вернуть захваченную большевиками гору Базовую. Однако атаки успеха не имели, и в полдень дивизия оставила Ставрополь, отступив на север.
22 октября (4 ноября) 3-я и 2-я дивизии с большими потерями подошли к окраинам Ставрополя. 2-й Офицерский полк дивизии Дроздовского стремительной атакой захватил монастырь Иоанна Предтечи и часть предместья города. Любопытно, что полевой штаб Главнокомандующего[1] в эти дни находился под Ставрополем, а со взятием монастыря переместился в него, вероятно для контроля за исполнением Дроздовским приказов.
24 октября (6 ноября) противник перешел в контрнаступление, особенно упорное на фронте 3-й дивизии и Корниловского полка. Добровольцы понесли большие потери, но и наступление красных захлебнулось. К тому времени левобережные дивизии Добровольческой армии закончили свою операцию, и Деникин получил возможность направить против Ставрополя все силы. К 28 октября (10 ноября) Врангель вышел к Ставрополю с запада, Казанович — с юга, а Покровский — с юго-востока. Это породило среди красных панику. 29 октября (11 ноября) крупные силы красных вели упорные контратаки на всех участках, однако успеха не имели. Исключением был лишь фронт 3-й дивизии Дроздовского. Она была отброшена на две версты, но затем все же смогла остановиться. Этот отход едва ли можно поставить в вину Михаилу Гордеевичу. Следует учитывать, что 3-я дивизия, и без того измотанная непрерывными боями, приняла на себя самый сильный удар красных, отчаянно пытавшихся вырваться из кольца окружения на север. Этот день стоил больших потерь и противнику, и добровольцам. Изнуренные боями большевики 30 октября (12 ноября) уже не возобновляли атак. Кольцо окружения вокруг красных между тем сжималось. К 29 октября (11 ноября) вся Кубанская область была освобождена от большевиков.
31 октября (13 ноября) красное командование предприняло очередную отчаянную попытку вырваться из окружения. На этот раз совершенно растаявшие полки 2-й и 3-й дивизий не выдержали напора и опрокинутые и преследуемые противником поспешно отошли на северо-запад. Дроздовский, собрав все боеспособные остатки своих войск, предпринял отчаянную контратаку у Иоанно-Мариинского монастыря.
Во время этой атаки Михаил Гордеевич, ведя за собой своих подчиненных, был ранен в ступню ноги. Рана оказалась роковой. Вскоре он был эвакуирован на лечение в Екатеринодар.
***
С концом 1918 и началом 1919 года для Добровольческой армии завершился период одиннадцатимесячной борьбы на Северном Кавказе, начатой еще в ходе 1-го Кубанского похода. Этот период стоил армии огромных потерь, страшных не только числом погибших добровольцев, но и качеством понесенных утрат. Л.Г. Корнилов, М.О. Неженцев, С.Л. Марков, М.Г. Дроздовский и тысячи др. — заменить этих людей уже никто не смог. Состав армии никогда уже не был таким высоким по своему профессионализму и духовному единству, как в 1918 году.
Но потери были не напрасными. Занятие огромной территории обеспечило Добровольческой армии тыл и богатую базу снабжения. Наконец, с занятием Северного Кавказа перед добровольцами открывалась дорога к центру России. Впереди были тяжелейшие бои в Донецком бассейне, поход на Москву, горечь отступления и новороссийская катастрофа, героический Белый Крым. Но все это уже без Дроздовского.
Примечания
[1] 25 сентября (8 октября) 1918 года, в день смерти генерала М.В. Алексеева, А.И. Деникин отдал первый приказ в ранге Главнокомандующего Добровольческой армией.
|
|
